В столовой гостиницы «Маяк» молча садятся завтракать гости. Мужчина в термокофте отодвигает кружевную занавеску перед окном и смотрит, как обстоят дела снаружи: до горизонта сплошной лед. Он делает глоток кофе и разминает ноги.
За другим столом женщина смотрит по смартфону прогноз погоды и ест полную тарелку мюслей с молоком. Экран ее мобильного показывает «солнечно, минус 29 °C», она продолжает есть.
Василий из сибирского города Красноярск все же решается что-то сказать. Он говорит: «Если ты начнешь замерзать, просто беги быстрее». Затем он съедает четыре вареных яйца и уходит из столовой, чтобы переодеться.
Его совет относился ко мне, его соседу в столовой. К человеку, который хочет узнать, каково это — пробежать по самому большому озеру России в самый холодный период сибирской зимы. Но есть только один способ это узнать — взять и побежать самому.
Теоретически, Байкал — это озеро. Но местные знают лучше. Они говорят, что это море. Потому что в каком озере во Вселенной столько воды, сколько в Байкале? Точно, ни в одном. Более 600 километров в длину, почти 2 километра в глубину, а еще — целая марафонская дистанция в ширину. Озеро Эйсселмеер (искусственное пресное озеро в Нидерландах) поместилось бы внутри Байкала две тысячи четыреста сорок пять раз. Также стоит отметить подводные толчки и непредсказуемый климат Байкала с тридцатью обнаруженными метеорологами видами ветров. Самым необычным из них является ветер Хиус.
В положении XVII Байкальского ледового марафона отмечается следующее: «Хиус не очень сильный, но резкий и пронзительный ветер. Сильные порывы Хиуса могут обморозить лица и части тела бегунов даже при минус 10 °C, проникая сквозь небольшие отверстия или мельчайшие одежные щели».
…И вот — осталось пять минут до начала забега. Тех, кто завтракал, не узнать в тот момент, когда они выходят из теплого холла гостиницы «Маяк». В списке участников значатся 54 мужчины и 6 женщин. Их головы закутаны в балаклавы, лыжные очки и специальную ленту против обморожения. Они бегут в кроссовках с такими названиями, как «Ледовый жук» (The Icebug) и «Снежный шип» (Snowspike). Другие выбрали Яктракс (Yaktrax). Все они имеют приспособления от скольжения кроссовок.
Железные ледоступы, выступающие из-под моих подошв, настолько острые, что я уже порезал об них палец. После долгих раздумий я решил надеть шапку на балаклаву, трехслойную ветровку, термобрюки, брюки для бега (тайтсы), бандану, перчатки с наполнителем из утиного пуха. Мою экипировку дополняют солнечные очки, защищающие от снежной слепоты: солнце светит ярко, а лед отражает его, словно зеркало. Надеваю свою балаклаву — и делаю шаг из плюс 20 градусов по Цельсию в минус 29.
На льду стоит заведенный монструозный грузовик с эмблемой МЧС. Рядом с ним около семи судов на воздушной подушке, несколько снегоходов и один квадроцикл. Все дежурят для обеспечения безопасности участников данного марафона.
Алексей Никифоров, который 17 лет назад решил, что участие в Байкальском ледовом марафоне — хорошая идея, стоит наготове со своим мегафоном, чтобы дать стартовый сигнал. Он так нервничает, что чуть ли не трясется нервной дрожью, хотя сам не участвует. Он спрашивает у участников медицинские справки и доказательства того, что они участвовали в марафонах в обозримом прошлом. Но при этом Никифоров лучше других знает, что холодный Байкал может сделать с человеком — даже самым подготовленным.
В 2018 году на середине марафона над Байкалом взвился один из самых печально известных байкальских ветров. Участники стали замерзать, некоторые потеряли ориентировку в пространстве. Никифоров приказал эвакуировать участников на судах на воздушной подушке. Но видимость стала настолько плохой, что один из бегунов, китаец, был найден только в 2 километрах от другого берега озера. Измученный и благодарный, он поднялся на спасательное судно. Обмороженного китайца доставили в больницу.
