Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Новая структура безопасности в Европе может быть создана только с учетом интересов России, пишет Politico. Бесплодные споры о базовых принципах бесполезны, считают авторы. Гораздо важнее сосредоточиться на поиске компромиссных решений. Умение найти их будет говорить о зрелости администрации США.
Мы никогда не согласимся с российским лидером в принципиальных вопросах, но могли бы договориться о лучшей структуре безопасности для Европы.
Переговоры о европейской безопасности, которые сейчас ведутся между США и Россией, будут трудными, потому что две страны ни в малейшей степени не доверяют друг другу.
Многие на Западе убеждены, что Москва на самом деле хочет, чтобы переговоры провалились, и побыстрее, потому что ей нужен предлог для нападения на Украину, и что президент России Владимир Путин уже решил осуществить его. Иначе зачем, спрашивают они, он обнародовал два проекта договоров, один — между Россией и Соединенными Штатами, другой — между Россией и НАТО, которые настаивают на прочных западных гарантиях безопасности России с явно неприемлемыми условиями, такими как запрет на дальнейшее расширение НАТО или сотрудничество США в области безопасности с бывшими советскими республиками? Другие настаивают на том, что Соединенные Штаты, прежде чем согласиться на начало переговоров должны потребовать, чтобы Россия отвела свои войска от границы с Украиной: никаких переговоров, утверждают они, в то время как российское оружие приставлено к голове Украины.
Но Россия почти наверняка сохранит свои войска и вооружение в местах их сосредоточения до начала серьезных переговоров, если не дольше. Она начала наращивать войска вокруг Украины с 2015 года, хотя в последнее время их численность увеличилась значительно. Более того, как сообщается, Путин в середине ноября сказал своим дипломатам, что определенная напряженность заставит Запад серьезно относиться к России.
Несмотря на то, что именно действия Путина вызвали нынешний кризис, администрация Байдена мудро согласилась начать переговоры без предварительных условий. Вашингтон признал, что некоторые российские предложения могут послужить основой для переговоров, хотя другие он категорически отверг. Белый дом также ясно дал понять, что переговоры не могут быть сосредоточены исключительно на проблемах безопасности России, потому что у Запада есть собственный список неприемлемых и угрожающих действий Москвы, которые нужно обсудить и которые длятся на протяжении десятилетий.
Ближайшая задача — разрядить текущий кризис. Однако нынешние переговоры дают администрации Байдена возможность сделать что-то большее и более долговременное: создать общеевропейский порядок безопасности, включающий в себя Россию и снижающий риски возникновения кризисов и конфронтации на континенте.
История показывает, что новые порядки в сфере безопасности между странами, выступающими с непримиримых позиций, как это сегодня делают Соединенные Штаты и Россия, обычно навязываются победителем после крупной войны. Но война между двумя ядерными державами была бы катастрофой и для них обеих, и для всего мира. Так что задача администрации Байдена — сделать это без вооруженного противостояния. Это требует разумного баланса между удовлетворением некоторых основных интересов России в области безопасности, чтобы предотвратить периодические кризисы, подобные нынешнему, и защитой жизненно важных интересов и принципов Запада. Хотя такая масштабная задача потребует значительного времени, она не является невыполнимой.
Вот как можно было бы ее решить.
Отправной точкой следует сделать признание того, что американские и российские принципы в отношении европейской безопасности несовместимы. Американская позиция о том, что европейские государства (в частности, Украина) являются суверенными и имеют право свободно выбирать страны, с которыми они ассоциируются, никак не согласуется с настойчивым требованием России о том, что ей нужна сфера влияния в Европе (не важно, называет ли она это именно так, или по-другому), чтобы чувствовать себя в безопасности. Эти позиции тем более трудно согласовать с учетом того, что они вытекают из различных концепций национальной идентичности и государственности. Таким образом, ключ к прогрессу заключается в том, чтобы избежать бесплодных дебатов по поводу основных принципов и вместо этого перейти к обсуждению конкретных шагов по разрядке напряженности и укреплению стабильности.
Двусторонние переговоры США и России должны стать основным переговорным форматом. В то же время администрация Байдена справедливо настаивает на том, что ее союзники и партнеры должны быть вовлечены в этот процесс и что никакие решения не будут приниматься исключительно Россией и Соединенными Штатами. Но собственно многосторонние переговоры — это рецепт застоя: они могут позволить самому строптивому союзнику или партнеру затормозить прогресс или даже эффективно наложить на него вето.
