Сейчас в Донецке каждый — от ребенка до пенсионера — может по звуку понять, откуда идет обстрел, и отличить снаряд, выпущенный из миномета от ракеты «Град». Однако «Донбасс-опера» обещает совсем другие звуки, предлагая выбор между Верди и Пуччини, Штраусом и Бизе.

В городе, в котором вооруженные люди в камуфляже разъезжают по улицам на танках, который покинули больше половины жителей, в котором закрыты большинство магазинов и ресторанов, опера, казалось бы, не должна никого интересовать. Однако, как это ни удивительно, городской оперный театр продолжает работать, хотя труппе месяцами не платят зарплату, все четыре дирижера уехали, а по дороге на работу певцы рискуют жизнью. Впрочем, сами они считают, что идут на риск совсем не зря.

«Даже если люди к нам не приходят, они знают, что театр открыт, и это уже очень хорошо — жизнь от этого выглядит ближе к нормальной», — говорит баритон Сергей Дубницкий, в позапрошлое воскресенье певший ведущую партию в «Летучей мыши» — гротескной комедии ошибок Иоганна Штрауса. Вдобавок к пению он выучился на дирижера, и на прошлых выходных дирижировал «Травиатой».

«Во время выступления мы со сцены всегда чувствуем связь с аудиторией и понимаем, насколько она впечатлена. Разумеется, одни спектакли принимают лучше, другие хуже, но в целом установить контакт стало проще. Люди стали слушать намного внимательнее».

Может показаться странным, что в нескольких милях от линии фронта кто-то внимательно слушает оперетту, однако аудитория принимает «Летучую мышь» с явным восторгом. Невинная легкость этой постановки выглядит как раз тем, чего не хватает в нынешнем Донецке.

«Когда вокруг все так уродливо, начинаешь особенно ценить красоту», — говорит 42-летняя медсестра Галина, приведшая в театр двух своих детей, чтобы их немного подбодрить.

Потрясающее здание оперы в стиле сталинского неоклассицизма располагается на главной улице Донецка. Театр открылся в апреле 1941 года — за несколько месяцев до того, как нацисты оккупировали город, называвшийся в то время Сталино. Зал с 960 местами выглядит великолепно. В изукрашенном фойе стоят бюсты великого русского поэта Александра Пушкина и великого украинского поэта Тараса Шевченко.

Пока никто из сотрудников театра не попал в число 5000 человек, которые погибли с тех пор, как разгорелся конфликт между поддерживаемыми Россией сепаратистами и лояльными Киеву украинскими силами. Однако нельзя сказать, что труппа совсем не понесла ущерба. На прошлой неделе квартира одного из ведущих солистов серьезно пострадала от попавшего в нее снаряда. В сентябре снаряд разрушил театральный склад на окраине города. Были уничтожены декорации к нескольким спектаклям, в том числе к «Летучему голландцу» — визитной карточке «Донбасс-оперы».

В октябре, перед началом нового сезона, Василий Рябенький, возглавлявший театр больше двух десятков лет, собрал коллектив и спросил, готовы ли они продолжить работу. Все сказали, что готовы, и договорились 4 октября дать «Летучую мышь».

«Вход был бесплатным, и в очередях стояли сотни людей, — вспоминает заместитель директора театра Наталья Ковалева. — Люди переживали, что не могут попасть внутрь. В итоге мы пустили всех, кого могли. Люди сидели на ступеньках и стояли за кулисами. Две пожилые женщины упали в слезах перед директором на колени и начали целовать ему руки за то, что он открыл сезон».

Через три дня 55-летний Рябенький умер от сердечного приступа. Коллеги уверены, что его сердце не выдержало стресса, вызванного тяжелой обстановкой. Его сменил директор местного музея, а оставшаяся часть труппы решила, что сезон будет продолжен.

Из-за проблем с безопасностью спектакли теперь проходят днем и только по выходным. В позапрошлую субботу представление «Богемы» пришлось отменить из-за траура по восьми горожанам, убитым двумя днями раньше на троллейбусной остановке минометным огнем.

