Многие поляки наверняка внимательно следили ночью за событиями в Белоруссии. Политики (преимущественно из оппозиции) писали в Твиттере слова поддержки демонстрантам, что, скажем честно, ничего не стоит. Если вспомнить о ситуациях, которые хотя бы отчасти напоминали сегодняшнюю, то знаменитая поездка Леха Качиньского (Lech Kaczyński) в Тбилиси вместе с президентами Украины, Литвы, Латвии и Эстонии в августе 2008 года была и политическим шагом, и одновременно актом личной отваги (другое дело, что он шел вразрез с существующими процедурами безопасности). Также личной отваги требовало присутствие на Украине во время оранжевой революции. Для публикации в Твиттере пустых фраз о свободе не требуется ничего, кроме исправно работающих больших пальцев рук.
Представители власти пока сохраняли осторожность в формулировании своей позиции, хотя напряженность в Белоруссии нарастала по меньшей мере с мая, когда независимым кандидатам начали отказывать в регистрации. Мы услышали лишь заявление лидеров Вышеградской четверки, а также, в день выборов, президентов Польши и Литвы, Анджея Дуды (Andrzej Duda) и Гитанаса Науседы (Gitanas Nausėda). Существует, однако, вероятность, что ситуация в этом плане скоро изменится.
Польша хочет созыва чрезвычайного саммита ЕС по вопросу Белоруссии, что можно назвать хорошим шагом, поскольку он помешает отдельным странам использовать обстановку в Минске в своих интересах. Однако не будем питать иллюзий: полностью таких возможностей он не заблокирует.
Поляки — невероятно эмоциональный народ (да, я считаю, что у народов бывают свои национальные черты). Отражением нашего подхода к международным конфликтам и раздорам служит тезис «Во имя бога, за нашу и вашу свободу», который, как говорят, придумал во время Ноябрьского восстания Иоахим Лелевель (Joachim Lelewel). Фраза должна была означать, что этот бунт не имеет эгоистической подоплеки, а касается всех тех, у кого возникали проблемы с царизмом в России.
Этот девиз звучал позже в разнообразных контекстах, всегда сигнализируя об одном и том же способе мышления: нельзя заботиться только о собственных интересах, нужно одновременно думать и о других людях. Этот наш подход беспардонно использовали на протяжении веков, начиная с битвы при Сомосьерре (добавлю в скобках, что хвалясь нашим участием во французской операции по усмирению Испании, мы демонстрируем раздвоение личности, ведь политика Наполеона была там особенно жестокой, а поляки несли не свободу, а порабощение) или битвы при Монте-Кассино (в тот момент уже было ясно, что Запад отдал Польшу СССР) и заканчивая участием поляков в афганской операции.
Примером того, как эмоции взяли верх над здравым смыслом, служит, например, наше отношение к чеченской теме. Когда в середине 1990-х Чечня вела войну с Россией, польская общественность и значительная часть политиков видели только одно: маленький народ героически сражается с нашим извечным врагом. Об опасных последствиях никто не задумывался, а между тем сейчас Чечня стала одним из самых худших рассадников исламского радикализма, который легко переплелся с антироссийскими настроениями.
Такие же эмоции сопровождали конфликт в Косово. Противостояние косовских албанцев Сербии было, в сущности, геополитическим конфликтом, в котором Соединенные Штаты пытались ограничить влияния России (то есть своего рода опосредованной войной). В Вашингтоне у власти находились демократы, значительная часть которых выступала приверженцами идеалистической идеи о несении демократии другим народам (это мало отличалось от неоконсервативного подхода пришедшей позднее администрации Джорджа Буша — младшего), а сторонницей присоединения США к этому конфликту была госсекретарь Мадлен Олбрайт. Косовские борцы за автономию беззастенчиво использовали американские сантименты, обращаясь даже к манипуляциям в СМИ.
Польша (власть тогда находилась в руках «Гражданской платформы», а пост министра иностранных дел занимал Радослав Сикорский (Radosław Sikorski)) оказалась одной из первых стран, признавших независимость Косово после окончания военных действий. Это не имело никакого рационального обоснования и смысла. «Освободившись» от сербского владычества (Косово исторически было интегральной и важной частью Сербии) регион превратился в бандитско-мафиозное государство, один из основных центров контрабанды наркотиков и оружия в Европу.
В случае украинского переворота против Януковича чувства польского общества в общем и целом соответствовали реальным интересам нашей страны, хотя, как показала судьба Украины при Викторе Ющенко, последствия оранжевой революции не обернулись для Польши какими-то заметными стратегическими приобретениями (ту, в значительной мере по вине «Гражданской платформы», довольно быстро исключили из игры с Киевом).
