Бывший редактор журнала «Тайм» Ричард Стенгел (Richard Stengel), ставший заместителем госсекретаря по вопросам публичной дипломатии, пишет, что когда-то он был «идеалистом» в области информации. Он полагал, что на рынке идей правда в конечном счете обязательно возьмет верх. Больше он так не считает.
«Думаю, все мы сейчас знаем, что это несбыточная мечта, — пишет Стенгел в своих тревожных мемуарах о трех годах, проведенных им на линии коммуникационного фронта. — К сожалению, факты желтым цветом никто не выделяет. Лживое предложение читается точно так же, как и правдивое. Воевать правдой против лжи недостаточно; правда не всегда побеждает».
Эта книга несет в себе резкое и пугающее послание: Соединенные Штаты проигрывают России битву в «информационном пространстве», как она сама выражается. Жестокий парадокс интернета, который когда-то гордо называли освободительной силой, заключается в том, что он расширяет возможности государств, контролирующих информацию, и ослабляет тех, кто позволяет ей поступать свободно и беспрепятственно.
Книга Стенгела, которая выйдет в октябре, называется «Информационные войны. Как мы проиграли глобальную битву против дезинформации, и что с этим можно сделать» (Information Wars: How We Lost the Global Battle Against Disinformation & What We Can Do About It). К сожалению, первая половина подзаголовка более убедительна, чем вторая. Это рассказ о том, как государственная бюрократия, инерция и прежде всего внутренние ограничения открытого демократического общества сделали Америку столь уязвимой для тайных действий в интернете.
«Давайте признаем, что демократии не очень хорошо умеют вести борьбу с дезинформацией», — пишет Стенгел. В отличие от них, авторитарные государства, «которые ранее боялись потока информации, сейчас научились его использовать. Они понимают, что те самые инструменты, которые распространяют демократию, могут способствовать ее гибели».
Стенгел был главным редактором «Тайм» и очень авторитетным журналистом. Поэтому, когда он в 2014 году пришел в администрацию Обамы, чтобы руководить в Госдепартаменте связями с общественностью и коммуникациями, это выглядело как похвальный риск для обеих сторон. В сферу его полномочий входила борьба с антиамериканской информацией и пропагандой. Но эта работа стала ярким примером того, почему власть не работает.
«Я обнаружил, что государственная власть слишком большая, слишком медлительная, слишком забюрократизированная. Она постоянно сама себе мешает, — пишет Стенгел. — Мечта человека со стороны прийти и реформировать эту власть так и остается мечтой».
Когда Стенгел принялся за новую работу, самой важной задачей было противодействие экстремистской пропаганде той силы, которая стала «Исламским государством»*. Это болезненная история. В Госдепартаменте было подразделение под названием Центр стратегических контртеррористических коммуникаций, который был создан в 2011 году госсекретарем Хиллари Клинтон. «С самого первого момента своего существования ЦСКК был проблемным ребенком», — пишет Стенгел. Чиновники недостаточно финансировали его, не понимали суть его работы и не доверяли ему.
Пока ИГИЛ* буйствовал в онлайне, ЦСКК проводил дискуссии и совещания. Те задачи, которые можно было выполнить за несколько недель, занимали несколько месяцев. Другие ведомства мешали и ставили палки в колеса всему тому, что угрожало их собственной территории. Во время одного затянувшегося совещания какой-то генерал прошептал Стенгелу: «Я знаю, как уничтожить ИГИЛ*. Надо втянуть его в межведомственный процесс».
Стенгел откровенно признает, что администрация Обамы очень медленно реагировала в 2016 году на российские манипуляции с выборами. «Масштабы российской дезинформации были таковы, что нам не хватало сил и возможностей должным образом на нее реагировать», — пишет он. Стенгел отмечает странную схожесть между тайной российской пропагандой и темами предвыборной кампании Трампа.
Но он не верит, что российское вмешательство в 2016 году было решающим. «Я по сей день не вполне уверен в том, какое воздействие оно оказало, — пишет Стенгел. — Российская пропаганда велась с большим размахом, но ей недоставало глубины». Далее он делает очень остроумное и колкое замечание: «Показывая по телевидению предвыборные речи Трампа на сотни часов, Си-Эн-Эн сделала для его победы на выборах намного больше, чем телевизионная станция Russia Today.
Стенгел пишет о нашей незащищенности от зарубежных и внутренних манипуляций. Но анализируя вопрос о том, что делать с недостатками демократии, он предлагает мало рецептов. Он утверждает, что к «Фейсбук» и прочим компаниям социальных сетей надо в большей степени относиться как к издательствам, сохраняя им иммунитет от судебного преследования лишь в том случае, если они будут удалять лживый или вредный контент. Точно так же он хочет заставить поисковики объяснять, с помощью каких алгоритмов они показывают контент.
«Я не верю, что у государства есть ответы», — удрученно пишет Стенгел. Он ратует за саморегулирование экосистемы, от которой зависят журналисты и рекламщики. Он приветствует появление новых систем по составлению рейтингов новостей и использование искусственного интеллекта для обнаружения и удаления ложного контента. А еще Стенгел призывает новостные организации избегать бездумных «клик-наживок» и «спонсорского контента», которые имитируют новости.
Книга «Информационные войны» должна стать сигналом тревоги. Ее главный месседж состоит в том, что открытое демократическое общество отступает. Существует только одна сила, способная спасти ситуацию (о ней сегодня говорят слишком мало). Эта сила — читатели и посетители сайтов, потребляющие информацию. Их выбор имеет решающее значение.
В итоге люди получат те новостные СМИ, которые они заслуживают. Если они будут потреблять ложную информацию, этой лжи будет становиться все больше.
* — запрещено в России.
