В конце апреля в Атенеуме, в Центральном художественном музее Финляндии, открылась большая ретроспектива Ильи Репина. В описании выставки — только одно упоминание об Украине, касающееся жизни выдающегося живописца: «Рожденный на территории современной Украины, Репин является самым известным художником России, а также дорогим сердцу финнов: его дом-студия находился на финской территории, в Куоккала в Терийоки, между 1903 и 1930 годами». Далее речь идет о его исключительном вкладе как живописца русского народа. Между тем, в альбоме, посвященном выставке Репина 2006 года в Музее Южной Карелии финского города Лаппеенранта, который вышел двенадцать лет назад, Украине отводится более адекватное место в жизни художника. За последнее десятилетие Украина фактически испарилась из финского восприятия биографии Репина, настолько, что место событий, изображенных на знаменитой картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», указанно как «Россия 1676 года», а запорожцы отнесены к «обычным россиянам».
Если обратиться к биографии Репина, трудно не заметить ее украинской окраски. Художник родился на Слобожанщине, недалеко от Харькова, в военном городке Чугуев. По генеалогическим исследованиям, проведенным сотрудниками чугуевского Художественно-мемориального музея Репина, он имел казачьи корни, которые в Чугуеве по материнской линии прослеживаются до семнадцатого века, а по отцовской до восемнадцатого века. Технику живописи маслом Репин овладевает там же — в провинции, у мастера-иконописца Ивана Бунакова. Иконопись и церковные росписи стали его первой специальностью. В чугуевском музее хранится раритет — икона четырнадцатилетнего иконописца «Несение Христа». В девятнадцать лет Репин пытается вступить в Петербургскую академию, но ему отказывают, и он продолжает образование в художественной школе Общества поощрения художников и Артели художников, где знакомится с будущим передвижником Иваном Крамским, также выходцем из Украины, автором самого известного портрета Шевченко.
Через год Репина принимают в Академию, а в двадцать семь лет он получает шестилетнюю стипендию для путешествия за границу. Вена, Рим, Неаполь, Венеция, Флоренция, Париж, Нормандия, Лондон калейдоскопически сменяют друг друга. Молодой, успешный, со связями и признанием, но во время поездки художник начинает ностальгировать по дому, потом возвращается в Чугуев и поселяется в родительском доме (сейчас — Художественно-мемориальный музей Репина). Вдохновленный воспоминаниями детства и окружающим антуражем, он задерживается в Чугуеве почти на год. Репин много рисует (картины, рисунки, этюды), посещает свадьбы, рынки, увеселительные заведения, церкви — то есть насыщается новыми впечатлениями и красками южной украинской жизни. «Это волшебный сон. Да и сам Чугуев это чистый клад! Не знаешь, на чем остановиться! Но что за оригинальные пейзажи теперь!» — цитата из переписки Репина того времени.
«Чугуевский период, несмотря на его короткий срок, стал для Репина исключительно плодотворным. Он оказался решающим в преодолении определенной творческой растерянности после поездки во Францию, в окончательном становлении Репина-художника: утверждении уникального репинского психологизма образов и энергичной уверенной творческой манеры»
— так подытоживает визит на Родину издание «Илья Репин и Харьковщина» (Харьков, 2019 год). В Чугуеве Репин создает известное полотно «Протодиакон» (1877 год) — портрет местной знаменитости, диакона Ивана Уланова. Начинает работать над картиной «Крестный ход в дубовом лесу. Явленная икона», отражающая местные традиции и базирующаяся на впечатлениях, запечатленных в памяти художника еще с детства. Собственно, этот «Крестный ход» станет первоисточником известного «Крестного хода в Курской губернии».
В 1880-м году — снова путешествие на Украину, дружба с украинским историком Дмитрием Яворницким, два месяца жизни в прекрасной художественной локации Качановке, владелец которой Василий Тарновский-младший обладал большой коллекцией казацких реликвий. Заинтересованность украинской историей вылилась в целую казацкую серию с самым известным масштабным полотном «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», которое с советских времен активно популяризируется Государственным Русским музеем. Есть еще второй вариант картины — меньший и немного другой тональности, который хранится в Харьковском художественном музее. Есть и известный портрет Василия Тарновского-младшего «Запорожский полковник» (Сумской художественный музей). Украины и украинской тематики у Репина было много.
