Кто бы ни обстреливал больницы, школы и рынки в восточной части Алеппо, будь то авиация президента Сирии Башара Асада или российского президента Владимира Путина, ответственность за гибель мирного населения несут оба. Оба, как Путин, так и Асад, на протяжении многих месяцев сбрасывают бомбы, не считаясь с гибелью мирных граждан Сирии, не участвующих в боевых действиях.

Аргумент у обоих правителей одинаковый — борьба с международным терроризмом. Это звучит, конечно, правильно: терроризм необходимо уничтожить — в том числе военными методами. И противостоять убийцам, насильникам и мародерам со всей решимостью, а также с применением силы — необходимо.

Уровень цинизма, который сложно превзойти

Однако делать это, не учитывая интересов сторон, не участвующих в военных действиях — это, напротив, совершенно неверно. Более того, Путин и Асад в ходе боевых действий проявляют цинизм такого уровня, который сложно превзойти. Обстрелы рынков и больниц — это не что иное, как коллективное наказание гражданских лиц. Оно применяется, чтобы заставить тех, кто осмеливается не разделять взгляды обоих диктаторов, расплатиться за неповиновение собственной жизнью.

На территории беззакония, в которую давно превратилась Сирия, становится ясно, насколько далеко готовы зайти оба президента в своей готовности к применению насилия, а именно до крайней степени. Московские диссиденты, должно быть, очень точно поняли посыл из Алеппо.

Разрушенное колониальное государство

Что принесут такие действия, Путин, вообще-то, мог понять еще после 1989 года, когда распался Советский Союз. Тогда он мог наблюдать, как люди принимали решение о будущем государства — они отворачивались от него. Они хотели как можно скорее сбежать от советского притеснения. Если для них до сих пор и существует территория, куда они не ступят ни ногой, то находится она в восточном направлении.

Этот урок Путин так и не выучил: люди отворачивались от СССР, а позже также и от России, так как оба государства делали и делают практически все для того, чтобы отпугнуть от себя соседей. Советский Союз был колониальным государством, от которого подвластные ему нации бежали при первой же возможности. То, что любой союз государств должен добиваться расположения со стороны своих членов и соседей, убеждать их в своих преимуществах, вызывать у них уважение вместо того, чтобы наводить на них страх — этого Путин и, очевидно, большая часть его окружения, так и не поняли.

Российско-шиитский режим, нагоняющий ужас

В каких изолированных от окружающего мира сферах вращаются мысли Путина, проявляется в настоящий момент в дискуссии о государственной системе допинга в России. Благодаря одному немецкому спортивному функционеру стране все же разрешили участвовать в летних Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро. Однако в спортивную ценность завоеванных на этих соревнованиях российских медалей верят, должно быть, только в Кремле. В то время как остальные, если вообще обращают на них внимание, считают эти успехи не чем иным, как проявлением эффективной работы российских химических лабораторий. Но пока грустная действительность позволяет себя подменить, она, по всей вероятности, мало что значит для Москвы.

Похожий самодержавный подход к действительности Путин — а вместе с ним и Асад — применяет также в отношении Сирии: на территории уничтоженной республики должен возникнуть российско-шиитский режим, нагоняющий ужас. С точки зрения Москвы и Дамаска, он, вероятно, будет считаться государством, достойным уважения. Все остальные, напротив, должно быть, зададутся вопросом о том, как на этой территории может вообще когда-либо возникнуть нормальное послевоенное общество.

Что появится в Сирии, если военные действия когда-либо прекратятся, можно предвидеть: авторитарно управляемое общество, или «железная клетка». Так однажды определил такого рода эффективный способ управления современным обществом немецкий социолог и политический экономист Макс Вебер (Max Weber). И тогда ситуация усугубится за счет применения методов безудержного насилия, характерных для восточного деспота. Многие из тех, кто до сих пор находится в Сирии, в будущем будут иметь еще более весомые причины для бегства.