Вторая причина беспокойства Никифорова заключается в том, что в гонке участвует его хороший друг Аркадий, человек без единого грамма жира на костях, но возрастом уже в 73 года. «Я участвую с первой гонки, это традиция, которой я придерживаюсь», — говорит мне Аркадий.
У стартовой отметки мы более не в одиночестве. «Давайте, сделаем это», — кричит мальчик и бьет меня по плечу. Полные жизни глаза смотрят друг на друга из-под балаклав.
Делаю глубокий вдох и сразу чувствую, как капельки влаги в моем носу моментально замерзают. Стук моего сердца чувствуется в горле. Уже 110 ударов в минуту, показывает мой фитнес-браслет.
Пора обратиться к духам. Байкал — территория шаманов, и никто из участников сейчас не относится к ремеслу этих народных предсказателей легкомысленно. Чтобы попросить у шаманов разрешения ступить на Байкал, каждый бегун разбрызгивает несколько капель молока из стакана во все стороны, делает глоток и поливает оставшимся молоком лед. Накануне вечером один из участников наедине провел серьезный разговор с озером.
Слышу, как Никифоров ведет обратный отсчет. Когда он доходит до нуля, сразу же кричит: «Внимание, это не соревнование»! Добежать до другого берега озера — это уже неплохой результат.
Итак, понеслись! Ступаем на лед. Перед нами огромное пустое пространство. Теперь бежим в сторону смутного, волнообразного силуэта, который виден только потому, что это огромный горный хребет с другой стороны озера высотой 2500 метров. Что ж, вперед! Вдоль маленьких красных флажков, которые организаторы поставили для ориентирования бегунов. Еще одна причина: можно всегда выдернуть флажок, с помощью которого можно подать сигнал бедствия.
Сразу становится понятно, почему участвуют только шестьдесят человек. Ледоступы на удивление хорошо цепляются даже за ровный лед, но Байкал совсем не такой. Есть выпуклости, ямы, иногда торчат целые осколки льда. Есть участки так называемого «колобовника» (участки блинчатых или тарелочных льдин округлой формы и мутного цвета с утолщенными краями). Нас о них предупреждали, но от этого не легче. Впереди меня кто-то дважды падает.
Группа сформировала словно длинную ленту с большими зазорами. На правом и левом краях этой ленты мчатся вперед суда на воздушной подушке. На пути оборудованы жизненно важные контрольные точки с горячим шоколадом, фруктами и, прежде всего, водой для участников. Никто не взял с собой воду, потому что желания тащить с собой во время марафона кусок льда.
У меня с собой есть энергетические гели и два батончика «Марс». Превратятся ли они в лед, я не знаю. В Москве во время тренировок в гелях попадались кусочки льда. Но там было только минус 20 °C и не было ветра по имени Хиус.
Пока что только легкий ветер. Снимаю свою балаклаву, чтобы не запотели линзы на моих солнцезащитных очках.
А потом, на полоске снега вскоре после первой контрольной точки, я вижу звезды. «Уже наступает ночь?» — пугаюсь я. Моргаю. Оказывается, это блестящие кристаллы снега, которые поднимают в воздух порывы ветра. Смотрю налево и направо и не вижу земли. Как будто мы бежим по океану. Маячит только силуэт гор вдали.
«Как тебя зовут?» — спрашивает кто-то рядом со мной. Полностью экипированным участником под номером 46 оказалась Гульшат, 31-летняя преподавательница менеджмента из Башкирии. Она говорит, что каждый год кто-то из ее группы бегунов участвует в Байкальском ледовом марафоне. После двух марафонских забегов на асфальте, она подумала, что нужно попробовать что-то новое: она любит ставить себе трудные цели и всю жизнь хотела увидеть Байкал.
