Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Новая Стратегии безопасности США означает разрыв с прошлым и поворот от глобальных амбиций превосходства к узко понимаемым национальным интересам, пишет FP. Для Азии это — палка о двух концах. Регион видит перед собой как возможности, так и угрозы.
Раджа Мохан (C. Raja Mohan)
Внешнеполитическая революция MAGA: плюсы и минусы для региона
С каждой новой администрацией Вашингтон получает новую идеологическую коалицию и неизбежный документ, формулирующий ее взгляды на политику национальной безопасности. Не исключение здесь и последняя версия Стратегии национальной безопасности (СНБ), опубликованная администрацией Трампа на прошлой неделе. Однако гораздо важнее то, что этот документ означает разрыв с прошлым: если прежние стратегии предлагали лишь вариации в рамках послевоенного консенсуса и консенсуса периода после холодной войны, то нынешняя знаменует собой радикальный отход от него.
Можно ли считать этот документ точным прогнозом будущих действий Дональда Трампа — вопрос открытый. Но он, без сомнения, стал важнейшим рубежом в эволюции внутренних дебатов о роли США в мире, вобрав в себя идеологию движения MAGA и отразив перемены в американских настроениях. Для Азии он служит ключом к пониманию того, как вторая администрация Трампа видит Индо-Тихоокеанский регион, относится к союзникам, воспринимает Китай и осмысляет американское лидерство в эпоху геополитического соперничества.
Прежде всего, в документе отчетливо звучит знакомая идея MAGA-национализма — сочетание сдержанности, национального эгоизма и неприятия интернационализма с его глобальными миссиями. Стратегия, согласно тексту, должна быть "свободна от традиционной политической идеологии". Ее единственный мотив — "то, что работает для Америки", или, если кратко, "Америка прежде всего".
Документ знаменует поворот от глобальных амбиций превосходства к узко понимаемым национальным интересам на основе внутреннего возрождения. Для тех, кого давно раздражают поучительные проповеди Вашингтона, такая перемена — долгожданная идеологическая корректировка.
Но для Азии новая стратегия США — палка о двух концах.
Сперва о хорошем: документ помещает Азию (или, говоря современным языком, ИТР) на верхнюю строчку внешнеполитических приоритетов США за пределами Западного полушария,которое остается для Трампа центральным. Можно сказать, продолжается линия "поворота к Азии" Обамы, концепция "свободного и открытого ИТР" первого срока Трампа и индо-тихоокеанская стратегия Байдена. Подъем Китая и экономическая активность региона делают такой выбор неизбежным. Не менее важно и подтверждение готовности США противостоять доминированию в Азии какой-либо одной державы. Эта давняя тема американской стратегии, и ее повторение в СНБ с облегчением воспримут в азиатских столицах, встревоженных ростом мощи КНР.
Во-вторых, Азия избегает того шквала критики, что документ обрушивает на Европу. Последнюю он клеймит за упадок, зависимость и либеральные крайности, тогда как к Азии проявляет явное стратегическое почтение. В отличие от обещания активно "спасать западную цивилизацию" в Европе, в отношении ИТР и Ближнего Востока говорится лишь об ограниченном и выборочном вмешательстве. Дело не в симпатиях Трампа к Азии, а в том, что идеологическая война MAGA — это внутренняя распря Запада о ценностях и судьбе либерализма. Азия пока остается в стороне от этой схватки.
В-третьих, Азия меньше страдает от американской критики в адрес наднационального управления. Бюрократия и регуляторные полномочия ЕС вызывают ярость MAGA, а Азия, с ее слабостью региональных институтов, кажется куда более созвучной трамповскому культу суверенитета и сделочного прагматизма. Либеральный акцент на правах человека и социальных стандартах всегда плохо ложился на почву большинства азиатских режимов: китайского и многих демократических, но глубоко националистических обществ региона. Для них идея мира как сообщества независимых государств, отстаиваемая в "Америке прежде всего", — подход вполне здравый.
В-четвертых, многие азиатские правительства (особенно Пекин) давно скептически относятся к послевоенной риторике о "международном порядке, основанном на правилах". На Западе это звучало обнадеживающе, но в Азии воспринималось как принуждение или лицемерие — не в последнюю очередь потому, что сами США часто эти правила нарушали. Акцент Трампа на прагматизм и интерес — дипломатия как Kommerzpolitik — находит здесь отклик. Азиатские правительства, не доверяющие либеральным нормам, в логике сделок чувствуют себя комфортнее. Яркий пример — конкуренция азиатских стран за соглашения с Трампом во время его осеннего турне: со "сделочными" США проще иметь дело, вести переговоры и торговаться.
