Когда тысячи граждан России в сотнях городов мобилизуются в поддержку оппозиционного лидера Алексея Навального и протестуют против всеохватывающей коррупции — сталкиваясь с угрозой арестов и полицейского насилия — Кремль выносит однозначный вердикт: интернет-компании должны поддерживать жесткие методы государства.
Еще в январе, за несколько дней до начала протестов, Роскомнадзор, российское ведомство, отвечающее за регулирование интернета и СМИ, направил уведомления в ТикТок, Ютьюб и ряд других иностранных технологических платформ, а также в сеть ВКонтакте и другие российские социальные сети с требованием удалить информацию о протестных акциях. Зарубежные компании отреагировали на эти цензурные требования настолько покорно, что это вызывает беспокойство. После того как Роскомнадзор также направил письмо с туманными формулировками в Телеграм о прекращении распространения личных данных, гендиректор компании Павел Дуров заявил, что приложение заблокировало каналы, где пользователи выкладывали номера телефонов и адреса всех лиц, начиная с журналистов до «судей, прокуроров [и] сотрудников правоохранительных органов» (разумеется, о последних Кремль заботится в первую очередь). Роскомнадзор также оштрафовал Инстаграм, Фейсбук и другие компании, чей ответ, очевидно, не удовлетворил режим.
Далее, в прошлую среду (10 марта) Москва, очевидно, решила, что с нее хватит и отдала приказ интернет-регулятору замедлить доступ к Твиттеру. Это действие неизбежно возымело побочный эффект: сайты сразу нескольких российских и американских компаний, Кремля и обеих палатах российского парламента оказались недоступны. Этот эпизод выявил слабые места технической интернет-цензуры России, став также наглядной иллюстрацией контроля за интернетом в России и причин, по которым Кремль при завинчивании гаек опирается в основном на методы физического и правового воздействия, не ограничиваясь исключительно цифровыми фильтрами.
После сбоя на сайте чиновник Министерства цифрового развития сначала заявил, что они связаны с проблемами сетевого оборудования в компании «Ростелеком», государственном телекоммуникационном гиганте, а некоторые члены парламента стали бросаться абсурдными обвинениями, будто основная причина кроется в американских кибератаках. Вскоре стало очевидно, что, вероятнее всего, сбои стали результатом спланированного замедления работы Твиттера.
Неспособность властей четко и быстро заблокировать доступ к Твиттеру отражает слабые места российской технической цензуры. И наиболее ярким тому примером является Телеграм: интернет-регулятор элементарно не смог осуществить появившийся в 2018 году запрет, связанный с шифрованием. Первоначальные попытки фильтровать данные, направляемые в Телеграм, непредвиденно привели к блокировке ряда сайтов и сервисов, а после двух лет ни к чему не приводивших проволочек, в ходе которых Телеграм преимущественно оставался доступен, в июне 2020 года Кремль снял запрет.
Однако отказ от блокировки Телеграм и Твиттер не означает, что российские власти не ограничивают интернет. Когда речь заходит о контроле над интернетом, на ум приходит правительство Китая, и на то есть вполне весомые основания. Однако во многих других странах действует режим контроля над интернетом, отличный от того, что мы наблюдаем на примере Пекина, и Россия не исключение. Да, Кремль применяет технические ограничения, такие как систему наблюдения SORM-3 или появившееся в 2014 году требование, обращенное к компаниям, хранящим на своих серверах данные российских граждан, переместить эти данные на локальные серверы, находящиеся на территории России (что отражает одновременно паранойю и стремление спецслужб расширить сферу наблюдения). Периодически в России применяются также технологии замедления и фильтрации, хотя и не слишком успешно.
Но как раз в данном случае неудавшаяся попытка замедления Твиттера лишь еще нагляднее демонстрирует сложное сочетание цифровых и физических мер, лежащих в основе управления интернетом в Кремле. Суды подвергают штрафам компании, не подчиняющиеся требованиям цензурного органа; полиция и спецслужбы могут посадить в тюрьму людей, ведущих оппозиционные блоги на таких платформах, как Телеграм. Расширение понятия «иностранный агент» позволяет властям наносить удар по распространению политически угрожающего контента через интернет. Преследование со стороны ФСБ, угрозы и запугивание, неравномерно применяемые законы, направленные на то, чтобы запутать и принудить граждан, дезинформацию и другие формы традиционных, физических инструментов давления сочетаются с цифровыми возможностями для формирования в российской интернет-среде прокремлевской позиции.
Как в 2015 году писал Джулиен Ночетти (Julien Nocetti), это расширение путинского призыва к «диктатуре закона» на цифровую сферу, или, по словам, Джаклин Керр (Jaclyn Kerr), «смесь скрытых, более доступных для метода правдоподобного отрицания, законотворческих и зачастую нетехнических механизмов с целью манипулирования потоками информации, риторикой и подачей информации, чтобы влиять и формировать общественное мнение, не прибегая к всеобъемлющей цензуре». На это стоит обратить особенное внимание, так как регулятор угрожал заблокировать Твиттер через месяц, и до сих пор сохраняется множество версий, что с социальной сетью потенциально может повториться та же эпопея, что и с Телеграм.
В западных демократиях значительное внимание в области «свободы интернета» и «открытости интернета» сосредоточено на цифровых брандмауэрах и виртуальных частных сетях (vpn). Однако нельзя забывать о весьма реальных тактиках физического контроля, применяемых в авторитарных режимах.
