Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Французский певец и композитор Франсис Лаланн обратился к соотечественникам с открытым письмом из Москвы. Он призвал французов не поддаваться официальной пропаганде и осознать, что россияне им не враги. Текст послания публикует Le Journal du Dimanche.
Находящийся в Москве Франсис Лаланн обратился к французам с открытым письмом. "На полях" праздничных мероприятий по случаю 80-й годовщины Победы певец призвал отказаться от раскручивания конфликта и по-своему аргументировал необходимость диалога и братских отношений с российским народом.
Франсис Лаланн (Francis Lalanne)
Я нахожусь в Москве, куда прибыл, чтобы принять участие в праздничных мероприятиях по случаю Дня Победы. Не по приглашению кого-либо из власть имущих, не по указанию какого-то руководства, а из соображений совести, чтобы отдать дань памяти тем, кто повсюду, от глубин русской зимы до пляжей Нормандии, проливал кровь, освобождая Европу от варварства нацизма. Я совершил это путешествие в одиночку, движимый необходимостью оказаться там, где было забыто, проигнорировано и стерто так много памяти. Потому что и в этом году, во время наших собственных памятных мероприятий, я вновь ощутил пустоту. Как будто жертва русского народа – двадцать миллионов погибших – исчезла из нашего общего повествования (по данным Минобороны РФ, общие потери СССР составили 26,6 млн человек, – прим. ИноСМИ).
Я приехал не как посланник какой-то из сторон, и уж тем более не как судья. Я прибыл сюда как свидетель. Чтобы увидеть, услышать и понять. Чтобы на месте почувствовать то, о чем больше не говорится в официальных речах у нас в стране. А еще, признаюсь, я приехал, чтобы посмотреть в глаза людям. Встретить взгляд, который на другом конце континента теперь считается враждебным по отношению к Франции. Я и сам хотел его оценить. Но я не обнаружил никакой ненависти или обвинения. Я увидел нечто другое. Сдержанную печаль. Безмерную озадаченность. Мучительное непонимание.
Ко мне подходит женщина лет пятидесяти. Она училась в Бордо. На безупречном французском она говорит: "Как вы могли в это поверить? Что русские хотят войны? Что мы ваши враги? У нас одна культура, одна память, одна боль". Дружелюбно выглядящий бородатый мужчина подзывает меня к себе. Лето он проводит в Перигоре, где уже десять лет снимает дом. Он говорит мне: "Зачем нам нападать на Францию? Зачем нам становиться вашими противниками, если до сих пор нас ничто не разделяло?
Боль без ненависти
Я ошеломленно слушаю. В разговор вступают новые люди, образуется небольшая толпа. К нам присоединяются другие собеседники, которые говорят по-русски, потом просят перевести. Часто звучит одна фраза: "Скажите французам, что они нам нравятся. Мы не хотим войны. Но если нас к этому принудят, нам придется защищаться". Этого я не ожидал. Этой смеси эмоций и ясности. Отсутствия жестокости в словах. Пожилой мужчина со сверкающими глазами сказал мне на корявом французском: "Мы всегда были друзьями. С какой стати это должно измениться?"
А потом появилась эта молодая женщина. Она подходит к группе, стоит молча. Затем смотрит мне прямо в глаза. В ее глазах плещутся слезы. Она произносит несколько слов по-русски. Мне переводят. "Мой брат погиб. На фронте. Погиб от снаряда. Может быть, французского. Почему он умер? Что мы, русские, сделали такого, чтобы вы так к нам относились?" Я замер. Что я мог на это ответить? Что я мог сказать в ответ на эту обнаженную, ничем не прикрытую боль? Я опустил глаза. Потом снова поднял взгляд. И негромко заговорил, своими собственными словами, в том темпе, в котором меня переводил мой знакомый:
"Не путайте правительство Франции с народом Франции. Французы не хотели этого конфликта. Они за него не голосовали. Они не всегда его понимают. И [среди них] есть много людей, которые страдают от этой политики не меньше вашего. Я здесь, чтобы сказать вам, что мы не хотим войны. Ни вблизи от нашей страны, ни вдали".
И я сказал ей таким тоном, которым дают обещание: "Я тебя люблю". Сначала по-французски. Потом, робко, на ее языке: "Я тебя люблю. Я люблю тебя".
Она в слезах рухнула в мои объятия, как младшая сестра, и я плакал вместе с ней. Долго. Я не дипломат. Не руководитель. Просто человек. И в тот день я почувствовал себя братом этой женщины, которую, возможно, больше никогда не увижу. Я пишу это, потому что у меня нет слов ни для чего другого. Потому что я не хочу, чтобы завтра эти слезы превратились в слезы гнева. Я прошу вас, французы, принять их, как приняли бы неприкрытое свидетельство, момент истины.
Я не пытаюсь никого ни в чем убедить. Я не взываю ни к какому государству или официальной власти. Но я говорю: так больше продолжаться не может. Пора перестать раскручивать эту спираль. Пусть общественное мнение переборет это безумие, пока не стало слишком поздно. Пусть слово возьмут люди. Настоящие. Пусть раздадутся не холодные голоса экспертов по геополитике, а голоса художников, учителей, медсестер, студентов, каменщиков, поэтов и фермеров. Голоса, которые объединяют людей.
Открытое письмо во имя братской Франции
Я пока не знаю, что могу сделать, но какое-то время побуду здесь. Я буду стараться [что-то предпринять] на моем уровне. Я буду петь в больницах, может быть, на дорогах, если мне это позволят. Я не пытаюсь никому читать мораль. Просто хочу подарить частичку Франции, которую я люблю, тем, кто больше не понимает нашего молчания.
Своим пением я хочу показать русским, что существует Франция, которая не путает историю с союзами, память с приказами, а народ с правительствами. А этим письмом я хочу напомнить французам, что здесь есть и человечная, израненная Россия, которая не желает им ни малейшего зла.
29
для начала нужно , что бы французы выкинули из головы все, что туда слили инфомомойки либеройдные, потом голова придет в себя постепенно.
18
Эту французскую власть выбрал французский народ , на все свои действия они получили от этого народа мандат. Потом когда полезут будут верещать не стреляйте мы не виноваты нас правительство послало вас убивать.
