Москва — Целенаправленный подход Москвы, предусматривающий поддержку российской экономики во время пандемии коронавируса, помогает быстрее совершить отскок после кризиса, чем в большинстве других странах индустриального мира, считает заместитель министра финансов.

Хотя пакет Кремля по оказанию помощи в период covid-19 оценивается в 4 триллиона рублей (54,3 миллиарда долларов) и составляет всего лишь скудные 4% валового внутреннего продукта, или всего десятую часть той помощи, которую предоставляют Германия, Италия и Соединенные Штаты, Россия тем не менее считает, что сокращение ее ВВП уменьшится с 8% (показатель осени), до 3,6% в третьем квартале 2020 года, что обеспечивает ей место в первой пятерке среди стран группы G20.

Россия получила выгоду от предложенных президентом Владимиром Путиным стимулов еще до вспышки коронавируса, и из этого пакета в этом году было потрачено 1,75 триллиона рублей.

«Это миф, когда говорят, что российский антикризисный пакет был небольшим, — отметил Владимир Колычев в интервью газете „Файнэншл таймс". — Экономике все равно, как вы расписываете ваши расходы. Важно, чтобы они увеличивались».

Страна смогла быстро восстановиться, потому что целевые расходы сделали её более эффективной в борьбе с последствиями коронавирусного кризиса, добавил Колычев.

По его словам, Россия в целом увеличила в этом году правительственные расходы на 27%, и этот показатель выше, чем в других странах.

«Очевидно, что российская экономика меньше пострадала во втором квартале и восстановилась быстрее в третьем квартале, — подчеркнул Колычев. — Причина не только в мерах поддержки, но и в том, что сам карантин в России был структурирован иначе, чем в Европе».

По количеству установленных случаев заражений covid-19 Россия занимает четвертое место в мире, а в воскресенье был установлен новый рекордный показатель — 29 093 новых заражений в день.

Однако Путин решил не вводить общенациональный локдаун и предпочел делегировать принятие соответствующих решений властям на местах, которые в значительной степени оставили российскую промышленность в покое, тогда как потребительский сектор был почти полностью закрыт.

По мнению Элины Рыбаковой (Elina Ribakova), заместителя главного экономиста Института международных финансов (Institute of International Finance), российская «проактивная финансовая поддержка» в связи с covid-19, была незначительной. «Неудивительно, поскольку Россия испытала на себе воздействие трех шоков в 2020 году — шока от covid-19, шока в связи с нефтью и шока от санкций с учетом выборов в Соединенных Штатов».

По ее словам, в России будет «самое незначительное в мире сокращение экономики, что связано с удержанием локдауна на ограниченном уровне в целях сохранения под контролем экономического ущерба».

А еще она добавила: «К сожалению, пока не ясно, будет ли способна российская система здравоохранения справиться с таким большим количеством заражений covid-19».

По словам Колычева, 500 миллиардов рублей, потраченных правительством в год на помощь семьям с детьми, — это одна из немногих мер прямой поддержки в коронавирусном пакете, — помогла потребительской активности вырасти в диапазоне от 3 до 5% во втором квартале и продолжает расти на 1% или 2%.

Кроме того, Москва ввела некоторое количество налоговых каникул для таких секторов как малый бизнес и нефтехимия, а также сократила с 20% до 3% налоги для компаний, работающих в области IT.

По мнению Колычева, сокращение российского ВВП было бы вообще ничтожным, если бы не сделка производителей нефти ОПЕК+, которая ограничила добычу во время первой волны пандемии коронавируса.

«Европейские страны не смогли так быстро увеличить расходы. Соединенные Штаты, Канада и Австралия могли бы, однако их программы, судя по всему, были составлены таким образом, что не привели к быстрому росту потребительских расходов. Экономики этих стран восстановились, но потребительского бума у них не было, — сказал он. — Мы хотели использовать эти временные преимущества для целевого роста в тех местах, где люди получили наибольшее количество проблем с доходами. Если дать деньги всем, включая богатых, то тогда богатые вряд ли изменят свои потребительские привычки».

Колычев поддержал решение России об отказе потратить 167 миллиардов долларов из Фонда национального благосостояния, пополняемого за счет дополнительных доходов от продажи нефти и природного газа, для стимулирования экономики. По его мнению, эти средства должны быть сохранены для того, чтобы «в будущем справедливо распределить доходы от природных ресурсов среди поколений», и их не следует рассматривать как возможный вариант для выхода из кризиса.

Российское министерство финансов использовало некоторое количество средств из этого Фонда для покрытия дефицита бюджета во время пандемии коронавируса, однако затем увеличило вдвое, до 5 триллионов рублей, внешние заимствования, отказавшись при этом от использования накопленных средств для увеличения расходов.

«Когда происходит падение, частный сектор становится осторожным в расходах и не хочет влезать в долги, а финансовый сектор не хочет отдавать долговые обязательства частному сектору, потому что понимает, что риски дефолта могут быть довольно высоки. Это создает пространство для государства для заимствования большего количества средств, и при этом не возникает вопросов о доступности финансирования долгов для частного сектора».

В прошлом месяце Россия впервые в этом году разместила евробонды на сумму 2 миллиарда евро, воспользовавшись благоприятной ситуацией на рынке. И произошло это в то время, когда Кремль опасается, что администрация избранного президента Джо Байдена может в следующем году ужесточить санкции в отношении России.

По словам Колычева, Россия разработала планы, направленные на уменьшение воздействия любых новых американских санкций, которые могут запретить иностранцам покупать российские долговые обязательства. В число контрмер входит регуляторное смягчение для российских заемщиков, а также возможная пауза относительно новых размещений для уменьшения давления на вторичный рынок.

Хотя иностранцы и держат на руках более трети российских рублевых облигаций, Колычев считает, что Москва в случае необходимости может заменить их на местных инвесторов.

«Доля владения иностранцев в российском суверенном долге выросла незначительно за последние два года с точки зрения наличных денег, — отметил он. — Это, по сути, означает, что в области долга зависимость от иностранных инвесторов не так велика. Наша внутренняя финансовая система легко может справиться с существующим уровнем заимствования».