В 1914 году Репин в последний раз посещает в Чугуев. Ему уже семьдесят лет, но он горит идеей создать здесь «Деловой двор» — свободную художественную школу. Этот жест был логическим продолжением деятельности передвижников, часть из которых выступила против закостенелости русского академического образования и в знак бунта покинула Академию на выпускном этапе. Сам Репин взял от Академии все — звание академика, медали, стипендию, но это не помешало ему в зрелом возрасте критиковать эту систему образования. Он хотел создать свободную художественную школу именно на родной земле с ее традицией свободы. «Мы создадим Запорожье искусства, приходи — кто захочет и учись — чему захочешь. Никаких рангов — ни высших, ни низших, ни этих проклятых дипломчиков! Принимаются люди обоих полов, любого возраста, всех наций и состояний», — писал Репин. На «Деловой двор» художник выделил средства из собственных сбережений, подготовил проект, а городские власти выделили участок земли. Но началась Первая мировая война, а за ней развал империи и большевистский террор. Репин избрал тихий уголок относительно спокойной Финляндии. Хотя казачество и родина не отпускали художника до его последних дней — уже в Финляндии, за несколько лет до смерти он начинает картину «Гопак», свое последнее полотно маслом.
Конечно, несмотря на все приведенные факты, идентичность Репина в отношении Украины была типичной для тех времен: потомки могилянцев и казаков не отделяли себя от русской культуры. «Я верю! Чугуев сделается большим центром южного русского искусства» — писал художник относительно проекта «Делового двора». Но в то же время писал и такое: «Ах, Слободская Украина, у меня к ней все больше и больше род недуга делается — тоска по семье. Я начал даже писать свои впечатления детства: время Украинского военного поселения». Держим в голове, что все украинское в Российской империи жестко подавлялось — от казачества и до языка, а что оставалось — агрессивно манипулировалось. Диана Клочко в своей книге «Шестьдесят пять украинских шедевров» отмечает, что знаменитые «Запорожцы», «всегда были частью официального — и российского, и советского мифа о казаках, по сути — первым визуальным фейком о так называемом фейковом литературном памятнике». Ведь такого письма в семнадцатом веке не существовало, а был антитурецкий памфлет времен русско-турецкой войны второй половины восемнадцатого века.
Важно также проследить, как трактовали Репина и его творчество украинские интеллектуалы в начале двадцатого века. В 1916 году историк Михаил Грушевский писал: «Работая и собирая лавры на чужбине, Репин не переставал чувствовать себя украинцем, потомком бывших запорожцев, фигуры которых так умело увековечил на своем знаменитом полотне». Дмитрий Антонович, историк искусства и министр УНР, также причислял Репина к украинским художникам. Вот цитата из труда «Украинская живопись» (1923 года): «Другие украинские художники вынуждены были переселиться в Москву и Петербург и работать на пользу искусства русского. Между нашими художниками, были и романтики, как Венецианов и Трутовский, реалисты, как — Крамской, Ярошенко, Репин, академисты, как Семирадский». А дальше итог: «Все они должны были отдавать свой талант для русского искусства и творить его славу». В начале двадцатого века была однозначная трактовка влияния империи на колонизированные украинские территории и абсолютное понимание, что нельзя разбрасываться своими талантами.
Даниил Никитин, заведующий отделом графики Национального художественного музея, подтверждает, что до времен Большого террора 1930-х годов Репин воспринимался на Украине именно как украинский мастер. «Искусствовед Федор Эрнст, который работал в нашем музее заведующим художественным отделом, писал в инвентарной книге "Илья Репин", о том, что малярные и графические произведения Репина на украинскую тему, безусловно, были ценными для сбора в коллекцию тогдашнего Всеукраинского исторического музея им. Т.Г. Шевченко, в здании которого сейчас НХМУ. Произведений Репина в коллекции было немного, но главное, что их собирали», — говорит Никитин.