Но я вижу озеро с той стороны, которая доступна специалистам. Байкал — объект Всемирного наследия ЮНЕСКО из-за восхитительной пресноводной фауны этого озера. Часть этой фауны составляют характерные только для виды тюленей. Они могут жить только в байкальской воде — настолько чистой, что воду из него может пить без кипячения человек, а если она замерзнет, то сквозь нее можно смотреть, как сквозь воздух. Более 20 процентов мирового запаса пресной воды находится у нас под ногами.
Потом звучит приглушенный выстрел, за которым следует треск. Лед начинает двигаться.
В положении уже было предупреждение о «гуле, схожим с пушечным выстрелом». Он происходит в результате перепадов давления во льдах и подземных толчков — сейсмологи регистрируют около двух тысяч землетрясений под Байкалом ежегодно. Как говорят в организации, участникам не нужно волноваться. «Это явление не приводит к образованию широких трещин во льду».
Немного подальше на дистанции виднеется большой разлом. Первые участники должны перепрыгивать, чтобы не упасть в ледяную воду. Когда я добегаю, на месте уже дежурит монструозный грузовик МЧС, а через разлом перекинут металлический мост.
После середины дистанции кажется, что суда на воздушной подушке, а вместе с ними услужливо подготовленные точки с чаем и горячим шоколадом попадаются на нашем пути все реже. Люди на контрольных точках — наша единственная группа поддержки. «Ты почти на месте», говорит женщина с чаем. Очень милый оптимизм с ее стороны, но впереди как минимум 15 километров.
Здесь есть солидарность, которой я раньше не видел в России. Человек с бородой, в которой, кажется несколько унций льда, подбадривает других, в то время как он сам едва-едва может бежать дальше. Когда выяснилось, что половина моего спортивного геля превратилась в лед, Гульшат предложила свой.
Но потом наступает 30-ый километр, и теперь каждый сам за себя. Поднялся ветер, который создал на льду новое препятствие: снежную пустыню. Снег настолько рыхлый и глубокий, что проваливаешься по щиколотку. Мне приходится искать что-то более твердое, но каждый шаг мимо. Я спотыкаюсь, шатаюсь, сбиваюсь с пути. А после того, как повернул направо, в голени появилась судорога.
«О-фи-геть», задыхаясь, произносит девятый номер.
Это безумие!
Слышу: позади меня человек со стонами упал на снег. Еще один участник падает на колени и снова поднимается. На последней контрольной точке, в семи километрах до финиша, снегоход везет японца на санях — сломано колено.
Пройти дистанцию шагом — это не вариант, тогда холод безжалостно настигнет нас. Теперь, когда поднимается ветер, холод и так чувствуется все острее. Надо бежать дальше, или найти какой-то другой метод согреться. Я больше не смотрю на берег, а только вниз, на снег, в поисках тропинки.
Снова доносится грохот из-под льда. На мгновение я побежал быстрее. Вскоре после этого обегаю зияющий разлом.
Вдруг знакомый звук: это гудок Транссибирского экспресса, поезда, пересекающего семь часовых поясов. Я его вижу из окна моей квартиры в Москве, он проносится мимо каждый день. Это звук земли! Поднимаю голову и вижу несколько флагов, а рядом с ними женщина с карандашом и листком, которая, кажется, записывает конечное время участников.
Подняв руки в воздух, я пробегаю мимо нее. Разгоряченные люди стоят на коленях на льду. Люди с обледенелыми бровями плачут. Чувствую, что тоже хочу рыдать.
Гульшат тоже рухнула на лед. «Такое ощущение, что я заново родилась на Байкале», — говорит она. И добавляет: «Как будто новый человек».
Через пять минут я лежал в небольшом отапливаемом холле. Растаявшие куски льда соскальзывают с моих бровей. Потом, медленно, осознаю, какой пустой была моя жизнь до Байкальского ледового марафона.
