На Украине не будет мира до тех пор, пока ее внутренняя политика не будет приведена в соответствие с культурной реальностью.
Обретение независимости в 1991 году позволило создать государство, чьи две преобладающие культурные группы были неравномерно распределены между городом и сельской местностью, между более богатыми и более бедными, между более образованными и менее образованными регионами. Исторический дисбаланс в пользу русскоязычного населения в каждой из этих групп автоматически сделал статус русского языка на Украине предметом политических раздоров.
Политическая элита из самого западного региона Украины — из Галиции, которая до 1939 года была частью Польши, а еще раньше — частью Австро-Венгерской империи, — горячо настаивала на том, что, чтобы Украина могла стать по-настоящему независимой, необходимо ограничить использование русского языка. Государственная политика, как утверждали представители этой элиты, должна быть нацелена на формирование украинской национальной идентичности, основанной на идентичности Галиции, которая с учетом притеснений советской эпохи сегодня является единственной настоящей украинской идентичностью. В те безоблачные дни многие русскоязычные украинцы, стремившиеся отгородиться от наследия коммунизма, тоже поддержали постепенную украинизацию. В преддверии референдума по вопросу о независимости первый президент Украины Леонид Кравчук объяснил им, что они будут «полноправными хозяевами» страны и что им всегда будет гарантировано «сохранение полнокровных, беспрепятственных связей с Россией и другими суверенными государствами бывшего Союза». Услышав это обещание, в конце 1991 года подавляющее большинство граждан УССР проголосовали за независимость Украины.
Однако сильно отличающиеся исторические воспоминания жителей восточной и западной частей Украины быстро привели к формированию взаимоисключающих версий будущего страны.
Согласно версии жителей Галиции, корнем всех зол является Россия. Причина существования коррупции на Украине заключается в том, что Россия когда-то навязала украинцам рабский менталитет. Причина, по которой сегодня Украина не является процветающей страной, — это колониальные торговые практики России. Причина сохраняющейся нестабильности украинской политики заключается в том, что Россия постоянно в нее вмешивается. Поскольку все проблемы связаны с Россией, решение заключается в том, чтобы разорвать с ней все связи.
Между тем, согласно версии жителей Малороссии, закрепившейся в той части страны, которая находится к востоку от Днепра, Украина — это отдельное государство, имеющее неразрывные культурные и религиозные связи с Россией. Многие украинцы Малороссии считают российскую и украинскую идентичности взаимозаменяемыми и до сих пор думают — как думал Владимир Зеленский в 2014 году и как до сих пор думает Владимир Путин, — что они представляют собой единый народ. В бедах Украины жители Малороссии винят не Россию, а политику украинского правительства. И решение проблем они видят не в отделении Украины от России, а в восстановлении их тесных связей.
На протяжении более двух десятилетий эти две противоборствующие национальные идентичности находились в состоянии напряженного сосуществования: представители одной идентичности сменяли представителей другой на президентском посту и блокировали способность парламента выполнять функцию эффективного инструмента контроля. Это мешало обоим регионам достичь абсолютного политического господства.
Многие обозреватели утверждают, что эта тупиковая ситуация препятствовала экономическим и политическим реформам на Украине. Это правда. Однако это также позволяло Украине избегать гражданской войны, которая, по мнению экспертов, началась бы, как только одна из сторон получила бы достаточно власти, чтобы превратить собственную культурную идентичность в ультимативное требование: мол, только мое видение «украинства» является показателем лояльности.
Именно это и произошло в феврале 2014 года, когда президента Януковича свергли в результате восстания, которое возглавили и осуществили западные украинцы — согласно исследованиям, проведенным в то время, четверть из них были так или иначе связаны с радикальными националистическими партиями. По словам Владимира Ищенко, заместителя директора Центра исследования общества, «терпимое отношение к ультраправым по сравнению с „еще большим злом" в лице Януковича позволило крайне националистическим украинским силам сыграть самую заметную роль в протестах Майдана, а позже лишило Майдан легитимности в глазах большинства населения юго-восточных украинских областей, создав таким образом предпосылки для гражданской войны».
То есть свержение Януковича было воспринято как нарушение деликатного баланса, сложившегося между восточной и западной частями Украины, а также как непосредственная угроза для ключевых интересов русскоязычных украинцев. В ответ на это они выразили свое несогласие со свержением Януковича, сославшись на конституцию. Сразу после его свержения около 3,7 тысячи избранных чиновников местных органов управления всех областей на юге и востоке Украины (от западных областей не было ни одного представителя) собрались в Харькове, чтобы решительно осудить то, что они назвали незаконным государственным переворотом. Делегация из Крыма даже настаивала на созыве национального собрания, чтобы разработать новую конституцию Украины, основанную на федерализме.