Маятник снова качнулся в российскую сторону в страшные 1930-е годы, во времена борьбы с «украинским буржуазным национализмом» через фабрикации политических дел, психологическое и физическое уничтожение украинских государственных деятелей и интеллектуалов. К слову, в эту мясорубку попал и Федор Эрнст, этнический немец, которого в 1942-м году расстреляли за антигосударственную пропаганду. В 1936 году в Киеве появился Музей русского искусства. Произошло это, как рассказывает историк-искусствовед Дмитрий Горбачев, по инициативе коммуниста-искусствоведа, которому приспичило получить быстрый карьерный рост. «В те времена карьера лучше всего произрастала на почвах русификации. Поэтому он обратился в ЦК Компартии Украины с инициативой переименовать Киевскую картинную галерею в Музей русского искусства. В ЦК идею поддержали, но отметили бедность экспозиции для учреждения с таким громким названием. У инициатора на это уже было готово предложение — забрать часть полотен из Всеукраинского исторического музея и перенести их во вновь образованное учреждение. В ЦК подобные инициативы любили всегда. Поэтому за пару дней полотна украинцев Левицкого, Боровиковского, Ге, Репина вынесли из украинского музея и занесли в музей российский. Соответственно, названные украинские художники в одно мгновение превратились в «ярчайших представителей русского искусства», — цитирует Горбачева «Радио Свобода».
К концу 1930-х годов Государственный музей украинского искусства (теперь НХМУ) обеднел минимум на тринадцать произведений Репина — все они были переданы во вновь созданный музей. На этот период времени в НХМУ остались только две работы художника: портрет Николая Мурашко (1877год) и «Запорожец, который смеется», этюд к картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (1890 год). В сопроводительных документах уже шла речь о передаче произведений «мастеров русского искусства». На сегодняшний день крупнейшие коллекции произведений Репина на Украине находятся во вновь переименованной Киевской картинной галерее и Харьковском художественном музее.
Советская пропаганда облюбовала Репина как предшественника соцреализма. «Именно в 1930-е годы развернулась беспрецедентная кампания по продвижению "творческого метода" Репина как важнейшего реалиста, предтечу соцреализма, — образ, который начали лепить и утверждать после смерти художника», — пишет Диана Клочко. Эта традиция представлять Репина исключительно как российского художника была настолько глубоко укоренена пропагандой, что до сих пор воспроизводится в отечественном искусствоведении. Вот как говорит о Репине Наталья Агеева, ведущий научный сотрудник научно-исследовательского отдела Киевской картинной галереи, в интервью Укринформу в 2016 году: «На формирование любой творческой личности огромное влияние имеет культура, которая окружает его с детства. (…) Но во всем мире принято определять мастеров не по национальности, а по школе. А школа у Репина была петербургская. Как мы помним, он окончил Петербургскую Академию художеств».
Тем не менее, есть еще и тенденция определять искусство художника по «влиянию, которое он получил от своей земли». Последнее утверждение — позиция французского искусствоведа Жана-Клода Маркаде, который едва ли не первым на Западе отметил украинские корни Малевича. Но если мы до сих пор должны воевать с Москвой за Малевича, который сам себя называл украинцем, то можно представить, как трудно что-то изменить в истории с Репиным.
На Украине достаточно осторожно комментируют Репина. Найти специалиста-репиноведа практически невозможно. В неформальных разговорах прозвучало мнение, что «как-то так сложилось, что Репин всегда был прерогативой российских исследователей». Александр Шило, доктор искусствоведения из Харькова, считает, что Репиным сейчас вообще мало занимаются: «Изучение его творчества, так сказать, "вширь", путем нахождения и введение в оборот новых фактов, затруднено, и даже, судя по всему, исчерпано. А методы изучения его творчества "вглубь" только складываются, проблематика эта практически не разработана», — говорит Шило.
Выставка в Атенеуме представляет ретроспективу художника как первый обзор всей карьеры Репина, представленный в Финляндии в двадцать первом веке. Идею этой экспозиции музей развивал в течение последних двадцати пяти лет. При этом она на удивление получилась русскоцентричной. Вот несколько цитат из пресс-релиза: «Репин является опытным портретистом русского народа», «его работа также сильно повлияла на современное восприятие финнами сути русскости», он известен как мастер «изображения русского фольклора». В качестве примера к последнему представляются две картины «Бурлаки на Волге» и «Запорожцы пишут письмо». Выставка осуществлена в сотрудничестве с Государственной Третьяковской галереей и Государственным Русским музеем. На вопрос, сотрудничал Атенеум с украинскими музеями в разработке этой выставки, куратор Тимо Гууско отвечает: «Мы знаем, что есть интересные работы Репина как в Харьковском художественном музее, так и в Национальном художественном музее Украины. И мы хотели представить некоторые из тех работ, но из-за финансовых и логистических вопросов мы решили не включать их в эту коллекцию». Интересно, что в 2018 году в другом финском городе Турку очень успешно прошла выставка «Невероятный мир Марии Примаченко» в музее Aboa Vetus & Ars Nova. Там было представлено сто тридцать пять работ из коллекции Национального музея украинского народного декоративного искусства. А куратор проекта Силья Легтонен отмечала, что искусство Примаченко никогда раньше не экспонировалось в таком объеме за пределами Украины. Очевидно, привезти пару картин из Украины — проблема, которую можно решить.
