Москва - Экономика России, объем которой меньше итальянской, находится в упадке. Однако спустя два десятилетия после того, как никому не известный шпион из КГБ 31 декабря 1999 года взял в свои руки бразды правления в Кремле, Россия и ее президент Владимир Путин заканчивают, можно сказать, свой лучший год.

Соединенные Штаты Америки, бывшие в годы холодной войны непримиримым врагом СССР, а сегодня находящиеся под властью президента, твердо решившего «поладить с Россией», содрогаются в конвульсиях импичмента и полностью поглощены этим мероприятием. Британия, когда-то являвшаяся вторым столпом трансатлантического альянса и на протяжении многих лет подвергающаяся подрывному воздействию Путина, замкнулась в себе и только что проголосовала за правительство, которое обещает выйти из Евросоюза к концу января.

Ближний Восток, где некогда безраздельно господствовали Америка и Британия, все больше склоняется в сторону Москвы, которая переломила ход войны в Сирии, поставила члену НАТО Турции свои современные зенитно-ракетные комплексы и подписала многомиллиардные контракты с Саудовской Аравией, являющейся ближайшей союзницей США в арабском мире. Россия сблизилась и с другим давним американским союзником — Египтом, стала ключевым игроком в ливийской гражданской войне. А теперь все ближе подходит к тому, чтобы вступить в альянс с Китаем.

Прошло всего пять лет с тех пор, как президент Барак Обама в 2014 году пренебрежительно назвал Россию «региональной державой», способной только угрожать своим соседям «не с позиции силы, а от слабости». Ее успехи заставляют задать обескураживающий вопрос: каким образом огромная по размерам со своими 11 часовыми поясами, но очень слабая по экономическим и прочим важным меркам страна превратилась в такую могущественную силу?

«Когда распался Советский Союз, все задавали один и тот же вопрос, — вспоминает внучка советского лидера Никиты Хрущева Нина Хрущева, работающая экспертом по России в Новой школе в Нью-Йорке. — Как такая прогнившая система могла действовать несоразмерно своим силам?»

По словам Хрущевой, у Запада часто складывалось превратное представление об этой стране, у которой такие же колоссальные амбиции, как и территория, простирающаяся от Тихого океана до Балтийского моря, и которую порой не сдерживает то, что кажется реальностью. Она сказала: «Путин — это разом и технократ, и фанатик веры, и эксгибиционист, и секретчик, мастерски хранящий тайны». Ты ждешь от него одного, чего-то прямолинейного и последовательного, а он внезапно делает нечто совсем другое, создавая дымовую завесу и вводя всех в заблуждение«.

Как написал недавно на страницах «Независимой газеты» давний кремлевский советник Владислав Сурков, «при Путине Россия играет западными умами».

Впрочем, и своими тоже.

ВЫШЕ СОБСТВЕННОГО РОСТА

20 лет назад, когда первый демократически избранный президент России Борис Ельцин передал власть Путину, я работал репортером в Москве и отправился в родной город нового президента Санкт-Петербург, чтобы попытаться понять, есть ли у Путина хотя бы какие-то шансы справиться с той мрачной и тягостной ситуацией в стране, которую он унаследовал, не говоря уже об исправлении положения.

В России царил хаос; ее экономика была в упадке, так и не оправившись от постсоветского краха, который оказался намного страшнее Великой депрессии в США; ее армия была настолько слаба, что проиграла войну в крошечной Чечне; а ее население было настолько разочаровано ельцинскими обещаниями о светлой эпохе капитализма, что избрало парламент, где было полно коммунистов, откровенных психопатов и скрытых фашистов.

Но разговор с бывшей школьной учительницей Путина по биологии быстро все расставил по местам, показав, как гласит русская поговорка, что «надежда умирает последней». Она вспомнила, что Путин был не только прилежным учеником, но и отличным баскетболистом, потому что он «очень высокий».

Низкорослый новый президент вырос в ее воспоминаниях до гигантских размеров. Это дало мне первое представление о том, что за последующие 20 лет стало определяющей чертой путинского правления: о его способности представлять себя и свою страну как нечто более высокое и сильное, чем об этом свидетельствуют факты.