В-пятых, многие азиатские страны положительно восприняли признание Трампом Китая "почти равным конкурентом" и его призыв к "взаимовыгодным экономическим отношениям" с Пекином.Большая часть региона десятилетиями процветала благодаря китайско-американскому сближению и с тревогой смотрит на перспективу новой холодной войны. Стремление не выбирать между США и Китаем находит отклик в готовности Трампа взаимодействовать с Пекином как с почти равным. А для не входящих в альянсы стран вроде Индии призыв Трампа к крупным державам взять на себя больше региональной ответственности открывает возможности для повышения собственного стратегического веса.
Но позитиву противостоят тревожные элементы самой стратегии и реальной дипломатии Трампа. Регион видит перед собой одновременно возможности, неопределенность и угрозы.
Во-первых, суверенитет и невмешательство, о которых говорит Трамп, хоть и звучат обнадеживающе, Азия хорошо знает, что у Вашингтона сохраняется структурная тяга к вмешательству в чужие дела. Ее причина — не принципы, а сама сила. Великие державы вмешиваются просто потому, что могут, и потому, что этого часто ждут их внутренние аудитории. Угрозы Трампа в адрес ЮАР и Нигерии лишь подтверждают сохраняющийся американский рефлекс наказывать и принуждать. Призывы к сдержанности его не отменят.
Во-вторых, хотя Kommerzpolitik и близка Азии, Трамп заходит куда дальше обычного торга. Его требования к Японии и Южной Корее о гигантских новых инвестициях носили откровенно вымогательский характер. Такой же тревоги заслуживают условия, навязанные им Малайзии и Камбодже во время саммита АСЕАН. Речь здесь идет не об уважении суверенитета, а о диктате силы. Азиатские страны готовы к сделкам, но не к принудительному меркантилизму.
В-третьих, хотя отказ Вашингтона от "правил" может радовать азиатских прагматиков, у этого отказа есть и обратная сторона. Если США перестанут защищать территориальную целостность, слабые государства региона окажутся на милости сильных. Давление на Украину с требованием уступить территорию России немедленно заставляет задуматься: готовы ли США сдерживать китайскую экспансию? Малые страны Азии хотят ясных правил — не из либерального идеализма, а потому что правила — их единственная защита от сильных. В то же время отход США от либеральных ценностей разочарует диссидентов и активистов, надеявшихся на американскую поддержку.
В-четвертых, упор Трампа на экономические связи с Китаем порождает опасения, что торговые выгоды могут перевесить союзнические обязательства. СНБ говорит о сдерживании китайской агрессии, но противоречие между взаимозависимостью и военным соперничеством обостряется. По мере роста мощи Китая сохранять военное превосходство будет сложнее. Пекин получит больше возможностей раскалывать союз США с азиатскими партнерами. А требование Трампа увеличить оборонные расходы может подтолкнуть некоторых союзников к крайним мерам, вплоть до пересмотра ядерных опций. Эти страхи усиливает ощущение, что Китай неуклонно меняет военный баланс в свою пользу.
В-пятых, жаркие споры вокруг формулировок СНБ о Тайване высвечивают главный геополитический разлом Азии. Но словесные баталии мало проясняют, как поведет себя Трамп или любой другой президент США в реальном кризисе. Все решит конкретная ситуация в регионе и расклад внутренних сил в Америке. Реакция Вашингтона на заявления японского премьера Санаэ Такаити о связи между атакой Китая на Тайвань и безопасностью Японии — тревожный сигнал. Даже требуя от азиатских союзников все больше, Трамп дает им все меньше ясности в том, что они получат взамен. Стратегическая неопределенность прошлого сменяется не обязательствами, а новой, еще большей неясностью.
В целом у Азии, в отличие от Европы, может быть больше времени и пространства для адаптации к новой американской стратегии. Но и вызовы перед ней куда серьезнее. Если по мощи Россия ограничена в сравнении с Европой, то Китай доминирует над всем азиатским регионом. Безопасность Азии во многом определит то, как Вашингтон будет вести себя в непростых отношениях с Пекином — отношениях, где геополитическое соперничество сочетается с экономической взаимозависимостью. Неопределенность в американской политике по отношению к Китаю может запустить цепную реакцию по всему ИТР.
Азии придется приспособиться к новой реальности — повлиять на внутреннюю политику США или эволюцию трампизма она не в силах. Европа может надеяться на возвращение либерального интернационализма и возрождение атлантизма. Азии такая роскошь недоступна. На фоне растущей тени Китая и смены курса США регион должен взять курс на самопомощь: укреплять собственный потенциал, искать партнеров помимо США и формировать гибкие коалиции. При этом в СНБ предлагается "сеть распределения бремени" с поддержкой Вашингтона: "США готовы помогать — в том числе через льготные торговые условия, обмен технологиями и оборонные закупки — тем странам, которые добровольно берут на себя больше ответственности за безопасность в своих регионах". Азии стоит использовать возможности, которые это предложение открывает.