Сейчас появилась Белоруссия. Польская политика в отношении этой страны всегда была нестройной, временами казалось, что нас бросает из крайности в крайность. Лукашенко довольно умело манипулировал темой польского меньшинства. У Варшавы был и остается инструмент в виде телеканала «Белсат», и это хорошо. Я не отношусь к числу сторонников довольно распространенного мнения, что мы зря тратим на него деньги. Напротив, это очень полезный инструмент, который может применять польское государство, и отказываться от него неразумно. Было бы ошибкой, однако, считать точку зрения, которую представляет «Белсат», отражением польского курса.
Вопреки тому, чего могло бы хотеться многим охваченным эмоциями любителям лозунга «за нашу и вашу свободу», польскому государству следует руководствоваться не чувствами, а в первую очередь собственными, реалистично очерченными интересами. Если взглянуть на ситуацию под этим углом зрения, мы увидим, что гипотетическое свержение Лукашенко может не принести Польше пользы.
Конечно, кадры из Минска и других белорусских городов берут за душу. ОМОН нападающий на беззащитных людей, возгласы «Жыве Беларусь», запрещенные бело-красно-белые флаги — весь этот антураж наполняет поляков такими чувствами, что они буквально готовы схватить подвернувшуюся под руку рогатину и косу и броситься братьям белорусам на помощь. Подобные эмоции у обычного человека вполне понятны, однако, они не должны оказывать влияния на курс внешней политики.
Лукашенко — сермяжный диктатор, но у него есть одно хорошее с нашей точки зрения свойство: он очень любит власть. С этим связано его сопротивление очередным попыткам сильнее связать Россию и Белоруссию: он боится, что его отодвинут на второй план или сделают марионеткой Кремля. Мудрый политик всегда должен задумываться о том, как выглядят альтернативы. Конечно, Лукашенко — не идеал, у Польши возникали с ним проблемы, в особенности когда дело касалось польского меньшинства. Но каковы другие варианты? Очевидными выглядят несколько сценариев.
Возможная революция означает хаос. Это будет для России идеальный предлог для введения каких-нибудь «стабилизационных сил». Остается, конечно, вопросом, есть ли у Москвы соответствующий потенциал и средства, но Путин может решить сыграть ва-банк, понимая, что второго такого шанса он, вероятно, уже не получит.
Одновременно мы не можем знать наверняка, как поведет себя белорусское общество, в особенности если вторжение россиян будут действительно предварять кровавые беспорядки. Это не Украина, где национальное самосознание формировалось значительно дольше, а скрепляющие его символы можно было искать глубоко в истории вплоть до эпохи казачества. Белоруссия, по сути, государство искусственное. Белорусский язык получил литературную форму примерно на 200 лет позже украинского, лишь на рубеже XIX-XX веков.
Второй вариант — это приход к власти оппозиции. То есть кого? Знаем ли мы, что ее представители думают на тему отношений с Польшей? Кого и какие взгляды представляет главная соперница Лукашенко Светлана Тихановская, которая, собственно, заменяла своего мужа? Не окажется ли, что свержение Лукашенко не только не подтолкнет Минск развернуться в сторону Запада (ни один из серьезных противников президента не продвигал однозначно прозападный курс) но и, напротив, склонит его благосклонно отнестись к путинским планам? Можем ли мы, наконец, быть уверенными в том, что Москва не разыгрывает какую-то свою партию, и сама не разжигает в Белоруссии антиправительственные настроения? В таких делах у нее огромный опыт, а сторонним наблюдателям обычно очень сложно разобраться в какофонии революционных событий, вычленив из нее ноты, которые звучат извне.
Может, разумеется, оказаться, что в конечном итоге в жизнь воплотится относительно благоприятный для Польши сценарий. Сейчас нам следует приложить усилия к тому, чтобы вывести тему Белоруссии на европейский уровень. Главное, чтобы к нам в рамках этого процесса прислушались. Варшава приобретет козыри, если сумеет показать партнерам по ЕС, что мы хорошо разбираемся в белорусских делах и обладаем инструментами воздействия (как, например, «Белсат»). В случае Украины у нас этого не получилось.
В целом следует остудить эмоции и напомнить себе, что сильные чувства и порывы романтических эмоций уместны на торжественных заседаниях, посвященных национальным пророкам, но они не должны брать верх в кабинетах, где делается польская внешняя политика. Там на первом месте должны стоять конкретные интересы.