Но и в самом Атенеуме имеется коллекция работ Репина, переданная музею художником при его жизни в Финляндии, и среди них есть работы на украинскую тематику. На этой выставке, по словам Тимо Гууско, представлены, в частности, такие произведения как эскизы к «Запорожцам», картина «Украинка» из Пушкинского музея, «Вечерницы». В целом экспозиция насчитывает более ста сорока полотен и работ на бумаге, охватывающих период около шестидесяти лет. Интересно также, что НХМУ и Атенеум имеют опыт сотрудничества по Репину. Это атрибуция портрета известного украинского художника и преподавателя Николая Мурашко (1882 год) из коллекции финского музея — инициатива Марины Дроботюк, заведующей научно-исследовательским сектором архивных материалов музея. «Я написала в музей Атенеум о переатрибуции одного из портретов авторства Репина. В них он был как портрет профессора Иванова, на самом же деле на портрете изображен Николай Мурашко. Прислала им доказательства в виде архивных фото», — рассказала Дроботюк.
Тема отсутствия в выставке связей с Украиной вышла в финские СМИ, как раз когда после глубокого локдауна музей, наконец, открылся. Колонку под названием «Игнорирование украинскости Ильи Репина является частью российского культурного присвоения» опубликовал главный медиаресурс Финляндии Helsingin Sanomat. Ее автор — финско-украинский музыкант и культурный активист Лукас Стасевский. «Интерпретация в объявлении выставки: Государственный музей Атенеум демонстрирует Репина как русского художника и его творчество как изображение русской истории без какого-либо упоминания украинского влияния, — говорит Стасевский. — Я считаю, что Атенеум должен изменить презентацию выставки и фигуры Репина и принять во внимание украинскую точку зрения». Стасевский подчеркивает, что Украина в Финляндии известна из-за войны, а также из-за образа украинцев-заробитчан. Важные исторические и культурные маркеры не в перечне этих ассоциаций. «О казачестве и, особенно, о Киевской Руси пишут в контексте русского нарратива. Например, Киевская Русь в финском переводе "Kiovan Venäjä", то есть Киевская Россия», — добавляет музыкант.
Креативный директор Украинского института Татьяна Филевская отмечает, что концепция этой выставки — закономерность в культурной политике РФ. «Россия агрессивно использует свою культуру, которая как будто бы является мягкой силой, для продвижения и насаждения своих имперских нарративов. Они присваивают все достижения любых других культур, которые находились на территории Российской империи или Советского Союза. И с другой стороны — это попытка отвлечь от своих действий в сфере политики и военной агрессии против Украины. Эта ситуация разворачивается во всех видах искусств — в музыке, в визуальном искусстве, в литературе, в академической среде. Нам эта политика очень хорошо знакома и узнаваема», — прокомментировала она в разговоре с LB.
За время украинской независимости в Финляндии состоялось, по меньшей мере, четыре выставки Репина. Из них только одна — «Илья Репин известен и неизвестен» (1998 год) — организована при участии украинских музеев. Чтобы ситуация изменилась, надо артикулировать и обсуждать проблему на всех уровнях. Удастся ли Украине вписать в биографию Репина определение «украинско-русский художник»? В связи с этим Татьяна Филевская вспоминает кейс выставки в нью-йоркском музее МоМА, когда Довженко Центр добился переопределить Довженко Олександра (вместо Александра) и украинца (вместо россиянина). Переосмысление требует и национальное искусствоведение. «Деколонизационные студии только начинают заходить в наше музейное дело. Есть советская тяглость определений, понятий, типологий, от которых мы не избавились. Эта работа еще впереди», — заключает Филевская. В конце концов, борьба за талантливых и известных художников, ученых, литераторов — это важная часть внешней политики государства. Именно поэтому в 2016 году МИД Украины включился в популяризацию украинской идентичности Малевича. И Репин должен стать одним из многих последующих звеньев этого процесса.
Выставка Репина в Хельсинки продлится до двадцать девятого августа. После этого поедет в Petit Palais в Париже.