Воскресную «Летучую мышь» тоже едва не отменили, когда за час до начала спектакля — назначенного на 14-00 — из-за минометного удара по местной электростанции в опере отключилось электричество. Однако в 14:29 огни — под отдаленную канонаду — снова вспыхнули, и примерно 200 человек, ждавшие у входа, радостно зааплодировали. Артисты за 15 минут приготовились, надели костюмы и загримировались, и представление началось.

«Была пара случаев, когда обстрелы происходили близко к центру и нам приходилось вести всех в подвал, в бомбоубежище, — отмечает заместитель директора театра Игорь Иванов. — Но во время представления такого никогда не случалось — все слишком увлечены музыкой».

Похоже, музыка не только лечит душу, но и помогает отгородиться от бесконечной канонады.

«У меня дома стены все время дрожат», — говорит 80-летняя Лидия Качалова, работающая в театре с 1958 года (сперва она была солисткой, потом помощником режиссера). Она живет у донецкого вокзала, в районе, где в последние месяцы проходили жестокие бои. Хотя большая часть ее семьи уехала на Западную Украину, она отказывается покидать город.

«Здесь вся моя жизнь, здесь моя квартира, здесь могила моего мужа. Как я могу оставить то место, где похоронен мой муж? Сын звонит мне и зовет меня переехать к нему. Но я не хочу оставлять свою квартиру. Я просто включаю погромче какую-нибудь хорошую музыку и думаю о хорошем».

Дубницкий не раз размышлял об отъезде. «Может быть, это прозвучит претенциозно, но, на мой взгляд, наш моральный долг требует оставаться здесь, — объясняет он. — Мы должны думать о наших спектаклях, о нашей публике, о нашем городе. Телесные раны лечат медикаментами, но лекарство для души — это музыка».

Российская певица-сопрано Анна Нетребко навлекла на свою голову политическую бурю, пожертвовав в декабре Донецкой опере 1 миллион рублей. Дело было в том, что она передала их одному из лидеров сепаратистов и вдобавок сфотографировалась с флагом Новороссии — самопровозглашенного политического образования, охватывающего почти весь восток Украины.

По словам Нетребко, она узнала, что это за флаг, когда было уже поздно. Впрочем, это заявление успокоило далеко не всех. Когда она в пятницу вышла на аплодисменты после выступления в нью-йоркской «Метрополитен-опере», один из зрителей выскочил на сцену с украинским флагом.

Однако в Донецке ей благодарны за помощь. Из этих денег, которые привезли в театр наличными, в мешке, все сотрудники — от генерального директора до уборщиц — единовременно получили по 3 000 рублей, рассказывает Ковалева. На остаток были куплены лекарства.

Средства пришлись к месту: за последние полгода артисты получили зарплату только один раз — и то не полностью. Нетребко была не единственной, кто предлагал пожертвования, но театр не может их принимать — он, как и весь Донецк, лишен доступа к банковским счетам. Многим в труппе нечем платить за самое необходимое, но они все равно продолжают выступать.

Артисты предпочитают не говорить между собой о политике, но очевидно, что среди них существуют разные мнения. Одна из ведущих сопрано в ноябре ездила в Киев и приняла награду от президента Петра Порошенко. С другой стороны, группа певцов выступила в прошлый четверг в госпитале перед ранеными бойцами-сепаратистами, пожелав им быстрого выздоровления и победы.

«Не знаю, кто прав, кто виноват. Наверное, это только на небе знают. Одно могу сказать: это не должно было случиться, — говорит Качалова, встряхивая головой. — Вроде бы у всех есть мозги, все взрослые, образованные. Как они могли это допустить?»

Она считает, что музыка помогает противостоять безумию: «Ты выходишь утром из дома. Под ногами лед, в лицо дует ветер, падает снег, вокруг слышны взрывы бомб. Самое время напевать на ходу Штрауса».