После распада Советского Союза прилавки туристических магазинов в Москве и Санкт-Петербурге наполнились безделушками, напоминающими об эпохе СССР. Это армейские шапки, значки, перепечатки пропагандистских плакатов Сталина. Многое из этого продается до сих пор, но сегодня гостей России также все чаще соблазняют богатым ассортиментом из разряда путинского китча. На футболках, кружках и брелоках Владимир Путин стоит в своей характерной позе и в солнечных очках, являя собой образец сильного российского лидера.

Пользуясь этой наводкой, западные средства массовой информации в соответствии с освященной временем традицией все чаще исходят из того, что русские сотворили своему руководителю культ личности, но теперь на место Сталина встал Путин.

Однако в действительности доказательств существования такого культа немного, и они весьма неоднозначны. Примерно 19% россиян считают, что в стране есть культ личности Путина, а 31% полагает, что для него созданы необходимые условиях, хотя самого культа пока нет. Но изображение Путина имеется лишь у меньшинства россиян (16-18%), и в эту цифру включены те, кто желает его приобрести. Конечно, в стране со 140-миллионным населением это все равно большая цифра, и портретов Путина там действительно много. Но важнее другое. Три четверти россиян заявляют, что не желают покупать изображение Путина. Более того, они не боятся говорить об этом социологам, проводящим опросы.

Конечно, увидев культ личности, россияне просто обязаны распознать его. А Путин несомненно популярен. Когда заходит речь о сегодняшнем российском лидере, настроение у россиян похоже на игривую иронию, на «народный патриотизм», но не на бездумное поклонение и благоговение. На волне национальной гордости, пробужденной аннексией Крыма и западным санкциями, напечатать путинское лицо на дешевой майке является таким удобным способом ткнуть кукишем в лицо Западу и одновременно заработать пару рублей на западных туристах с выпученными от удивления глазами.

Но такая неоднозначность в вопросе «культа Путина» отнюдь не означает отсутствие настоящего культа другого российского лидера — правителя, которому искренне поклоняются. Однако важный момент заключается в том, что субъект данного культа не имеет почти никакого отношения к диктаторским методам правления, которым, как кажется Западу, русские привыкли поклоняться.

Этим лидером является последний русский царь Николай II (1894-1917 гг.) (так в тексте, годы жизни Николая II — 1868-1918, прим. пер.), который в любой интерпретации российской истории мог бы в лучшем случае претендовать лишь на роль антигероя. Популярная подпись под изображением Путина на майке гласит: «Самый вежливый из людей». В этом есть доля иронии, ибо судя по всему, таким человеком был Николай II.

Николая, его жену (императрицу Александру), четырех дочерей (великих княжон Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию) и единственного сына (царевича Алексея), жестоко казненных расстрельным отрядом большевиков в июле 1918 года, Русская православная церковь в 2000 году причислила к лику святых и назвала «страстотерпцами».

Если 15 лет тому назад культ «святых царственных великомучеников» воспринимался неоднозначно, то сейчас он укрепился, и это хорошо заметно наблюдательному гостю России. В Москве строится церковь в честь Николая. Они также возводятся по всей стране. Город Екатеринбург на Урале, где расстреляли царскую семью, стал популярным местом паломничества, и туда ежегодно едут тысячи россиян.

В некоторых популярных среди туристов храмах на видном месте стоят иконы с изображением членов царской семьи — в том числе, в московском Храме Христа Спасителя и в санкт-петербургском Казанском соборе. Каждый день в этих и других храмах на всей территории бывшего Советского Союза люди молятся перед изображениями этих людей, известных всему миру по сотням фотографий, а потом почтительно прикладываются к уголку их золоченых окладов. (Нет нужды говорить о том, что я никогда не видел такого проявления почтения перед изображением Путина — даже мысль об этом кажется нелепой.)

В сегодняшней иконографической традиции последние Романовы представлены в виде неестественно удлиненных фигур с окруженными ореолом лицами и в древней одежде. По иронии судьбы, это те наряды, которые Николай и Александра надевали только на коронацию в 1896 году и на «старомосковские» костюмированные балы, популярные в начале прошлого века. Один из образцов представлен в кремлевской выставочной экспозиции.

При жизни Николая хулители царя прозвали его «кровавым», припомнив ему расстрел сотен манифестантов, пришедших в январе 1905 года мирным маршем к Зимнему дворцу. Но на сегодняшних изображениях злосчастный, однако причисленный к лику святых царь совсем не похож на стереотип российского правителя: кроткие как у оленя глаза Николая источают безобидную покорность, и этот взор находится в сотнях световых лет от стального и пристального взгляда Путина. А шелковистая мантия Николая создает полный контраст типичной для Путина одежде, среди которой есть авиационная куртка.

Этот контраст подчеркивает и официальная, одобренная церковью биография Николая. Согласно ей, Николай (родившийся в 1868 году в день святого праведного Иова Многострадального, как звали ветхозаветного пророка) с детства отличался «мягкостью, тактичностью в обращении, скромными манерами». Не будучи тираном, последний российский миропомазанный самодержец был преданным семьянином и патриотом России, выполнявшим свой долг перед Богом, церковью, государством и семьей. После своего отречения и последовавшего в марте 1917 года ареста он проявлял смирение по отношению к своим пленителям, воистину воплощая в себе кротость и покорность Христа.