Новое правительство в Киеве отреагировало на это, консолидировав все рычаги власти — исполнительной, законодательной и военной — в руках бывшего главы украинских сил безопасности Александра Турчинова (Александр Турчинов действительно возглавлял в течение года СБУ в период правления Виктора Ющенко — прим. ред.). Таким образом, была подготовлена почва для конфронтации между Западной Украиной, где свержение правительства было воспринято как выражение воли народа, и Восточной Украиной, где в нем увидели националистический госпереворот.
Эта патовая ситуация сохранялась недолго. Глава ВМС Украины вместе с 70% украинских военных, находившихся в Крыму, перешли на другую сторону, сделав военную оборону полуострова попросту невозможной. Крым был аннексирован Россией 21 марта, спустя четыре дня после того, как не менее 80% жителей этого полуострова проголосовали за присоединение к России.
Точно такой же сценарий назревал и в другой зоне исторического конфликта, то есть в Донбассе, однако там Россия отреагировала иначе. Когда ополченцы запланировали проведение референдума в этом регионе, президент Путин призвал их умерить пыл. Когда лидеры ополчения все же провели референдум (66,8% населения Донецка поддержали вариант «самоуправления», а 77,8% жителей Луганска поддержали «независимость»), Россия заявила, что, хотя она и уважает волю народа, она не признает результаты этого референдума.
Более того, проведя военные учения у самой украинской границы в конце февраля, Россия вернула свои войска в места их базирования в конце апреля — то есть уже после начала антитеррористической кампании Киева, — отправив таким образом четкий сигнал о том, что у нее нет намерения вовлекать российских военных в этот конфликт. Наконец, 24 июня, когда украинская военная кампания на востоке страны набирала обороты, российский парламент признал Петра Порошенко новым президентом Украины и прекратил временные дополнительные полномочия президента Путина по использованию вооруженных сил за пределами России.
Вступив в должность президента, Порошенко пообещал одержать победу на востоке страны в течение нескольких часов, но, когда его наступление потерпело сокрушительное поражение в Иловайске в конце августа 2014 года, он был вынужден начать переговоры непосредственно с ополченцами. Второе катастрофическое поражение в Дебальцево в феврале 2015 года повлекло за собой подписание Минского мирного соглашения, которое, несмотря на множество нарушений, продолжает действовать, потому что ни та, ни другая сторона не видят возможности одержать военную победу.
Какова конечная цель, и почему она постоянно ускользает?
Как я писал в самом начале статьи, любое решение должно подразумевать приведение украинской политики в соответствие с культурной реальностью. Есть два способа добиться этого.
Первый — это создать плюралистическую в культурном плане Украину, в которой меньшинства смогут сохранить свои самобытные культурные и религиозные идентичности в рамках общей украинской гражданской идентичности. Второй способ — создать гомогенную в культурном смысле Украину, в которой русскоязычные украинцы по закону будут находиться в подчиненном положении и будут не в силах изменить свой статус.
Вариант плюралистической в культурном плане (плюрикультурной) Украины позволит устранить раскол в украинской идентичности, определив ее заметно более широко. Вариант монокультурной Украины позволит устранить этот раскол, сделав идентичность и ценности Галиции обязательными для всех украинцев.
Плюрикультурный вариант был отвергнут действующим президентом и правящим большинством в украинском парламенте. Из-за войны на востоке страны монокультурный вариант сейчас стал более жизнеспособным, чем когда-либо прежде. Это объясняется тем, что сейчас под контролем украинского правительства стало на 6 миллионов русскоязычных украинцев меньше, чем накануне Майдана. Это на 28% меньше избирателей на местном уровне. Более того, прямым следствием локального характера военного конфликта на Украине стало то, что Малороссия потеряла 43% своего ВВП и 46% своего экспортного потенциала по сравнению с 2012 годом. Те десять русскоязычных областей, которые не так давно могли качнуть маятник национальной политики в свою сторону — благодаря более высокому уровню благосостояния, образования и экономической продуктивности, — теперь утратили эту способность.
Поскольку все указывает на формирование монокультурной Украины, вопрос, который сейчас активно обсуждается в украинских СМИ, сводится к тому, как нужно относиться к оставшемуся русскоязычному населению, которое составляет треть населения страны. Должны ли они иметь право использовать русский язык в официальной обстановке? Позволят ли им обучать их детей на русском языке? Являются ли они вообще частью коренного населения Украины? Целый ряд законов, принятых за последние несколько месяцев, отвечает на все эти вопросы отрицательно.
