Для многих на Западе возвращение России на мировую арену за последние несколько лет стало сюрпризом, причем не слишком приятным. После распада Советского Союза Россию списали со счетов как региональную державу и заправочную станцию, прикидывающуюся государством.
Однако спустя пять лет Россия по-прежнему прочно стоит на ногах — вопреки санкциям Запада в ответ на ее действия на Украине. Россия одержала военную победу в Сирии и стала влиятельным игроком в этой стране. Своей победой Москва подняла свой авторитет на Ближнем Востоке и обеспечила материальную поддержку российских притязаний на звание сверхдержавы.
Тем, у кого это развитие событий вызывает дискомфорт, стоит начать привыкать: Россия еще не сверхдержава, но уже вернулась на мировую арену важным независимым игроком. И в ближайшие годы будет участвовать в событиях в разных регионах мира.
Сами русские ничего сверхъестественного тут не видят. Даже в 1990-е, когда Россия казалась окончательно поверженной, российские лидеры поражения не признавали. Они считали, что постсоветский упадок и уход с мировой арены носят временный характер — ведь такое случалось и прежде, и Россия рано или поздно справится. Вопрос лишь в том, какую форму она при этом примет.
В 2000-х годах Москва разочаровалась в своем желании стать частью расширенного евроатлантического сообщества: ее призывы общаться с ней на равных Вашингтон не впечатлили, а ее требования уважать интересы национальной безопасности были проигнорированы при расширении НАТО. Поэтому с начала 2010-х Кремль наметил курс, который явно шел вразрез с его прежней политикой западной интеграции.
В 2014 году, после российской военной интервенции на Украине, разрыв с миропорядком, который возник после холодной войны и где первую скрипку играл Запад, завершился окончательно. Поглощение Крыма и поддержка сепаратизма на Донбассе покорения Восточной Европы еще не предвещают, чего опасаются многие на Западе, но явно отсекли Украину и другие бывшие советские республики от расширения НАТО. Буфер безопасности вернулся.
Но если применение силы на Украине, с точки зрения Кремля, носило по сути оборонительный характер, то российское вторжение в Сирию в 2015 году было рискованным гамбитом по переделу геополитических реалий на Ближнем Востоке — регионе, печально известном своим коварством для посторонних — откуда Советский Союз удалился во время войны в Персидском заливе 1991 года. С тех пор результаты военной операции и дипломатического маневрирования не только озадачили ведущих критиков, но и превзошли ожидания самого президента Владимира Путина.
Но российские достижения России на Ближнем Востоке успехами в Сирии не ограничиваются. Москва выиграла от гибких полусоюзов с Турцией и Ираном, уговора с Саудовской Аравией о ценах на нефть и возрожденных военных связей с Египтом. Россия снова заиграла определенную роль в Ливии, на ее помощь рассчитывают ливанцы в надежде сплотить страну, и она стала посредником в сфере безопасности между Ираном и государствами Персидского залива — при этом сохраняя тесные отношения с Израилем.
Достоверность этого утверждения подтверждается не только опытом Сирии, но и политической и материальной поддержкой, которую Россия оказывает режиму Николаса Мадуро в Венесуэле — он еще держится, хотя почти год назад его объявили вне закона около 50 стран во главе с США. Попав под давление администрации Трампа, свои связи с Москвой укрепляет и Куба — об этом свидетельствуют недавние визиты премьер-министра Дмитрия Медведева в Гавану и президента Мигеля Диас-Канеля (Miguel Diaz-Canel) в Москву. Вдобавок к левым режимам Латинской Америки Москва тянет руки к Бразилии (члену БРИКС), Аргентине и Мексике.
Если судить по ближневосточным достижениям, то новая активная внешняя политика России касается не столько миропорядка вообще, сколько ее места в нем. Советский Союз маршировал по всему миру, вбухивая огромные ресурсы в проигрышную идеологию и несоразмерные геополитические амбиции. Россия извлекла из этого уроки. Если она и отправляется за границу, то лишь за защитным буфером, как на Украине, за статусом, как в Сирии, и, в основном, за деньгами, как в других местах. Масштабного замысла здесь нет, но идет поиск возможностей, исходя из достоинств каждого потенциального соглашения. Россия не навязывает никаких моделей другим, да и в своем нынешнем состоянии вряд ли может считаться для кого-то моделью.
Здесь и кроется большая оговорка. Россия явно пытается занять место, которое ей не по рангу. Ее «сверхдержавная» внешняя политика не подкреплена соразмерной экономической мощью. Ее прежнее технологическое мастерство пошатнулось. Ее правящие элиты чересчур озабочены погоней за деньгами, чтобы думать о национальных интересах. И, конечно, даже в недавнем прошлом Россия совершила немало внешнеполитических просчетов и грубых ошибок.
Например, своим решением взять на вооружение интернет-технологии ради влияния на внутреннюю политику других стран Россия навлекла на себя поток обвинений со стороны важных партнеров, таких как Германия и Франция, но своих политических целей так и не достигла. Что же касается вмешательства в выборы, Россия, как и любая другая страна, поступит мудро, если не будет соваться в политические спальни других стран — не потому, что это не по-джентльменски, а потому, что выигрыш незначителен, а сопротивление велико.
Как бы то ни было, Россия вернулась и уходить не собирается. Лучше принять это и примириться — без чрезмерных ожиданий, но и без преувеличенных страхов. В мире, где господствует соперничество США и Китая, крупные независимые игроки — такие, как Россия — смогут сыграть важную роль в предотвращении дорогостоящей двухполярной конфронтации.
