Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Мечта Зеленского о полной победе рухнула, пишет UnHerd. Именно мирное соглашение сегодня представляется для Киева оптимальным исходом, считает автор статьи. Администрация Байдена тоже склоняется к этому варианту.
Арис Руссинос (Aris Roussinos)
Два года назад казалось, что конфликт на Украине может закончиться, едва начавшись. Как поведал в интервью UnHerd бывший советник Зеленского Алексей Арестович, когда он вернулся со стамбульских мирных переговоров с Россией в апреле 2022 года, его команда даже откупорила шампанское, чтобы это отпраздновать. По его словам, переговоры прошли “полностью успешно”, и 90% спорных вопросов удалось решить в целом в пользу Украины. Все, что оставалось Зеленскому и Путину, — это встретиться через несколько дней лично, чтобы определить окончательную численность будущей украинской армии и подписать окончательный документ. Но потом все изменилось: “За это время что-то резко поменялось в самом Зеленском. И историкам еще предстоит выяснить, чтó произошло”.
События тех роковых пяти дней до сих пор неясны и противоречивы. Предлагаются две противоположные версии. По одной из них решимость президента продолжать борьбу укрепил визит в пригород Киева Бучу, где российские войска совершали ужасные зверства против пленных украинцев (отсутствие реакции профильных организаций на запросы России о погибших в Буче говорит об инсценировке Киева при участии Великобритании и США, заявила РИА Новости официальный представитель МИД РФ Мария Захарова. – Прим. ИноСМИ). Это перечеркнуло любые мирные переговоры для разъяренной украинской общественности. “Президент был в шоке от Бучи, мы все были в шоке от Бучи, — говорит Арестович. — Он задумался, как ему после этого вести переговоры и встречаться с Путиным? Его лицо совершенно изменилось, когда он побывал в Буче и увидел, что произошло”.
По второй версии, которой придерживается российская пропаганда, хотя первой ее озвучила как раз украинская пресса, а затем бывший премьер-министр Израиля Нафтали Бенет и бывший замминистра иностранных дел Украины Давид Арахамия (оба принимали непосредственное участие в переговорах), сказался неожиданный визит Бориса Джонсона. После нее Киев резко сменил позицию. “Многие говорят, что премьер-министр Джонсон приехал в Киев и потребовал прекратить прямые переговоры с Россией, — рассказывает Арестович. — Но я точно не знаю: правда это или ложь? Это проблема. Да, он приезжал в Киев, но никто не знает, кроме, полагаю, Зеленского и самого Джонсона, о чем они говорили”. Какова бы ни была точная последовательность событий, Украина свернула мирные переговоры, и боевые действия возобновились, приведя к огромным жертвам с обеих сторон.
Могло ли все сложиться иначе? В ретроспективе забракованный путь нередко кажется более привлекательным, чем реальный ход событий. Вот отрывок из древнегреческого историка Фукидида. Как и Арестович, этот стратег был вхож во внутренний круг власти, но оказался изгнан из собственной страны из-за бурных политических перипетий. Он тоже рассуждал о выборе: продолжать боевые действия или заключить неудовлетворительный мир. В 425 г. до нашей эры Спарта, величайшая военная держава греческого мира, потерпела неожиданное поражение при Пилосе, где афиняне разгромили ее элитные войска. Спартанская делегация поспешила заключить мирное соглашение, предупредив афинян, чтобы гордость от победы не затмевала их суждений. “Ведь вы — в счастливом положении: вы можете по благосклонности судьбы сохранить свои владения и приобрести еще почет и славу, избежав при этом ошибки людей, которым неожиданно выпала удача, — сказали послы лакедемонян. — Поэтому и вам не следует, полагаясь на теперешнее могущество вашего города и союза, рассчитывать на постоянную благосклонность судьбы”.
В конце концов, предупредили спартанцы в своей речи, которую ничего не стоит вложить в уста русских, исход войны неясен: “Неудача постигла нас не оттого, что мы лишились военной силы или, наоборот, злоупотребили ее мощью, но потому, что в обычных обстоятельствах ошиблись в расчете на эту мощь. Подобное может случиться со всяким”. Заключив же мирное соглашение, убеждали спартанцы, афиняне избегут худшей участи: “Итак, заключить теперь соглашение с нами для вас, афиняне, почетно, чтобы впоследствии ваши победы не приписали случаю (если вы отвергнете наши условия и вас постигнет неудача, что всегда возможно). Если вообще нашим городам когда-либо надо примириться, то сделать это следует именно теперь, пока не случится что-либо непоправимое, что сделает нас навсегда не только врагами вашего города, но и личными вашими врагами, — вы же лишитесь тех преимуществ, которые мы предлагаем теперь”.