Влиятельные эксперты из рядов националистов утверждают, что русскоязычных украинцев просто необходимо переучить, чтобы они наконец признали свою подавленную украинскую идентичность, — или их надо заставить покинуть страну. Профессор Донецкого университета Елена Стяжкина называет это «позитивной, мирной колонизацией». Другие эксперты, такие как Алексей Резников, заместитель премьера по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины, выступили в поддержку более прямолинейного подхода: выслать тех, кто не подчиняется официальным властям, а украинских граждан из этих регионов лишить права принимать участие в политической жизни сроком на 25 лет.
В связи с этим я считаю, что восток Украины будет оказывать сопротивление до тех пор, пока правительство в Киеве не предоставит ему либо существенную автономию, либо независимость. Что касается оставшейся части украинской Малороссии, время покажет, смогут ли ее жители ассимилироваться, захотят ли они покинуть страну или остаться жить там в качестве недовольного меньшинства.
Кроме того, возможно, что однажды на Украине возникнет некая более прагматичная форма украинского национализма — такая форма национализма, которая будет чувствовать себя достаточно безопасно, чтобы не делать выявление и устранение инакомыслящих украинцев своим основным приоритетом, и которая вместо этого попытается расширить свою социальную базу. В теории это также позволит Украине наладить ее связи с Россией, которая — по очевидным причинам географического, культурного, исторического и религиозного характера, — остается важнейшей страной для Украины.
В обозримом будущем такая трансформация маловероятна. Классика политической науки учит нас, что революционные движения как правило теряют свой запал в течение одного поколения и что после этого политика постепенно возвращается к традиционным историческим паттернам (формам развития). Однако политическая наука не может рассказать нам, способна ли Украина справляться со своими внутренними противоречиями достаточно долго, чтобы могла случиться термидорианская реакция, или же они в конечном счете приведут к ее расколу.
Каковы интересы Запада на Украине? Какими они должны быть?
Украина оказалась под перекрестным огнем в противоборстве Востока и Запада из-за Евразийского экономического союза (ЕАЭС), который президент России Владимир Путин считает ключевым элементом, необходимым для установления гегемонии России в регионе, и в котором Соединенные Штаты соответственно видят угрозу. Поскольку Соединенные Штаты не могут помешать Евразийскому союзу стать крупнейшим коммерческим коридором Нового Шелкового пути, который свяжет Китай с Европой и Ближним Востоком, они решили, что по крайней мере Украина не должна стать его частью.
Именно поэтому Соединенные Штаты и их союзники по НАТО приложили столько усилий, чтобы подорвать позиции президента Януковича во время протестов Майдана в 2014 году. Именно поэтому мирная передача власти оппозиции, под которой обе стороны подписались 22 февраля 2014 года, была немедленно отвергнута ее же западными авторами, когда стало ясно, что у радикалов появился шанс захватить полный контроль в стране. Чиновники западных правительств ожидали, что восстановление порядка на Украине займет всего несколько недель. Поэтому народные волнения, которые охватили украинскую Малороссию и вылились в откровенные бунты в Крыму и Донбассе, стали для западных чиновников полной неожиданностью, потому что до этого все их внимание было сосредоточено на прозападных силах, которые послушно говорили чиновникам из США и ЕС то, что им хотелось услышать, — то есть что сообщения о культурных трениях внутри украинского общества, мол, сильно преувеличены.
Таким образом, с 2014 года западные правительства продолжали отстаивать свой выбор, то есть поддерживать украинскую Галицию в ее попытках навязать единую национальную идеологию, демонстрируя при этом нежелание выделять какие-либо ресурсы, которые необходимы, чтобы эта идеология преуспела. Между тем начиная с 2014 года Россия твердо заявляла, что она не будет стоять в стороне и наблюдать за тем, как Галиция уничтожает украинскую Малороссию.
Сейчас мы наблюдаем обратную версию соломонова решения. В этой известной притче царя Соломона просят рассудить, кто из двух женщин является настоящей матерью младенца. В ответ он приказывает разрубить ребенка пополам. Настоящая мать просит отдать ребенка другой женщине, лишь бы сохранить ему жизнь. В нашем случае мы добились противоположного результата: Запад и Россия скорее предпочтут, чтобы Украину разорвало на части, чем позволят одной из двух частей получить контроль над другой.
