Когда я писал текст о Путине, я понял существенную разницу между ним и его западными коллегами: его отличает непринужденное, естественное поведение, и, как кто-то отметил в комментарии, он становится «все моложе».

Действительно, если сравнить фотографии Путина времен первого президентского срока и современные, то заметны изменения, в том числе в душевном состоянии. Сейчас Путин намного спокойнее, расслабленнее и даже приятнее, хотя вначале он выглядел человеком, которому вы уступили бы дорогу без лишних размышлений. А это один и тот же человек. Не так много изменилось, однако, несмотря на то, что давление на него сегодня ничуть не меньше, он сумел лучше организовать работу, чтобы распределить давление между собой и другими.

На Западе, а также у нас мы наблюдаем иную ситуацию. Посмотрите на Обаму в начале первого мандата и в конце второго. Он неестественно изменился всего за восемь лет. Нечто подобное происходит только от невероятного стресса, который доводит организм до критического состояния. Я не буду сейчас говорить о биохимических изменениях, так как больше меня интересует причина, по которой это происходит.

Мы видим их великолепные виллы, дорогие автомобили, огромные яхты… Но стоит посмотреть и на их лица. Этого ли мы хотим? Та ли это жизнь, к которой мы стремимся? Да, мы, конечно, хотели бы виллы, автомобили и яхты, но без стресса, а это невозможно. Это понимают и политики, хотя я не уверен, что они осознают все до конца уже в самом начале своей «работы».

И здесь встает следующий вопрос: единственный ли это путь (по поводу того, нужны ли нам виллы, машины и прочее, мы уже поговорили)? Нет, не единственный, но любой путь предполагает стресс, хотя политику особенно трудно с ним справляться (не могу здесь не вспомнить Саакашвили). Количество путей, которые ведут к огромному богатству, ограничено. Если бы не это, все были бы богаты. Похоже, что существует некая упорядоченная система. И тут я кое-что вспомнил: Древний Рим и гладиаторов.

Как ведет себя гладиатор: если он хоть сколько-нибудь разумен, то держится «спиной к стене». Те, кто так не делает или теряет бдительность хоть на минуту, оказываются «растерзанными». Правила ясны: или ты, или тебя. Если ты поможешь кому-то подняться, то, вероятнее всего, при первой же возможности он «бросит тебя львам». Только один — Первый, и только он получает добычу и славу. Остальным достаются крохи (по сравнению с «главным призом»), но и они зависят от Первого. Разве все это, по-вашему, не похоже на нашу политику?

Публике, то есть нам, всего этого не видно: мы смотрим на добычу и болеем за победителя, а раны нас не интересуют. Гладиаторы редко покидают арену. Дело не только в алчности: зачастую они просто не могут оплатить долг за победу, и проценты только накапливаются. Если они ослабевают настолько, что уже не приносят пользы, у них есть шансы на более или менее нормальную жизнь. Но стресс и годы берут свое, и жизнь без славы, от которой они впали в зависимость, становится просто пыткой. Мало тех, кто богатством заплатил за выход с арены, и кого заменили толпой других готовых продать душу за то, чтобы просто попасть на арену.

Почему гладиаторы не объединятся и не откажутся от боя? Не настолько же они глупы, чтобы не понимать: они не самые сильные, и им не добиться славы без риска. Возможно, Первый позволит им хоть какое-то время прожить в мире? Нет, поскольку хозяин арены (и их хозяин) — отличный психолог, который знает, что гладиаторы боятся быть преданными и получить нож в спину. Они не поворачиваются спиной, и у них нет доверия друг к другу. Хозяину арены не нужна стража: гладиаторы у него в психологическом рабстве. Они покидают арену «на щите» или когда уже ни на что не годны.

Теперь вам ясно, почему на лицах западных политиков нет ни настоящего веселья, ни счастья? Почему на их лицах страдание, они искривлены гримасами, которые якобы должны выражать искренность? Они не могут быть веселы и счастливы, поскольку лицо — зеркало души, а в ней живет ложь, предательство и огромной силы страх, поскольку они хорошо понимают: их окружают такие же, как они сами. «Может ли Обама теперь наслаждаться жизнью…» — не может, поскольку он остается на арене и не покинет ее при жизни.

А Путин?

Когда он смеется, поверьте, он смеется искренне (а если нет, то это понятно и тому, над кем он смеется). И как может быть иначе, если его гладиаторы окружают его щитами, выставленными против врага, которому, захоти он добраться до Путина, пришлось бы сначала встретиться с гладиаторами, а перед ними еще и с «терминаторами».

Замечание: хотя я описал гибрид гладиаторства и политики, надеюсь, моя мысль была ясна.