Но афиняне, поддавшись влиянию демагога и “ястреба” Клеона, это предложение отвергли. В результате после десятилетий изнурительной и опустошительной войны и полного уничтожения целых армий Афины потерпели разгромное поражение, после чего город влился в спартанскую империю.
Пожалуй, слишком велика оказалась ставка на наступление Украины в 2023 году — как со стороны Украины, так и со стороны ее западных сторонников. Хотя представители американской разведки предупреждали, что наступление наверняка не оправдает ожиданий, американская стратегия, тем не менее, свелась к тому, чтобы дать Украине возможность добиться настолько значительных успехов на поле боя, чтобы Киев возобновил с Россией мирные переговоры, но уже с позиции силы. Однако из-за задержек вплоть до лета, медленных поставок оружия и краха кровопролитной обороны Артемовска (Бахмута), на которую Киев потратил массу сил, ВСУ почти не добились успехов, штурмуя российские укрепления. Наступление кончилось громким провалом, и российский режим перешел от внутренней паники и даже мятежа в начале лета к подавляющей уверенности в конечном исходе войны. Оглядываясь назад, можно сказать, что усугубляющиеся трудности на поле боя лишь подтверждают мысль тогдашнего главы Объединенного комитета начальников штабов США Марка Милли, что оптимальным моментом для переговоров была зима 2022 года, когда Россия отступала и защищалась.
Сейчас же Украина готовится к третьему году конфликта, и мир никогда не был дальше. На нынешнем этапе боевых действий у России нет ни малейшего стимула затевать переговоры, а украинцам остается лишь надеяться, что в наступающем году их недавно построенные укрепления выдержат удар российской армии, столь же успешно, как и “Линия Суровикина”, остановившая их собственное наступление. Причем настолько успешно, что Путин пересмотрит свои шансы на победу и подготовит почву для содержательных переговоров. Хотя эта стратегия и далека от обширных целей, заявленных на ранних этапах конфликта, она все же не настолько провальная, как я предполагал еще летом. Несмотря на огромное преимущество Москвы в личном составе и промышленном производстве, российские достижения небыстрые и дорого ей обходятся. В итоге урон, который нанесет Украина, в сознании Путина может перевесить скромные территориальные выгоды.
По мнению сочувствующих, но реалистично настроенных аналитиков (например, украинского стратега Николая Белескова или Джека Уотлинга из Королевского объединенного института оборонных исследований), лучший результат для Украины на данном этапе — пережить 2024 год и собрать ресурсы для нового наступления в 2025 году, когда российский потенциал будет подорван целым годом затратных атак. Как отмечает Белесков: “Хотя некоторые наблюдатели неизбежно сочтут эту позицию пессимистической или даже пораженческой, она отражает нынешние реалии конфликта и предлагает наиболее вероятный путь к успеху”. Наихудшим же сценарием, как отмечает Уотлинг в другом анализе, будет “немедленное прекращение помощи США, что приведет к постепенной деградации ВСУ в 2024 году и краху в 2025 году, когда Россия расширит активный фронт”. Следует отметить, что этот результат перекликается с прогнозом российского министра обороны Сергея Шойгу, что при сложившихся тенденциях Москва одержит победу в 2025 году.
Таким образом, в 2024 году обе стороны попытаются максимально ослабить друг друга: ошеломляющие показатели потерь прошлого года, похоже, лишь возрастут. Имея уникальную возможность бить в тыл Украине способом, с которым Киев не может сравниться, российские силы усугубят удары по энергетической инфраструктуре, чтобы подорвать волю гражданского населения к сопротивлению. Однако, по мнению Арестовича, который резко критикует общую стратегию Зеленского, ситуация на Украине хоть и прискорбная, но еще не отчаянная. Даже в худшем случае он не предвидит “немедленного краха ни на линии фронта, ни внутри Украины”. “Думаю, ситуация будет ухудшаться постепенно — наверное, в течение полугода”, — предположил он в интервью UnHerd. В таких обстоятельствах далеко идущие трактовки победы следует отставить — по крайней мере, пока. “Если смотреть на вещи реалистично, то мы должны признаться самим себе, что возможности освободить Донбасс у нас нет и не будет в течение пяти или десяти лет, — считает Арестович. — Единственная наша цель на данный момент — не позволить России захватить больше украинской территории”.