Настаивание на многосторонности также обходит стороной реалии расклада сил на европейском континенте. Соединенные Штаты, главный гарант безопасности Европы, и Россия, главная ревизионистская держава, — единственные две страны, обладающие военной мощью, способной изменить баланс сил в Европе. Их способность заключать сделки и готовность действовать сдержанно будут во многом определять исход любых переговоров, даже если им все равно придется привлечь к своим договоренностям другие государства, которые станут сторонами каких-либо окончательных соглашений. Более того, Москва будет серьезно вести переговоры только с Вашингтоном, отчасти потому, что такие двусторонние переговоры поддерживают авторитет России как еще одной великой державы в Европе, а отчасти потому, что Москва считает, что все решения принимает Вашингтон, а другие члены НАТО в лучшем случае являются его младшими партнерами.
Запад может поддерживать конструктивное взаимодействие с Россией только в том случае, если он продемонстрирует, что серьезно относится к опасениям россиян и стремится к прогрессу. Но это не то же самое, что представляет собой выполнение всех требований Москвы.
Есть несколько областей, в которых Россия и Запад, в принципе, должны быть в состоянии достичь взаимовыгодных договоренностей без неоправданных задержек, хотя для согласования всех их деталей и потребуются длительные обсуждения.
Соглашение о возобновлении нормального диалога по двусторонним американо-российским каналам (например, между министрами иностранных дел и обороны) и многосторонним каналам (Совет Россия-НАТО и ОБСЕ) должно стать первым шагом с акцентом на возрождение и обновление мер доверия времен холодной войны, которые были фактически приостановлены. И Россия, и НАТО заинтересованы в том, чтобы избежать опасных инцидентов на море и в воздухе, особенно в Балтийском и Черноморском регионах, где они стали обычным явлением. Чтобы предотвратить эскалацию таких столкновений, особенно заслуживают внимания вопросы транспарентности военных учений — например, путем заблаговременного предупреждения — и взаимных ограничений на развертывание войск, ударных самолетов и ракет в приграничных зонах.
Более сложным вопросом, по которому все же можно было бы достичь достаточно быстрого соглашения, является обязательство не размещать баллистические ракеты средней дальности в Европе. США и Россия договорились о глобальном запрете этих вооружений в соответствии с Договором о РСМД. Вашингтон вышел из этого соглашения в 2019 году из-за продолжающихся нарушений со стороны России, а также потому, что он хотел иметь возможность разместить такие ракеты в Азии, где ряд стран, в частности Китай, уже развернули их в значительных количествах. Независимо от своей публичной риторики, Москва на самом деле совсем не была недовольна «кончиной» этого договора по тем же самым причинам.
Сегодня нет острой стратегической или военной необходимости в развертывании систем РСМД в Европе. Согласие на их запрет, тем не менее, потребует от России ответа на обвинения Запада в том, что российская ракета 9М729 нарушила договор, и ответа Запада на заявления России о том, что все это произошло из-за развертывания американской ПРО в Румынии, потому что ее пусковые установки можно легко переоборудовать для запуска крылатых ракет средней дальности. Тем не менее, технические решения возможны, если есть политическая воля Вашингтона и Москвы.
Эти шаги не только помогли бы разрядить нынешний кризис, но и выиграли бы время для решения самых сложных сопутствующих вопросов — расширения НАТО и всеобъемлющего урегулирования замороженных и продолжающихся конфликтов в Европе.
Соединенные Штаты и их союзники по НАТО ясно дали понять, что не могут принять требование Москвы о формальном отказе альянса от дальнейшей экспансии на восток. Они также отказались аннулировать Бухарестскую декларацию 2008 года, которая открыла двери для членства Украины и Грузии в НАТО. И они настаивают на том, что Украина не будет вынуждена принять нейтралитет против своей воли, и вообще, что идея сфер влияния является устаревшей, хотя на самом деле крупные западные страны, и прежде всего, Соединенные Штаты, на протяжении долгого времени имеют такие сферы влияния.
Тем не менее лидеры НАТО в целом признают, что ни Украина, ни Грузия, не говоря уже о других бывших советских республиках, не будут готовы к членству в ближайшие годы, а возможно, и десятилетия. Это могло бы стать основанием для отсрочки решения о приеме Украины (и Грузии) в альянс, но не закрывать для них дверь навсегда. Москва может пойти на этот компромисс, потому что знает, что НАТО никогда не пойдет на прямой запрет их членства.
