«Марианн»: Отравление Алексея Навального хорошо показало силу и уязвимость занимающихся расследованиями журналистов в России. Как журналист может работать и зарабатывать на жизнь при Путине?

Михаил Шевелев: Никак не может. Единственное, что честный журналист может заработать в путинской России, это тюремный срок. Именно поэтому лично я ушел из этой профессии и занялся литературой, которая тоже представляет собой форму сопротивления. Как бы то ни было, я очень уважаю всех тех, то продолжают заниматься журналистскими расследованиями в России, в том числе, разумеется, Алексея Навального.

— По результатам недавнего опроса «Левада-центра», 55% россиян считаю отравление Навального постановкой или провокацией западных спецслужб. Что вы об этом думаете?

— Когда Владимир Путин пришел к власти в 2000 году, он нацелился на два института: независимые СМИ и социологические центры. Ему удалось уничтожить и то, и другое. В результате российское общество стало слепым, глухим и немым. В репрессивных тоталитарных режимах объективный поиск общественного мнения возможен, но для него требуются весьма специфические методы. Поэтому обсуждать эти 55% бессмысленно.

— Что говорит отравление Навального о современной России?

— Отравление Навального и других оппозиционеров говорит лишь одно о нынешнем руководстве: оно преступное. Мафиозное государство — не новое явление в истории, но мафиозное государство со вторым в мире ядерным потенциалом — это серьезный момент, который должен вызывать у всех беспокойство. Что касается российского общества, я не стал бы винить его за слабую реакцию на отравления. Страх репрессий — естественная людская реакция. Российское общество ищет средства для того, чтобы стать сильнее и дать отпор, но это медленный процесс.

— Насколько путинская Россия может самоизолироваться от Запада?

— Изоляция России от Запада, как мне кажется, невозможна по множеству причин, как экономических, так и гуманитарных. Думаю, проблема в другом. В России монополия на принятие решений принадлежит людям, которых западным читателям было бы трудно представить себе во главе государства. Это люди с очень плохим образованием. У них не консервативный, а архаичный менталитет. Они не могут и не хотят отойти от власти, главным образом из-за страха того, что им придется отчитываться. Поэтому они могут попытаться превратить Россию в Северную Корею. Эта попытка обречена на провал, но она создаст немало проблем, как для россиян, так и для других стран.

— Вернемся к вашему литературному творчеству и, в частности, первому роману «Последовательность событий», который касается Чечни. В какой степени это произведение автобиографическое?

— В 1990-х годах я работал в газете «Московские новости», сначала военным корреспондентом, затем главным редактором отдела этнических конфликтов. Я занимался освещением конфликтов на постсоветском пространстве, в том числе в Чечне. Этот роман действительно можно назвать автобиографическим со многих точек зрения, как в плане героев, так и описанных событий. Он представляет реальных людей, изображая другую развязку или перемены в них 20 лет спустя.

— В какой мере чеченская война изменила российское общество?

— Думаю, чеченский конфликт ознаменовал собой конец реформ, которые были начаты в конце 1980-х годов в СССР. Общество смогло выжить, но не без ущерба. Оно прошло через множество испытаний: бедность, социальная стратификация, коррупция. Но в гражданской войне погибли более 100 000 человек. Она не могла пройти безболезненно. Война в Чечне убедила российское общество в том, что новые власти ничем не лучше прошлых. У советской власти на совести война в Афганистане и множество других вещей, но новая губила собственных граждан во имя мифического единства страны. Разумеется, ни одна империя легко не расставалась с жизнью. Сами знаете, как Франция ушла из Алжира. Но Россия действовала на Кавказе совершенно иным образом.

— Что вы думаете о Чечне при автократе Рамзане Кадырове, а также исламском терроризме среди беженцев на Западе?

— В Чечне усиливается то же самое недовольство, которое привело к взрыву в начале 1990-х годов. И чем сильнее жестокость репрессий, как сейчас, тем более страшным окажется итог. Многие пытались сломать этот народ, но ни у кого не получилось. Теракты приехавших из Чечни мусульманских фанатиков, которые стали беженцами на Западе, отчасти являются отголосками ситуации в Чечне. Беженцы боятся вернуться на родину, но в то же время не могут интегрироваться в западное общество. Они ощущают себя изгоями и отвечают агрессией.

— Что вы думаете о карабахском конфликте, который вы отслеживали с самого начала, и о роли Путина в 2020 году?

— Мне кажется, что Россия уходит с Южного Кавказа. Двухсотлетние попытки российской колонизации этой территории подходят к концу. В целом, советская и российская империи прекращают существование. В такой ситуации Армения оказалась в самом тяжелом положении из трех кавказских стран. Ей придется найти нового стратегического союзника вместо России. Изначально идея армянского государства и независимости Нагорного Карабаха опиралась на гипотезу о том, что Россия — надежный партнер. Мне кажется, что эти представления нужно было еще давно пересмотреть. Тем более сейчас, после столь трагической и тяжелой расплаты…

— Если Россия уходит с Южного Кавказа, почему Путин направил туда миротворцев?

— Путин отправил туда миротворцев, чтобы спасти лицо перед Арменией и несколькими союзниками, которые у него еще остались. Президенты Эрдоган и Алиев согласились на это, потому что контингент никому не угрожает и не мешает. Более того, он должен обеспечить безопасность транспортного коридора между Нахичеванью и Азербайджаном, который дает Турции выход в Каспийское море. Для Путина отношения с Эрдоганом важнее интересов Армении.

 

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.