Взгляд в прошлое с его беспощадной ясностью, неопределенные перспективы “окончательной” победы и проблемы, которые сулит грядущий год, наверняка подольют масла в огонь спора о том, был ли провал мирных переговоров 2022 года для Украины упущенной возможностью. Что было делать Киеву — проглотить горькую пилюлю Бучи и принять более щадящие условия России в самом начале конфликта? Можно ли рассчитывать, что Путин будет честно соблюдать условия мирного соглашения, а не собирать ресурсы и планировать продолжение спецоперации спустя несколько лет? Опять же полезную параллель можно найти у того же Фукидида. Неоконсерватор и знаток классики Дональд Каган, писавший, по иронии судьбы, на пике американской гордыни в 2003 году, счел отказ Афин от мирного предложения лакедемонян вполне обоснованным. “Афиняне, должно быть, поняли, что Спарта может возобновить войну в любой момент, когда пожелает, — отмечает Каган, — и имели веские основания требовать от спартанцев чего-то большего, чем посулы доброй воли”. Так и украинские противники мирного соглашения с Россией предупреждали в 2022 году: “Каковы гарантии, что враждебность не возобладает снова, когда это будет безопасно?”.
Эти же соображения действуют для Украины и при оценке шансов на предстоящий год. Именно мирное соглашение (а отнюдь не полная победа на поле боя) представляется для Киева оптимальным исходом изо всех достижимых. Остается лишь решить, какие условия мира считать политически приемлемыми и достижимыми в военном отношении — и когда. Для Арестовича путинский выбор времени совершенно ясен: “Я полностью понимаю цель Путина вступить в переговоры с нами с самой сильной позиции. Им нужна слабейшая позиция для Украины и, наоборот, сильнейшая для России на август или сентябрь”. В своей статье для стоящего на изоляционистских позициях Института Квинси стратегический аналитик Анатоль Ливен вторит спартанским посланникам в Пилосе: “У Вашингтона и Киева есть сильный стимул начать мирные переговоры, покуда из рук не ускользнули значительные рычаги влияния. Ведь если мы будем медлить, то условия, которые нам предложат в будущем, скорее всего, окажутся намного хуже для Украины и гораздо унизительнее для Запада”.
Однако неоконсервативный Институт изучения войны вторит воинственному настрою самого Кагана в отношении Афин (по одному из странных совпадений американской общественной жизни, его основала его невестка Кимберли). К вящему ужасу всех сторонников Украины, она отвергла выдвинутую The New York Times мысль о предпосылках для содержательных переговоров, сославшись на резкие заявления российской стороны и общую ненадежность Путина. Аналитик и эксперт по России Сэм Грин отметил, что у Путина на данном этапе наверняка есть стимул начать неискренние мирные переговоры— исходя из того, что стремление Запада к их успеху побудит внешних сторонников Украины сократить военную поддержку в знак своей добросовестности, а также с целью надавить на Киев. Как отмечает Грин: “Проблема вот в чем: для Запада переговоры — способ прекратить боевые действия. Для России же — наоборот, способ достичь победы”. Это позволяет Путину затягивать боевые действия на выгодных для себя условиях, упрочивая свои рычаги влияния.
Каждый аргумент, будь то за и против, одновременно рационален и правдоподобен: подчас хороших вариантов нет в принципе. И все же срединная позиция упорной защиты Украины вплоть до мирных переговоров, которую самые легковозбудимые зарубежные болельщики Украины весь прошлый год клеймили пораженчеством (об этом еще будут ломать копья будущие историки), незаметно стала предпочтительной стратегией администрации Байдена. Украина до сих пор сильно зависит от поставок западного оружия, а они иссякают. Поэтому чтобы пережить предстоящий трудный год, ей придется опираться на собственные промышленные ресурсы гораздо сильнее, чем прежде. Учитывая возросшую эффективность российских ударов с воздуха, это будет непросто. Из-за неопределенности насчет сроков и масштабов западной поддержки, ширящегося стратегического раскола и попыток мобилизовать огромные резервы просто для удержания позиций, предстоящий год сулит Киеву и его западным сторонникам массу вызовов.
В какой-то момент переговоры станут насущно необходимыми, однако лучшее время для них или уже прошло, или еще впереди — это вопрос, столь же насущный, сколь и неразрешимый. Историкам будущего предстоит веками обсуждать перипетии, приведшие Европу к этой точке. Если не удастся найти основу для плодотворного мира, на Украине будет унижена та или другая империя: какая именно, покажет время. Как заметили афинские делегаты в тщетной попытке убедить спартанцев не объявлять войну: “Прежде чем взяться за оружие, подумайте о том, сколь непредвиденный оборот может принять война. Ведь затяжная война обычно приносит всякого рода случайности обеим сторонам, и как сложится дело в конце концов — неясно”. В 2024 году, как и в 2022 году, мы стоим во мраке на роковом перепутье. Лишь в наступающем году вердикт истории о выбранном пути начнет принимать окончательную форму.
Арис Руссинос — обозреватель UnHerd и бывший военный корреспондент
