В понедельник усилия Барака Обамы по заключению сделки с Владимиром Путиным о прекращении огня в Сирии снова ни к чему не привели, и президент объяснил это «дефицитом доверия» в отношениях со своим российским коллегой. Что же еще может сделать администрация, у которой закончились идеи, кроме немедленного возвращения к тем же самым провальным переговорам о прекращении огня — но на сей раз в еще более невыгодном положении?
На сегодня по Сирии выдвинуто 17 крупных мирных инициатив, и это чуть больше, чем за пятилетний срок. Среди них план Аннана от 2012 года, план Брахими от того же года, Женева 1, 2 и 3, «Венский процесс», «Инициатива четырех комитетов». Все эти названия попахивают неудачей. Результатом стали почти пять миллионов беженцев, примерно восемь миллионов внутренне перемещенных лиц и 400 тысяч погибших.
Почему Обама думает, что новое соглашение о прекращении огня даст результат, если все предыдущие потерпели провал? Я догадываюсь, что он так не думает; но когда ты отказываешься от политики военного воздействия, тебе остается лишь политика дипломатических жестов. Жест в сторону гуманитарного прекращения огня в осажденном городе Алеппо целиком и полностью соответствует всем прочим пустым заявлениям президента, таким, как его требование от 2011 года о том, что Башар аль-Асад должен уйти, или его красная линия в отношении химического оружия, проведенная в 2012 году.
Обама закончит свой президентский срок через 136 дней, и новой администрации понадобится своя собственная политика по Сирии. Первый и самый важный шаг в этом направлении — отказаться от «основополагающего принципа», изложенного в прошлом году госсекретарем Джоном Керри и российским министром иностранных дел Сергеем Лавровым, который гласит, что Сирия должна быть единой страной.
Война в Сирии носит сложный характер, и в нее серьезно вовлечены четыре иностранных государства, такие, как Россия, Иран, Турция и США, а также как минимум пять крупных негосударственных боевых формирований и сам режим Асада. Но в основе этой войны лежит антагонистическая борьба за власть. Либо Асад одержит полную победу, либо это сделают его оппоненты. Ни одно государство не может согласиться на подверженный риску суверенитет. Если Сирия принципиально хочет остаться единой страной, ее противоборствующие фракции будут воевать столь долго, сколько смогут, чтобы сделать ее единой фактически.
Противоположностью полной победе в Сирии является ее полное уничтожение. И именно поэтому глупостью оказались прогнозы администрации Обамы о том, что режим Асада, отстаивающий интересы четырехмиллионного алавитского меньшинства, рухнет точно так же, как и режим Каддафи в Ливии. Жестокость вооруженных сил Асада объясняется их страхом перед тем, что с ними будет в случае поражения. А жестокость требует новой жестокости.
Как отойти от этой логики по принципу «победить или погибнуть»? Оптимальный вариант заключается в разделе страны. Эта идея не нова, а критики отмечают, что планы расчленения терпели неудачу, что провести границы будет исключительно сложно, что новые границы не устранят междоусобное соперничество (но могут его усилить), и что действующие лица со стороны (прежде всего, Турция) получат основания и средства для того, чтобы выступить с возражениями.
Все это верно, но данные проблемы следует сопоставлять с возможной альтернативой, какой может стать некая разновидность тех дипломатических усилий, которые предпринимаются в настоящее время. Признают ли сторонники нынешнего курса свою неудачу, когда счет погибших дойдет до 500 тысяч? Или он должен дойти до миллиона?
Смысл раздела Сирии не в том, чтобы решить все ее проблемы, а в том, чтобы свести их к минимуму, поддающемуся контролю. Будущее алавитское государство вдоль средиземноморского побережья Сирии сможет обеспечить политическое выживание династии Асадов. А еще оно сможет стать безопасной этнической родиной для алавитов, которые освободятся от жестокостей и трудностей, существующих на остальных территориях Сирии, особенно если получат гарантии безопасности от России. Турки усмотрят угрозу в курдской зоне, смыкающейся с иракским Курдистаном. Но она может стать безопасным убежищем для гражданского населения, если ее будет защищать американская авиация.
А что касается остальной Сирии, то для примирения потребуется ограниченная, но решительная интервенция НАТО с целью разгрома ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России, — прим. перев.) в его укрепрайонах, оснащения и оказания содействия Свободной сирийской армии, чтобы она могла снять осаду с Алеппо и двинуться маршем на Дамаск. Кроме того, потребуются усилия со стороны Саудовской Аравии, Египта и Объединенных Арабских Эмиратов, которые должны будут на длительное время развернуть в Сирии арабские силы стабилизации. Реалистичность таких планов напрямую связана с представлениями о серьезности Америки. А такие представления появятся только тогда, когда Обама покинет свой пост.
Надо сказать, что в отношении каждого из этих пунктов существуют оговорки и сомнения. Согласятся ли турки на расширение курдского государства? Но они уже мирятся с существованием иракского Курдистана, а США могут успокоить Анкару, если потребуют от сирийских курдов разорвать все связи с боевиками Курдской рабочей партии в Турции. Согласятся ли покровители режима Асада на существование усеченного алавитского государства? Они могут согласиться, если альтернативой станет полное поражение. Легко ли будет разгромить ИГИЛ и примирить остальную часть Сирии? Нет, но ИГИЛ и прочих террористов рано или поздно все равно придется уничтожать.
В 1990-х годах мир переживал аналогичный период ужасов и жестокостей на Балканах. Соединенные Штаты запоздало осуществили военное вмешательство при поддержке своих местных ставленников, чтобы добиться решительных политических результатов. То, что раньше было Югославией, сегодня разделилось на семь отдельных стран. Достижения администрации Клинтона во внешней политике могут стать примером для ее преемников.
