Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Путин надеется с помощью ультиматума сам определять повестку дня — и в этом он может добиться определенного успеха, пишет Svenska Dagbladet со ссылкой на шведского эксперта по России Юхана Нурберга. Он объясняет, почему, по его мнению, это часть жесткой великодержавной политики Москвы.
Никакого членства в НАТО для Украины; гарантии, что оборонный альянс больше не будет расти; прекращение перебросок войск и оружия в страны, которые вошли в организацию после 1997 года.
Это лишь часть требований, которые Россия выдвинула США и НАТО на фоне украинского конфликта, сильно обострившегося осенью из-за масштабной мобилизации российских войск у границы с соседкой.
Окружающий мир отнесся к этому предложению холодно. Верховный главнокомандующий Швеции Микаэль Бюден (Micael Bydén) назвал его «неприемлемым» в интервью для новостного агентства TT. Американцы по поводу части пунктов списка сказали, что их невозможно принять.
Владимир Путин прекрасно понимает, что США и НАТО едва ли заинтересованы в том, чтобы пойти ему навстречу во время бесед, которые, по информации Кремля, должны состояться в ближайшем будущем. Однако российский президент отлично знает, что делает, считает Юхан Нурбер (Johan Norberg)г, аналитик в области политики безопасности из шведского Института оборонных исследований.
«Россия претворяет в жизнь великодержавную политику. Она намерена показать, кто здесь решает, — говорит он. — В такую политику входит стремление иметь сферу влияния. На практике это означает, что Россия хочет определять внешнюю политику других стран, а также их политику внешней безопасности примерно так же, как это было в советские времена».
Российские разговоры об «общих усилиях и общей безопасности» — это лишь маневры для отвода глаз, по мнению Нурберга.
«Мы должны четко понимать, что имеем дело с игроком, которому больше нравится прибегать к грубой силе, чем заниматься международным сотрудничеством».
Так зачем же Путин выдвигает список требований, которые, как он сам знает, точно не будут приняты? Причин несколько, говорит Нурберг, но главная — это стремление самому сформировать повестку и перехватить инициативу, став активной стороной, в то время как остальные будут вынуждены лишь реагировать.
«Если состоятся переговоры, в них теперь будут как минимум принимать во внимание российскую точку зрения, если не отталкиваться от нее. И это будет хорошее для России начало. Это во-первых. Во-вторых, если Запад сейчас все это отвергнет и не пойдет за стол переговоров, Россия сможет сказать: смотрите, мы пытались поговорить, но вы не захотели. Теперь мы просто вынуждены прибегнуть к военным методам».
Именно использование военных инструментов показало себя очень эффективным для страны в ряде конфликтов со времен войны в Грузии в 2008 году, которую многие эксперты считают началом новой и более агрессивной российской внешней политики.
«Их применяли либо напрямую, как когда Россия захватила и незаконно аннексировала Крым, а также начала войну в украинском Донбассе, либо косвенно, как сейчас, когда она угрожает и бряцает оружием. У России не так уж много осталось других инструментов, с помощью которых она могла бы привлечь внимание окружающего мира», — говорит Нурберг.
Российская же сторона в том, что касается украинского конфликта, рисует диаметрально противоположную картину. На своей ежегодной пресс-конференции в четверг Путин сказал, что его украинский оппонент Владимир Зеленский одурманен «радикальными силами», и обвинил НАТО в том, что она предала Россию, начав принимать новых членов из бывшего восточного блока.
«Мы что ли ставим ракеты рядом с границами США? Нет. Это США со своими ракетами пришли к нашему дому. На пороге нашего дома находятся уже», — сказал он, по информации новостного Reuters.