И это не просто надувательство.

«Может, у него и слабые карты, но он не боится ими играть, — сказал бывший посол США в Москве Майкл Макфол (Michael McFaul), ныне работающий в Стэнфорде. — Именно это делает Путина таким страшным».

Путин признался практически в том же, давая интервью кинорежиссеру Оливеру Стоуну. «Вопрос не в том, чтобы иметь много власти, — сказал он. — Вопрос в том, чтобы распорядиться хотя бы той властью, которая у тебя есть, распорядиться правильно».

Путин использует российский патриотизм, который он в своей недавней пресс-конференции по итогам года назвал «единственно возможной идеологией в современном демократическом обществе», для достижения некоторых реальных результатов, а именно, для обуздания хаоса ельцинской эпохи, а также для ограничения свобод.

Он подавил восстание в Чечне, которую посетил уже через несколько часов после вступления в должность, устроив показную демонстрацию собственной храбрости и доблести. Он модернизировал вооруженные силы страны. Он осадил олигархов, часть которых покинула страну, часть попала за решетку, а некоторые просто были запуганы. Это были те самые олигархи, которые при Ельцине сделали очень многое для дискредитации капитализма и демократии. Путин создал новую олигархическую клику, которая полностью подчиняется Кремлю и демонстрирует ему свою преданность.

По словам политолога Глеба Павловского, который более десяти лет работал кремлевским советником, Россия при Путине все равно напоминает ему экзоскелет из научно-фантастических фильмов: «Внутри сидит маленький, слабый и возможно напуганный человек, но снаружи это выглядит пугающе».

«ИДЕОЛОГИЯ БУДУЩЕГО»

Российская экономика кажется карликовой на фоне американской, которая в долларовом выражении больше ее в 10 с лишним раз. Она настолько мала, что не попадает даже в первую десятку. А в этом году темпы ее роста составили всего один процент. Да и в культурном плане влияние России за рубежом не слишком велико, хотя у нее есть большие достижения в классической музыке, балете и многих других областях искусства. Южная Корея благодаря своему кей-попу и фильмам обладает намного большим влиянием.

Однако Россия стала путеводной звездой для диктаторов и самовластных правителей всего мира, мастерски освоив потенциал социальных сетей и прочих инструментов (в России все это называют политтехнологиями) и делясь своим опытом с другими. Теперь эти лидеры с помощью Москвы и без нее могут использовать эти политтехнологи для дезорганизации мирового порядка, в котором когда-то властвовали США. В их арсенал входит распространение фальшивых или вводящих в заблуждение новостей, сокрытие простых фактов за завесой сложных конспирологических теорий, а также осуждение политических соперников, на которых можно навесить ярлык предателей или, как это делает президент Трамп по примеру Сталина, «врагов народа».

Каковы бы ни были проблемы России, она, говоря словами кремлевского советника Суркова, создала «идеологию будущего», отказавшись от предлагаемой Западом «иллюзии выбора». В основе сегодняшней России — воля единственного лидера, который способен стремительно принимать решения, так как его никто и ничто не сдерживает.

Китай тоже выступает за единовластие как за способ быстро добиваться результатов. Но даже руководитель его коммунистической партии Си Цзиньпин не сравнится с Путиным, который приказал молниеносно захватить Крым и добился своего. Решение отнять Крымский полуостров у Украины было принято за одну ночь на заседании в Кремле в феврале 2014 года, после чего оно было выполнено за четыре дня. В Крым отправили российский спецназ, который захватил немногочисленные правительственные здания в его столице Симферополе.

Соблазн авторитаризма по-русски нашел благодатную почву в странах, которые издавна считают себя бастионами западных ценностей и на протяжении почти всей своей истории были настроены враждебно по отношению к Москве. Речь, прежде всего, идет о Венгрии и Польше. Россия искушает избирателей и в других европейских странах, а также в США. Бывший кремлевский советник Павловский рассказал, что он был поражен во время своей недавней поездки в Западную Европу, где люди говорили ему: «Как вам повезло в России, ведь у вас такой замечательный, умный и сильный президент».

