По итогам переговоров в резиденции «Бочаров Ручей» президенты не стали делать заявлений. И это может быть косвенным свидетельством того, что хвалиться нечем.

Недавно Лукашенко, недовольный тем, что Москва подвесила болезненные для белорусской экономики вопросы, запальчиво бросил: «На хрена нужен кому такой союз?»

В «Бочаровом Ручье», надо думать, звучала более дипломатичная лексика, но этот грубоватый вопрос все равно витал над головами переговорщиков. И пока, судя по всему, Путин не смог дать белорусскому коллеге убедительный ответ.

Более-менее хорошую мину попытался сделать постфактум глава Минэкономразвития РФ Максим Орешкин, сообщивший журналистам, что Россия и Белоруссия имеют понимание, как продвигаться по спорным вопросам.

«Сегодня был напряженный день. На самом деле очень плодотворно поработали по целому ряду направлений. По сельскому хозяйству, связи, по таможне, регулированию нефтяного рынка. Достигли очень серьезного прогресса, даже по вопросу нефти и газа позиции были очень серьезно сближены», - заверил Орешкин.

Москве нужен рычаг давления

В начале же переговоров в «Бочаровом Ручье» Лукашенко подчеркнул: «Мы не просим, как некоторые говорят, дешевый газ, дешевую нефть… Главное, чтобы равные были условия».

Но равные условия — это и значит удешевить энергоресурсы для белорусов. Например, в 2019 году Белоруссия получает газ по 127 долларов за тысячу кубов, а Минск хотел бы по цене Смоленской области, то есть где-то по 70 долларов (плюс стоимость дальнейшей транспортировки). Или взять налоговый маневр в российской нефтянке: российские НПЗ получают компенсацию (обратный акциз на нефть), белорусские же — дырку от бублика и оказываются в прогаре. Цена вопроса для Белоруссия — сотни миллионов долларов в год.

То есть эти равные условия, во-первых, накладны для Москвы. Во-вторых, если дать сразу все, чего хочет Минск, то как потом принудить его к выполнению дорожных карт?

Москва уже обломалась с глубокой интеграцией в начале 2000-х. Ведь к союзному договору 1999 года тоже прилагалась своего рода дорожная карта, согласно которой, в частности, уже к 2005 году должна была появиться единая валюта. Но этот и другие неудобные пункты Минск заволокитил и в итоге похоронил.

Правда, как оказалось, не насовсем. Сейчас Москва действует хитрее и, судя по всему, намерена не осыпать белорусского партнера благами, а отламывать по кусочку пряника по мере выполнения дорожных карт. Это будет рычагом давления.

Так что ни газа по цене Смоленской области, ни полной компенсации нефтяных потерь, ни прочих запрошенных уступок в полном объеме Минску, скорее всего, пока не видать. Продолжится вязкий торг за каждую копейку российских субсидий (которые белорусская сторона, впрочем, субсидиями не считает).

А в Минске сжигали портреты российского президента

Да, в начале сочинской встречи в зале ненадолго погас свет, и это можно считать неким символом. Уже почти год переговоры относительно «углубления интеграции» покрыты мраком тайны. Попытки белорусской общественности, оппозиционных депутатов добиться от властей некой ясности отфутболивались, что только усиливало тревогу политизированной публики.

Когда Лукашенко 7 декабря начинал переговоры с Путиным (которому на прощание подарил колбасу, сало и загадочную бутыль), в Минске участники акции протеста рвали портреты российского президента. Шествие по городу вперемежку с митингами длилось пять часов.

Примечательно, что милиция акцию не разгоняла и вообще вела себя почти галантно. Накануне оппозиционных лидеров не стали изолировать под надуманными предлогами, как это не раз практиковалось ранее. Павел Северинец, один из организаторов протеста, сделал в фейсбуке вывод, что «на этом этапе власть сама заинтересована в массовых выступлениях за независимость 7 декабря». Число участников акции он образно оценил как «несколько раз по триста спартанцев».

Зачем было ввязываться?

Протестующие опасаются, что в процессе «углубления интеграции» может быть сдан суверенитет Белоруссии. Лукашенко на днях в очередной раз заверил, что политические вопросы с Москвой сейчас не обсуждаются и что «мы никогда не собирались и не собираемся входить в состав любого государства, даже братской России».

Но возникает простой вопрос: а зачем вообще было ввязываться в эти рискованные переговоры об «углубленной интеграции»? Ведь прошлогодний «ультиматум Медведева» (выступление 13 декабря на союзном совмине в Бресте), положа руку на сердце, был не таким уж ультиматумом: допускался консервативный вариант интеграции, однако — без московских коврижек.

Беда в том, что без этих коврижек белорусскую экономику сразу начинает трясти, как наркомана без дозняка. В свое время белорусское начальство посмеивалось над муками соседей, проходивших через шоковую терапию рыночных реформ. И считало, что схватило бога за бороду, пристаканившись к дешевым тогда российским ресурсам: можно дать народу чарку и шкварку безо всяких реформ.

Но еще печальнее то, что и сейчас, когда Россия явно перестала быть щедрой душой, белорусское руководство не решается на трансформацию анахроничной экономической модели с большой долей неэффективного госсектора (который особенно прожорлив и завязан на восточную соседку).

Специфика режима мешает укреплять опоры независимости

И потому альтернативы нет: приходится нудно торговаться, рискуя суверенитетом. Московские деятели не особо и скрывают, что вслед за экономической интеграцией намерены навязать политическую, с наднациональными органами.

Для успешного сопротивления планам тихой инкорпорации Белоруссии нужно потихоньку, но методично ослаблять экономическую зависимость от России. Однако выполнение дорожных карт по принципу «две страны — один рынок», напротив, грозит только сильнее приковать белорусскую экономику к российской. А скорее всего, откроет российскому капиталу широкую дорогу к скупке Белоруссии по частям. И тогда бери страну голыми руками.

В последние годы Минск пытается укрепить связи с Западом, но развивать этот вектор трудно из-за специфики режима, который чужд европейским ценностям. Да и чтобы просто успешно торговать с Западом, нужно делать более конкурентный, желательно высокотехнологичный товар, что тоже невозможно без реформ. А так Россия подкосила грязной нефтью — и наш экспорт бензина да дизеля в Европу сразу обвалился.

Наконец, для сопротивления инкорпорации нужны зрелый политический класс, крепкое национальное самосознание, сильное гражданское общество. А у нас политическая конкуренция подавляется (вот и Палата представителей снова оказалась стерильной), общество умышленно деполитизируется.

Да, протесты 7 декабря прошли без подавления, но это исключение из правил. Вообще же сейчас на Белоруссия явно надвигаются новые политические заморозки. А подавленная нация, сознание которой деформировано русификацией, не может быть надежной опорой.

Таким образом, какие бы патетичные речи ни произносил вождь, специфика режима, как видим, де-факто работает во вред белорусской независимости, мешает укреплять ее базу.

Риски будут возрастать

…В «Бочаровом Ручье» свет быстро врубили, а вот перспективы «углубленной интеграции» по-прежнему во мраке. Стороны уже не анонсируют подписание каких-либо документов. Встреча двух президентов 20 декабря тоже может не расставить точки над і.

В принципе Лукашенко нужен какой-то хоть временный компромисс, чтобы спокойно провести президентские выборы 2020 года. Но очень сомнительно, что на них бессменный президент, последние годы правления которого напоминают брежневский застой, пойдет с некой новаторской программой.

Без реформы же экономической и политической модели риски для Белоруссия, включая риск поглощения большой соседкой, будут только возрастать.