Я никогда не участвовал лично в переговорах о подписании соглашений по ядерному оружию, однако большую часть своей карьеры я потратил на реализацию тех решений, которые были приняты на тех переговорах. И, поскольку через несколько месяцев заканчивается срок действия важнейшего соглашения между Соединенными Штатами и Россией, этот вопрос приобретает особую актуальность.

В самом начале моей карьеры, когда я служил в ВМС США в самый разгар холодной войны, я отвечал в том числе за управление противолодочными ракетами с ядерными боеголовками, которые были установлены на борту эсминца Тихоокеанского флота ВМС США. Я своими глазами видел и невероятную разрушительную силу этого тактического ядерного оружия, находившегося под непосредственным контролем капитана, которому на тот момент не было и 40 лет, и то дестабилизирующее воздействие, которое подобное оружие может оказывать.

Ставки существенно повышаются, когда речь заходит о переговорах касательно возможного применения стратегического ядерного оружия, такого как межконтинентальные баллистические ракеты, которые способны уничтожить цивилизацию в том виде, в котором мы ее знаем. На своей последней должности — должности верховного главнокомандующего Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе — я постоянно спорил с высокопоставленными российскими чиновниками, убеждая их в том, что система противоракетной обороны «Иджис» в Восточной Европе, которая призвана предотвратить в первую очередь удары Ирана по этому континенту, ничем не угрожает их стратегическим ядерным силам. Такие споры возникали с завидной регулярностью.

Простая истина заключается в том, что обе стороны крайне заинтересованы в том, чтобы сократить число систем стратегического ядерного вооружения и отказаться от тактического ядерного оружия — менее мощного оружия, которое рассчитано на применение на поле боя. Теперь Соединенные Штаты и Россия ведут крайне сложные переговоры по вопросу о том, чтобы заменить чем-нибудь Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-III), прежде чем в феврале 2021 года истечет срок его действия. Ради блага всего мира Вашингтон и Москва должны договориться и сказать «yes» и «да» соответственно.

Если срок действия ограничений истечет, ситуация может стать очень опасной. Очевидно, каждая из сторон может немедленно начать наращивать число уже существующих систем, нарушая все те разумные границы, которые были с таким трудом согласованы моим хорошим другом, послом Роуз Геттемюллер (Rose Gottemoeller), бывшей заместительницей генерального секретаря НАТО. Действующие в настоящее время ограничения не позволяют сторонам иметь более 1550 развернутых боеголовок и более 700 баллистических ракет и тяжелых бомбардировщиков, способных нести эти боеголовки. (Обе стороны имеют право иметь в запасе большее число боеголовок.)

У России и Соединенных Штатов также есть возможность создавать более продвинутые системы, что может привести к дальнейшей дестабилизации обстановки. Неспособность продлить срок действия СНВ-III станет еще одним шагом на пути к никому не нужной новой холодной войне. И это еще больше приблизит нас к полуночи на Часах Судного дня, за которыми следит журнал «Бюллетень ученых-атомщиков».

Лучшим началом станет простое продление срока действия СНВ-III на текущих условиях на один, два или три года, а также обещание обеих сторон в конце концов согласовать его новый вариант. Такая передышка даст России и Соединенным Штатам время, чтобы они не спешили улучшать или совершенствовать свои ядерные арсеналы. А для остального мира это станет четким сигналом того, что две ядерные сверхдержавы способны сесть за стол переговоров.

К настоящему моменту Россия уже предложила продлить срок текущего статуса кво по стратегическим вооружениям, а администрация Дональда Трампа склоняется в пользу более длительного периода — до пяти лет, — выдвигая при этом несколько предварительных условий, таких как внедрение ограничений на количество тактического ядерного оружия, и даже настаивая на том, чтобы Китай тоже стал участником этого договора (у Китая сейчас достаточно мало единиц межконтинентального ядерного оружия — вероятно, около 300).

Сейчас цели американской администрации являются чрезмерно амбициозными — особенно если учесть, что через три месяца Трамп, возможно, покинет Овальный кабинет, — поэтому пока было бы разумным принять предложение России.

В конечном счете Вашингтону следует настаивать на таком соглашении, которое будет в первую очередь включать в себя еще более жесткие ограничения на число развернутых боеголовок, установленных на межконтинентальные баллистические ракеты, которые способны достигать границ других стран. Кроме того, в настоящее время уже появляются новые системы — в частности атомные торпеды со стратегическими ядерными боеголовками, а также планирующие ультра-высокоскоростные версии межконтинентальных баллистических ракет, — которые требуют внедрения новых ограничений и, возможно, новых режимов инспекции.

Еще одним очевидным элементом должно стать внедрение ограничений на совершенствование технологий крылатых ракет с атомными силовыми установками, которые (теоретически) способны облететь весь мир, прежде чем нанести удар. Кроме того, новые виды планирующего оружия с ракетным двигателем можно развертывать на бомбардировщиках дальнего действия и атомных подлодках, то есть эти средства тоже необходимо обсуждать на переговорах.

Даже если сторонам удастся обговорить все эти моменты, это будет касаться только стратегических сил. Сейчас существует не менее острая потребность в том, чтобы установить эффективные границы и для тактического ядерного оружия. Тактические системы дальнего действия в море (на борту кораблей, таких как мой первый эсминец, или же ударных субмарин и подводных ракетных крейсеров) могут оказывать чрезвычайно дестабилизирующий эффект. Так происходит, потому что противник не может понять, является ли орудие, запущенное с борта корабля или из-под воды, стратегическим или тактическим ядерным оружием — или это вообще обычная крылатая ракета, вроде «Томагавка».

Наконец, как однажды сказал президент Рейган, «доверяй, но проверяй». Все модификации, ограничения и договоренности о развертывании, которые будут прописаны в новом соглашении, потребуют разработки соответствующих режимов инспекции. Возможно, пришло время России и Соединенным Штатам по крайней мере частично передать инспекционные полномочия третьей стороне, хотя они, скорее всего, не захотят этого делать, потому что будут сомневаться в чистоте мотивов и беспристрастности инспекторов. Однако им все же стоит подумать над тем, сможет ли какое-нибудь из агентств ООН, осуществляющих контроль над распространением оружия в мире — к примеру, Управление по вопросам разоружения, — взять на себя эту роль.

Основываясь на своем собственном опыте участия в инспекционных режимах, я бы сказал, что в целом они не слишком совершенны, но они все же намного лучше альтернатив. Должны ли Соединенные Штаты настаивать на более жестких проверках, чем было раньше? Конечно. Но Вашингтон не может допустить, чтобы это условие помешало заключить договор.

Каждая из сторон найдет аргументы для того, чтобы замедлить или даже прекратить переговоры в надежде заставить вторую сторону пойти на уступки. Вторая администрация Трампа или администрация Байдена могут настаивать, чтобы Китай стал третьей стороной этого договора, но этого никогда не будет. Подобным же образом необъяснимая одержимость России обороной против баллистических ракет и американскими противоракетными системами в Восточной Европе тоже может стать препятствием на пути к соглашению.

В результате перед нами длинный список спорных вопросов, которые необходимо уладить, если мы хотим дать договору о СНВ-III новую жизнь. В интересах Америки будет согласиться по крайней мере на один год таймаута, чтобы этот диалог мог продолжиться — независимо от того, кто победит на президентских выборах в Соединенных Штатах.

Джеймс Ставридис — отставной верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе, экс-адмирал военно-морских сил США. Первый морской офицер, занимавший данные должности.