Сан-Паулу — Как и любое другое большое геополитическое событие, взятие «Талибаном»* (запрещенная в России организация — прим. ред.) власти в Афганистане автоматически оказалось включено в основные текущие в мире споры. Среди них — холодная война между США и Россией, а также актуальная ее 2.0 версия, идущая между Вашингтоном и Пекином, в которой Москва также участвует.
Сам президент США Джо Байден в понедельник в своей речи в стиле Понтия Пилата подал сигнал, сказав, что два соперника [США] были заинтересованы в дестабилизации Афганистана на протяжении двух десятилетий пребывания в стране западных сил. Демократ очень кстати оставил в стороне тот факт, что военная оккупация под руководством США оказалась повержена повстанцами.
Несмотря на то, что основная цель общая (раскритиковать американцев за очередное поражение в период после Второй мировой и основать новый плацдарм в Азии), подход у китайцев и русских отличается. Пекин был тем, кто наиболее активно поддержал «Талибан»: три недели назад в Китае приняли делегацию от этой организации. В ходе встречи министр иностранных дел Ван И (Wang Yi) назвал свои условия: они поддержат радикалов, если те дистанцируются от исламских волнений в китайском регионе Синьцзян.
Талибы, с точки зрения тех, кто им поверил, согласились. Интерес китайцев, похоже, заключается в том, чтобы превратить страну в продолжение своего пакистанского сателлита (еще один подарок 20-летней бесконечной «войны с терроризмом») или как минимум гарантировать стабильность в регионе, расположенном поблизости от их неспокойной мусульманской области.
Десятилетиями в Пакистане господствовали три А: Аллах, Армия и Америка. В 90-ые Исламабад подстрекал «Талибан», из-за этого он оказался подвергнут давлению со стороны союзников и со временем обратился к Пекину. Коммунистический Китай увидел в этом прекрасный шанс и профинансировал строительство огромного порта на юге Пакистана в Гвадаре. Так он поспособствовал распространению своего экспорта в Индийском океане и частично снял нагрузку со своего уязвимого юго-восточного побережья.
Помимо экономической сферы Пакистан также стал пользоваться китайской военной продукцией, отказавшись от американского снабжения. Сформировавшийся альянс заставил Индию, экзистенциального соперника пакистанцев, беспокоиться, что привело к тому, что она навсегда сблизилась с США в Азии.
С того момента как в воскресенье, 15 августа, «Талибан» взял Кабул, китайцы говорят о признании реальности и сотрудничестве с организацией. В этот вторник 17 августа Хуа Чуньин (Hua Chunying), официальный представитель министерства иностранных дел Китая, заявила, что США оставили в покинутой ими стране «ужасный хаос беспорядка, разделения и разрушенных семей».
Хаос в Афганистане только на руку Си Цзиньпину, китайскому лидеру, который годами проповедует мультилатерализм в противоположность тому, что он называет американским империализмом. Критики китайской диктатуры говорят об обманчивости этих рассуждений. Они отмечают, что Пекин поддерживает самоопределение народов, исходя из экономического и политического расчета: привлечение большего числа людей в свою сферу влияния и превращение этого сближения в поддержку в рамках холодной войны версии 2.0 соответственно.
И хотя обе точки зрения в чем-то правдивы, разрушение американской иллюзии в Кабуле больше подходит под китайскую риторику, по крайней мере до того момента пока «Талибан» не продемонстрирует свое истинное экстремистское лицо и не появятся проблемы (талибы пытаются этого избежать).
Владимир Путин, разделяющий прагматический взгляд Си, но не обладающий богатствами коллеги, до нынешнего момента избегал напрямую поддерживать талибов. США обвинили Кремль в том, что тот поставляет им вооружение и даже платит наемникам за убийства американцев в Афганистане, Путин это отрицает.
В этот вторник опытный министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что видит «обнадеживающие сигналы со стороны талибов, которые заявляют о своем желании иметь правительство с участием других политических сил». При этом он отверг идею о «политических шагах в одностороннем порядке» со стороны Москвы. Зная об истории Афганистана, в которой также был десятилетний период конфликтных отношений с советскими оккупантами, направленными в страну Москвой в 1979 году, Лавров говорит, что сейчас настал момент для собрания всех этноконфессиональных групп: знаменитой лойя-джирги, или большого совета.
Игра Москвы все больше согласуется с действиями китайцев. Не имея экономических возможностей для очень большого присутствия в новом-старом Афганистане, Путин использует то, что есть: военную силу. Так в этот вторник он объявил о еще одном месяце военных учений с Таджикистаном. Таджикистан граничит с Афганистаном и умирает от страха увидеть, как исламистские беспорядки проникнут на его территорию.
Таджикистан — самый преданный союзник Путина в Центральной Азии, там располагается огромная российская военная база. Эта страна играет центральную роль для стратегии Кремля по сохранению определенных зон влияния на территории, где в советские времена (1922-1991) располагались границы страны.
Основной геополитический страх России — увидеть дестабилизацию в регионе, будь она спровоцирована гражданской войной или исламскими боевиками. Эта же логика руководит действиями Москвы и на западе, например, на Украине и в Белоруссии.
Исторически Москва не доверяла Пекину, беспокоясь о своих малонаселенных территориях на Дальнем Востоке. Однако факт в том, что две страны сейчас ближе друг к другу, чем когда-либо. На прошлой неделе они провели беспрецедентные совместные военные учения, в ходе которых россияне использовали китайскую технику.
Это цена новой силовой политики, начатой при Дональде Трампе и на нынешний момент усиленной Байденом: великие державы передвигают свои фигуры на разных шахматных досках.
В Афганистане Россия использует то, что есть: военную и политическую мощь, чтобы обеспечивать себе место за столом, оставшимся после выхода американцев. Во главе этого стола, вероятно, окажется Китай.