Биография царя повествует о том, что после ареста «государь принял свой крест так же, как библейский праведник (Иов), перенес все ниспосланные ему испытания твердо, кротко и без тени ропота», и совершил свой «путь на русскую Голгофу» — в «дом спецназначения» в Екатеринбурге, как большевики называли место казни царской семьи.

Ниже приводится выдержка из дневника царского исповедника отца Афанасия, который он вел во время заточения императорской семьи:

Ныне смиренный раб Божий Николай, как кроткий агнец, доброжелательный ко всем врагам своим, не помнящий обид, молящийся усердно о благоденствии России, верующий глубоко в ее славное будущее, коленопреклоненно взирая на крест и Евангелие… высказывает Небесному Отцу сокровенные тайны своей многострадальной жизни и, повергаясь в прах пред величием Царя Небесного, слезно просит прощения в вольных и невольных своих прегрешениях.

«Я готов даже не только царство, но и жизнь свою отдать за Родину. Я думаю, в этом никто не сомневается из тех, кто меня знает», — якобы заявил Николай одному из своих генералов.

Поведение его семьи было столь же образцовым. Под унизительным в своей строгости надзором «государыня и великие княжны часто пели церковные песнопения, которые против воли слушал их караул».

Конечно, это совершенно не похоже на кровавые проявления самовластия Ивана Грозного, Петра I и Сталина, которых считают истинными русскими правителями. Тем не менее, прославление царской кротости и покорности перед Богом — это не новость в русской культуре. На самом деле, привлекательное ощущение исторической полноты объединяет самых первых русских святых и последнего царственного миропомазанника России как убиенных и канонизированных представителей двух разных династий.

В 1015 году были убиты младшие сыновья киевского князя Владимира Борис и Глеб. Их убили по приказу старшего брата в ходе междоусобной борьбы за трон, которая началась после смерти отца. Вместо того чтобы взяться за оружие, Борис и Глеб покорно подчинились своим убийцам. Хотя погибли они не за веру, братьев чествуют за то, что они даже перед смертью последовали христовой заповеди «подставь другую щеку». Великий исследователь русского христианства Георгий Федотов называл Бориса и Глеба «страдальцами непротивления», жившими за девять столетий до Ганди. «Святые Борис и Глеб, — писал он, — создали в России особый […] чин „страстотерпцев“ — самый парадоксальный чин русских святых. Русская церковь не делала различия между смертью за веру во Христа и смертью в последовании Христу, с особым почитанием относясь ко второму подвигу».

«Чрез жития святых страстотерпцев [Бориса и Глеба], как чрез Евангелие, образ кроткого и страдающего Спасителя вошел в сердце русского народа — навеки, как самая заветная его святыня», — пишет Федотов в заключение.

По мнению церкви и все большего числа россиян, склонных приписывать Николаю и его семье многие чудеса, они олицетворяют собой то, что Федотов называет «кенотической святостью» — проявлением верной покорности и подчинения учениям Христа. Это достойно еще большей похвалы в силу их высокого земного звания. Подобно князьям Борису и Глебу, убиенные и причисленные к лику святых Романовы стали «страдальцами непротивления».

Этот культ указывает на другие недостатки в имидже каждого российского и советского руководителя после 1917 года, включая и Путина. Самый наглядный факт — это то, что Николай и Александра со своими детьми являются единой семьей. Путин же, в отличие от него разведен, а жизнь его дочерей стала чем-то вроде государственной тайны. Даже сегодня, спустя почти сто лет после ужасной гибели Романовы являют собой пример семейной жизни, который в общем-то отсутствует в культуре российского общества. (Над этим легко посмеяться, однако в обществе, где число разводов — одно из самых высоких в мире, такие примеры могут оказаться важнее, чем мы думаем.)

Но как образец ненасилия Ганди или идеальной семьи культ «святых царственных великомучеников» России никогда не сможет в полной мере избавиться от своей неизбежной политической значимости. Теперь, когда образ Романовых присутствует повсеместно по всей огромной России, он как бы освящает и придает романтический ореол такой «гармонии» церкви и государства — этот термин пришел из Византии шестого века. Патриарх Кирилл с момента своей интронизации в 2009 году представляет эту гармонию в качестве образца для России 21-го века. В соответствии с этим идеалом, церковь и государство не конкурируют, как это имело место в истории Запада, а сотрудничают ради великого блага каждого, ради спасения правителя и тех, кем он правит. Что крайне важно, Кирилл назвал «чудом» президентство Путина. С такого угла зрения люди, вечно ждущие возвращения самодержца, могут считать, что они дождались. Разве не стали милостивый и кроткий Николай и его прекрасная и любящая семья декорацией в последнем акте пьесы этого своенравного российского государства, где сегодня изображения жестокого Сталина, а теперь и Путина приятно щекочут нервы иностранцам?