«Там почти сложился консенсус о том, что Путин — великий человек, этакая реинкарнация де Голля, — сказал он. — Путин и сам так думает. И это не иллюзия, потому что это работает».

Но так считают далеко не все россияне, особенно московская и санкт-петербургская молодежь, которая летом выходила на демонстрации протеста, заявляя о том, что время Путина истекло.

Но силы безопасности быстро положили этому конец, часто прибегая к применению жестокой силы, и путинские рейтинги, которые летом немного просели, сейчас вернулись на прежние высоты, составляя около 70 процентов, о чем свидетельствуют результаты недавнего опроса, опубликованные в ноябре Левада-Центром.

Это меньше, чем в период националистической эйфории, охватившей страну после аннексии Крыма, но все равно это удивительный показатель для страны, у которой экономический застой и все меньше перспектив для значительной части населения.

Обрадовавшись тому, что ветры задули в направлении России и в его собственном направлении, Путин в интервью «Файнэншл Таймс» объявил о смерти западных догматов и убеждений, существовавших с конца Второй мировой войны. Идеология либеральной демократии, заявил он, изжила себя.

Российские попытки манипулировать сознанием оказались особенно успешными в Америке, которую Путин и его помощники регулярно обвиняют в безумной русофобии. Зацикленность США на России на самом деле увеличила силу ее влияния. Попытки Москвы посеять разногласия и раскол через «Фейсбук» и другие социальные сети не требуют больших затрат и зачастую весьма примитивны, но они оказали несоразмерное воздействие на американский политический процесс.

В результате возникла атмосфера раздражительности, нервозности, неопределенности и вседозволенности, которой дал весьма точное название британский писатель родом из СССР Петр Померанцев (Peter Pomerantsev), озаглавивший свою книгу о путинской России так: «Правды нет, и все возможно» (Nothing is True and Everything is Possible).

НОВЫЙ ПУТЬ

После прихода Путина к власти в связи с неожиданной отставкой Ельцина накануне нового тысячелетия он ведет страну совсем не тем путем, о котором говорил вначале.

Попрощавшись на ступенях Кремля с Ельциным, грустно попросившим «беречь Россию», Путин спустя несколько часов выступил по телевидению со своим первым новогодним обращением к народу. Он пообещал защищать «свободу слова, свободу совести, свободу СМИ, права собственности, эти основополагающие элементы цивилизованного общества».

Примерно то же самое он сказал полтора года спустя в своей исторической речи, ставшей первым выступлением российского лидера в берлинском рейхстаге. Там он нарисовал картину России, которая неразрывно связана с Европой и с ее ценностями.

Но к 2002 году ему уже надоело то, что на Россию смотрят как на вымаливающего помощь младшего партнера. «Россия никогда не была такой сильной, какой она хотела быть, и никогда не была такой слабой, как о ней думали», — предупредил российский президент.

Испытывая горькое разочарование в Западе в вопросах безопасности, Путин в 2007 году произнес знаковую речь в Мюнхене, выразив недовольство и возмущение односторонними действиями США и тем, что они игнорируют возражения России против расширения НАТО. «Они ввергают нас в пучину следующих один за другим конфликтов», — заявил Путин. Они создают такую обстановку, в которой «никто не чувствует себя в безопасности».

Но настоящий переломный момент наступил спустя год, когда произошел крах мировой финансовой системы, сказал Павловский, который в то время работал в Кремле.

«Для Путина это был решающий момент, — заявил он. — До этого он ориентировался на Америку. Да, он был крайне недоволен тем, что американцы творили во всем мире, и тем не менее он видел в Америке самую сильную экономику, которая управляет глобальной экономической системой. И вдруг оказалось, что это не так: она ничем не управляет».

По словам Павловского, «это был момент истины, когда все старые нормы исчезли».

С тех пор, говорит он, Россия занялась созданием собственных норм.

«Действительность — это не детский утренник с раздачей мандаринов и апельсинов, — сказал Павловский. — Иными словами, она оказалась совсем не такой, как мы думали, как нам хотелось, как мы ожидали».

*Редакция The New York Times трижды меняла заголовок