Формализация продления моратория на присоединение Украины или любой другой бывшей советской республики на определенный период, скажем, 20 или 25 лет, была бы весьма привлекательной для России, хотя некоторые союзники по НАТО могут иметь свои возражения. Точные условия потребуют жестких продолжительных переговоров, большого воображения и искусной риторики. Россия может настаивать на запрете любого сотрудничества в сфере безопасности между бывшим советскими республиками и членами НАТО, которое выглядит подготовкой к членству — например, совместных военных учений и широкого военно-технического сотрудничества. Члены НАТО, со своей стороны, не хотели бы соглашаться на такие запреты, желая гарантировать, что такая страна, как Украина, имела бы возможности, необходимые для самообороны.
Тем не менее вполне возможно создание общей основы для выработки приемлемых параметров моратория. Россия может прийти к выводу, что она не может добиться как бессрочной отсрочки членства Украины в НАТО, так и запрета на получение ею военной техники и обучения с Запада. В результате единственным возможным компромиссом будет тот, который, с одной стороны, будет близок к украинскому нейтралитету — но таковым не являться — и, с другой стороны, будет поддерживать принцип НАТО о том, что альянс остается открытым для новых членов.
Что касается текущих и замороженных конфликтов, то все они связаны с тем или иным сепаратизмом. В этой связи первоначальная задача для Запада и России состояла бы в том, чтобы определить требования к актам самоопределения, которые будут считаться легитимными в Европе. Как минимум, они должны включать голосование под международным наблюдением и быть признаны свободными и честными, чтобы утвердить волю местного населения, и набор технических соглашений между сепаратистским регионом и государством, от которого он стремится отделиться. Косово и Крым, возможно, являются наиболее заметными из этих конфликтов, и эти процедуры могут быть применены для формального подтверждения того, что большинство наблюдателей понимает как реальность то, что Косово останется независимым от Сербии и что Украина не может вернуть Крым. Эти примеры также будут использованы для содействия урегулированию в сепаратистском регионе Донбасс на востоке Украины — путем проведения свободного и честного голосования среди местного населения, включая жителей, бежавших в другие места, что будет иметь большое значение для определения того, следует ли продолжать выполнение Минских соглашений, которые могли бы стать основой для урегулирования конфликта. Учитывая, что местное население чувствует себя брошенным всеми сторонами, никто точно не знает, чем закончится такое голосование.
Понятно, что лидеры, оказавшиеся в кризисной ситуации, сосредотачиваются на краткосрочных шагах по снижению напряженности. И перед лицом того, что они считают сфабрикованным Россией кризисом и дерзкой попыткой изменить статус-кво, западные лидеры склонны защищать нынешний порядок. Все меньшее, в их глазах, было бы всего лишь актом соглашательства.
Но этот порядок, стержнем которого является НАТО, уже некоторое время находится под напряжением. В частности, расширение союза дальше на восток, несомненно, вызовет новые кризисы, подобные нынешнему, а возможно, и вооруженный конфликт, даже если предположить, что мы сможем предотвратить его сейчас.
Настало время мыслить масштабно и представить себе новый, более прочный порядок, который сможет включать и Россию. Что бы кто ни думал об авторитарном политическом режиме, которым руководит Путин, неизбежная реальность такова, что Россия преодолела длительный период слабости и теперь видит себя великой державой со своими интересами безопасности, которые она будет и может защищать, применяя силу, если это будет нужно.
Отсюда проистекает необходимость нового порядка безопасности в Европе. Вопрос только в том, потребуется ли большая война, чтобы продемонстрировать, что это необходимо, как это бывало в прошлом. Ведущиеся в настоящее время переговоры с Россией дают возможность доказать, что мудрые государственные деятели могут создать такой порядок без большой войны в качестве катализатора для этого. Достижение этой цели без ущерба для основных американских интересов и принципов было бы не актом умиротворения, а скорее свидетельством умелого государственного управления, призванного сделать Соединенные Штаты и Европу более безопасными.
__________________________________________________________________________________________________________________
Томас Грэм, главный научный сотрудник Совета по международным отношениям, был старшим директором по России в аппарате Совета национальной безопасности при администрации Джорджа Буша-младшего.
Раджан Менон — профессор международных отношений в Школе Пауэлла Колледжа Нью-Йорка; старший научный сотрудник Института войны и мира Колумбийского университета и директор программы большой стратегии в аналитическом центре Defense Priorities.