Однако до своего восшествия на патриарший престол Кирилл по-видимому принадлежал к той партии духовенства, которая прохладно относилась к канонизации Николая и его семьи. Скромность и непритязательность официальной жизни Николая является отражением компромисса, достигнутого со сторонниками культа монарха: да, царя канонизируют, но культ Николая будет подчеркивать его личные достоинства. Никто не будет прославлять этого человека и институт монархии.

Более того, церковь так и не признала подлинность останков романовской семьи (тел Николая, Александры и трех их дочерей), которые были найдены в лесной яме на Урале и в 1998 году перевезены в Санкт-Петербург в Петропавловскую крепость, где находится усыпальница Романовых. На этой церемонии предстоятели церкви весьма заметно отсутствовали. (По настоянию Священного Синода, священнику, который проводил перезахоронение, было запрещено называть захороненных по именам.)

Но в сентябре прошлого года, когда государственная комиссия объявила, что «недостающие» останки Великой княжны Марии и царевича Алексея (найденные только в 2007 году и с тех пор находящиеся на хранении в московском Государственном архиве) будут захоронены рядом с останками отца, матери и сестер после почти вековой разлуки, когда в ночь расстрела в екатеринбургском особняке их отделили от остальных членов семьи, церковь добилась проведения экспертизы с целью установления подлинности останков всех убитых членов семьи.

Если подлинность будет подтверждена (как и ожидается), останки последнего российского царя и членов его семьи будут признаны в качестве святых мощей и вполне законного предмета религиозного почитания среди православных. Это будет семья, воссоединившаяся в ходе обряда, подобающего ее священному чину. Безусловно, такая церемония привлечет к себе внимание и президента, и патриарха. Результаты исследования ожидаются в феврале.

Конечно, влияние Романовых на Россию не следует преувеличивать. Предполагаемое перезахоронение станет важным духовным событием лишь для незначительного меньшинства россиян. Но в масштабах всей России это даст Русской православной церкви еще одну возможность продемонстрировать свои особые взаимоотношения с государством и свое особое влияние на духовную жизнь всех россиян.

Такая преданность последнему русскому царю многим на Западе покажется мракобесием, зловещим актом политического театра, свидетельством «порочного сговора» между церковью и государством, который накрывает ростки свободы и демократии удушающим покрывалом консерватизма. Сегодня на Западе причисление любого политического лидера к лику святых совершенно немыслимо, однако возможность такого решения в России демонстрирует, какая большая дистанция отделяет ее от светского либерализма, ставшего определяющим в жизни сегодняшнего Запада.

Но можем ли мы из-за такой дистанции поспешно махнуть рукой на культ Николая, назвав его декорацией на сцене, которую оккупировал очередной российский правитель с диктаторскими наклонностями?

В своей прошлогодней статье на страницах The American Interest Якуб Григель (Jakub Grygiel) из Школы передовых международных исследований при Университете Джонса Хопкинса называет последний разрыв в российско-западных отношениях губительным следствием «вечного возвращения» российских диктаторов. На написание этой статьи Григеля вдохновило эссе Джозефа Конрада от 1905 года, в котором тот осудил царизм как иррациональную, своенравную и изначально воинственную форму правления. Это весьма необычно, так как в контексте «новой холодной войны» большинство комментаторов, объясняя поведение сегодняшней России, обращаются к более знакомым образцам советского периода. Все чаще аксиомой становится утверждение о том, что Путин — это сегодняшний Сталин. Похоже, что русские готовы подчиняться только сумасбродным (и агрессивным на внешней арене) тиранам.

На этом фоне культ «святых царственных великомучеников» напоминает нам о том, что история России началась отнюдь не с большевистской революции, и что ссылок на советский тоталитаризм совершенно недостаточно, чтобы объяснять события в современной России после краха СССР. История России уходит своими корнями в древнюю христианскую традицию и дает нам портрет российского правителя, который совершенно не похож на нео-сталинского тирана, как аналитики все чаще изображают Путина, рассказывая о его целях и власти. Эта история говорит о другом — о том, что в России возможен и «анти-Сталин».

Хотя царь теоретически являлся диктатором, его полномочия были ограничены еще до появления в России первой конституции, что произошло в 1905 году. Их ограничивала нравственными и бюрократическими узами многовековая традиция и обычаи. Хотя сегодня культ «святых царственных великомучеников» якобы способствует укреплению «имперской» структуры власти, он на самом деле зиждется на отказе от тирании беззакония. Самодержец — святой, потому что он невинно убиенный; а убили его, потому что он подобно Христу перед лицом своих палачей подчиняется высшему закону, который он не в состоянии ни постичь, ни контролировать.

В биографии царя есть выдержка из письма, написанного великой княжной Ольгой в дни заточения в Екатеринбурге. «Отец, — пишет она, — просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильней, но что не зло победит зло, а только любовь».

Сегодняшняя напряженность между Россией и Западом вдохнула новую жизнь в старые карикатуры, умершие, казалось бы, вместе с холодной войной. Это будет большой парадокс, если в 2016 году единственным официально разрешенным в России культом лидерства станет культ мирного непротивления.