У России и Казахстана много общего. Почему же планы их президентов на передачу политической власти должны отличаться?

19 марта 78-летний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев объявил о сложении полномочий главы государства. Он возглавлял республику почти 30 лет — это самый долгий срок среди руководителей стран региона. Уйдя с поста президента, но сохранив за собой несколько рычагов власти, он пытается передать политическую власть новым для постсоветских государств способом. За этим экспериментом будут пристально наблюдать не только в Казахстане, но и в России.

Назарбаев сохранит за собой весьма влиятельную должность председателя Совета безопасности Казахстана и почетный титул «лидера нации». Символическое значение этого титула нашло подтверждение в решении, о котором было объявлено 20 марта, о переименовании столицы Казахстана Астаны в Нур-Султан.

Подобная схема обсуждается и в Москве — как один из вариантов для президента России Владимира Путина. Российская конституция обязывает Путина покинуть президентский пост после окончания его четвертого срока в 2024 году, однако он не хочет покидать коридоры власти окончательно.

Сейчас у Кремля есть отличная возможность понаблюдать за процессом передачи власти в контролируемых условиях, очень похожих на условия в России. Казахстан и Россия — не просто соседи, они еще и очень похожи друг на друга.

У экономик России и Казахстана одинаковые структуры и даже ВВП на душу населения, а это значит, что уровень благосостояния, потребности и жалобы граждан этих двух стран сопоставимы. Политические режимы тоже очень похожи. Для Казахстана характерен более жесткий контроль государства — в этом смысле Россия кажется немного более свободной — но обе страны представляют собой примеры электорального авторитаризма, в рамках которого легитимность главы государства обеспечивается многопартийными, но неконкурентными выборами.

И Казахстан, и Россия — это многонациональные и многоконфессиональные общества, в которых официальная «евразийская» идеология вбирает в себя как европейские, так и «традиционные», консервативные принципы. Власти обеих стран терпимо относятся к небольшим островкам свободных СМИ и относительно свободным дискуссиям в интернете.

В течение следующих нескольких лет Кремль сможет наблюдать за тем, что будет происходить на практике, если разделить неформальную власть лидера нации и пост президента — главный инструмент для реализации этой власти. Представьте себе, что власть и богатство России — это сейфовая ячейка, а лидер — это человек, в руках которого находится ключ от нее. А теперь представьте, что был изготовлен еще один ключ, и теперь ячейку могут открыть два лидера. В этом и заключается проблема двойного контроля, который порождает разделение системы.

Россия уже сталкивалась с разделением власти на самом верху, когда Дмитрий Медведев занимал пост президента с 2008 по 2012 год, после того как Путин отработал два последовательных срока, разрешенных российской конституцией. Однако есть одно существенное отличие: когда Медведев был главой государства, всегда существовала вероятность того, что бывший президент может вернуться на этот пост. В Казахстане сегодня — и в России в недалеком будущем — этого не случится.

До выборов обязанности президента Казахстана будет исполнять Касым Жомарт Токаев, председатель Сената республики и бывший министр иностранных дел, однако мало кто считает, что он сможет стать преемником Назарбаева.

Согласно планам Назарбаева, в стране не станут проводить досрочные выборы, и Токаев будет исполнять обязанности президента до апреля 2020 года, то есть до момента формального окончания президентского срока Назарбаева. Назарбаев использует этот продолжительный переходные период, чтобы выбрать подходящего преемника — из числа членов Совета безопасности — и вполне возможно, что он пока и сам не знает, кто это будет.

Ничто не может помешать Путину сделать то же самое. Однако такая стратегия заключает в себе две опасности. В подобных ситуациях даже выборы, которые являются чистой формальностью, — попросту публичным назначением следующего царя — начинают приобретать смысл. Во-первых, получатель второго ключа от сейфовой ячейки — наследник — не может быть слишком слабым или малоизвестным. В противном случае люди могут попросту не проголосовать за него или проголосовать, но без особого энтузиазма. А это в свою очередь подорвет легитимность всего процесса передачи власти. Это имеет особое значение для России, где авторитаризм строится на немного менее прочном основании и где непосредственная поддержка Путина больше не гарантирует победу кандидата на местных выборах.

Во-вторых, в таких обществах, как Россия и Казахстан, где люди привыкли признавать власть за конкретными людьми и должностям, а не за демократическими институтами, престижная должность, вертолет, личная охрана и мигалки на несущемся через город автомобиле сами по себе создают неформальный авторитет, особенно если человек в этом дорогом автомобиле занимает пост президента. В России есть поговорка, которая вполне применима к данной ситуации: «Сначала попадите во власть, а потом мы за вас проголосуем».

К концу президентского срока Медведева возвращение на этот пост стало для Путина непростой задачей. Его возвращение спровоцировало некоторый раскол внутри элиты и масштабные уличные протесты. В случае с Казахстаном разногласия внутри элиты вполне возможны. Возвращаясь к метафоре с сейфовой ячейкой, преданное окружение должно обступить второго держателя ключа от национального богатства и власти, поскольку это окружение заинтересовано, чтобы второй держатель ключа стал основным лидером, затмив своего предшественника.

Этот переходный период, несомненно, станет серьезным испытанием для самого Казахстана, который сейчас стремится обновить свой имидж на международной арене. Его главными конкурентами среди бывших советских республик считаются Россия и Украина. Это состязание политических проектов между Европой и Евразией, а также между демократией и авторитаризмом. Между тем Казахстан также соперничает с Россией, пытаясь выяснить, кто из них способен успешнее провести модернизацию авторитаризма и, возможно, стать Сингапуром или Южной Кореей постсоветского пространства.

Пока Казахстан демонстрирует неплохие результаты в этом соревновании: он открыл англоязычный университет, создал экономическую зону, где действует общее право, отправил правительственных чиновников на обучение на Запад и заменил кириллицу латинским алфавитом. Более того, никто пока не вводил санкции против Казахстана.

Плавный (и довольно долгий по азиатским меркам) уход его лидера — это возможность для Казахстана продемонстрировать миру, что он превратился в цивилизованную и современную страну, где президенту, который 30 лет стоял у руля, все еще удается сохранять лицо. Возможно, казахское правительство хочет намекнуть миру, что оно более ответственно и достойно восхищения, нежели правительство Путина, который находится во власти уже почти 20 лет и который теперь неизбежно продержится в ней дольше своего южного соседа.

Александр Баунов — старший научный сотрудник Московского центра Карнеги и главный редактор Carnegie.ru.