Однако многие обозреватели не могут понять, что в этом соперничестве у России есть огромное преимущество перед Западом. Россия сохраняет мощное культурное влияние внутри Украины благодаря многим столетиям общей истории, языка и религии. Судя по результатам новейших исследований поисковых запросов в Google и YouTube, украинцы до сих пор осуществляют поиск чаще всего на русском языке и ищут культурный контент из России. Это характерно как для украинской молодежи, так и для более зрелых возрастных групп.
Другими словами, Россия способна оказывать влияние на украинскую повестку практически во всех сферах жизни с гораздо большей легкостью, нежели Запад. На протяжении последних семи лет украинское правительство отчаянно пыталось противостоять этому влиянию — запрещая книги, фильмы, телепрограммы на русском языке, вводя квоты в пользу применения украинского языка, ограничивая коммерческую и общественную деятельность, — и, хотя эти ограничения пользуются широкой поддержкой в Галиции, в Малороссии их воспринимают как нарушения прав человека.
Учитывая разнообразные проявления экономического, политического, географического, культурного и религиозного влияния на востоке и юге Украины, по степени устойчивости позиций на Украине с Россией не может сравниться ни одна другая страна, за исключением разве что Польши. Геополитические стратеги любят говорить о том, что силу невозможно применять в теории, ее можно применить лишь в конкретных регионах с конкретными историческими характеристиками. В сущности, это значит, что на Украине сверхдержавой всегда будет именно Россия, а вовсе не Соединенные Штаты.
Но разве санкции не меняют ситуацию? Нет. Санкции позволяют политикам утверждать, что они что-то делают в тех случаях, когда открытый военный конфликт не рассматривается в качестве варианта. Но, как показывают результаты практически всех сопоставительных исследований воздействия санкций, они не оказывают никакого заметного влияния на ключевые решения страны, против которой они вводятся. Западные политики тоже это признают, говоря, что они не ждут, что политика России изменится, и добавляя, что все равно важно «отправить сигнал». Однако, как сказал президент Франции Эммануэль Макрон об альянсе НАТО, если ваша стратегия состоит в отправке сигналов, которые, как вам заранее известно, будут проигнорированы, значит ваш мозг постепенно умирает.
Единственный подход, который действительно может повторно объединить Украину, — это полная смена курса. Хотя решать сложные дипломатические вопросы принято, разбивая их на более мелкие компоненты, в данном случае все попытки добиться урегулирования конфликта таким образом провалились. Именно поэтому нам необходимо мыслить масштабнее.
Нам необходим пакет мер по восстановлению Украины, который благодаря своим масштабам и амбициозности мог бы превзойти даже самые смелые мечты Джорджа Маршалла. Красота такого проекта состоит именно в том, что содержащийся в нем вызов потребует привлечь ресурсы России, Евросоюза и Соединенных Штатов одновременно. Для этого обязательно нужно будет поместить весь постсоветский регион в более широкий контекст — такой контекст, в котором будут учтены потребности всех заинтересованных участников, то есть внутренних, двусторонних и международных.
Нам необходимо будет разработать новый Вестфальский мир, суть которого должна сводиться к следующему: Россия и Соединенные Штаты должны сделать шаг назад, Россия и Украина должны сделать шаг назад, и все стороны должны договориться, что в конечном счете и Украина, и Россия станут частью новой общеевропейской структуры безопасности. Рамки, которые подразумевают участие и России, и Украины, могут послужить хорошим стимулом для того, чтобы Россия и Украина креативно подошли к решению вопросов Донбасса и Крыма. Если они не смогут это сделать, они обе лишатся преимуществ европейской интеграции, инвестиций и гарантий безопасности.
Проект подобного масштаба требует такого уровня сотрудничества между странами, который, к сожалению, нынешние политические лидеры продемонстрировать неспособны. Они скорее готовы спрятаться в своих национальных раковинах, обвинить других в росте напряженности и молча позволить Украине страдать.
Нам придется дважды заплатить за это отсутствие видения и сострадания. Во-первых, это будет конец Украины, потому что ее фрагменты окажутся в тех самых сферах влияния, которых западные правительства так рьяно призывают избегать.
Во-вторых, это будет то, что я называют Великим сдвигом на Восток, то есть принятие Россией ее азиатской судьбы, которую ей предсказал еще великий русский ученый Михаил Ломоносов три столетия назад. Его предсказание о том, что «могущество России будет прирастать Сибирью», вероятно, окажется самым важным итогом второй половины XXI века.
Николай Петро — профессор политологии в Университете Род-Айленда, США. Он был специальным помощником Госдепартамента США по разработке стратегии отношений с Советским Союзом.
