Сначала позволю себе личное замечание: не могу сказать, что испытываю потребность высказываться по гендерным вопросам. На протяжении более чем 60 лет я вполне комфортно ощущал себя в мужском теле. Не то чтобы я никогда не замечал существования гендерной политики. Как и все, кто в 1970-х годах изучал социологию в немецких университетах, я, конечно, имел с ней дело. Я регулярно участвовал — и до сих пор участвую — в соответствующих дискурсах, но только к моей жизни они никогда не имели никакого отношения

Поговорка «умный уступит первым» — не правовой принцип

То, что я сейчас изложу некоторые мысли по поводу устройства мужественности, связано с одним обескураживающим опытом. Читая сотни комментариев к статьям, которые я писал о событиях новогодней ночи в Кельне, я сделал вывод, что современные немецкие мужчины — потерявшие ориентацию болтуны и плаксы, и это вызывает у меня тревогу за нашу страну. Все свои надежды я возлагаю на тех, кто промолчал и не ответил мне в «комментах».

Я задавался вопросом: почему в отсутствии полиции никто, очевидно, даже не попытался защитить подвергшихся агрессии женщин? Почему никто не вспомнил в этот момент о праве применить силу, чтобы помочь людям, нуждающимся в помощи, в случае возникновения угрозы для их жизни и здоровья, для их права на сексуальное самоопределение, для их собственности и чести, в конце концов? Существует правовой принцип, что закон не должен подчиняться беззаконию. Тот, кто прав, имеет право защищаться и не обязан при любых обстоятельствах избегать применения силы. В таком случае правосудие его оправдает. Так что у меня возникает вопрос: где были спутники женщин, подвергшихся насилию? Где вообще было пресловутое гражданское общество, которое, по идее, должно быть в высшей степени заинтересовано в победе над насилием в общественных местах? Или у него не хватает мужества на то, чтобы защититься?

Злость и страх

Отклики читателей — а отвечали мне почти только мужчины — можно разделить на четыре категории:

1. Обычная грязь в стиле организации Pegida: это наглость — обвинять в чем-то немецких мужчин. Если кто и виноват, то это госпожа Меркель, которая пригласила в нашу страну миллионы черноволосых арабов, чтобы те уничтожили немецкий народ.

2. Нытье и жалость к самим себе: мужчины не могли повести себя никак иначе, потому что их на протяжении десятилетий подавляют и дискриминируют феминистки и СМИ — в детских садах, школах, университетах. Кстати, госпожу Меркель избрали на пост канцлера именно женщины. Потом она пригласила сюда смуглолицых мужчин, так что ее избирательницы пусть с этими смуглолицыми сами и разбираются. Кроме того, женщины в Кельне вовсе не хотели, чтобы их защищали.

3. Нытье по поводу «злого государства»: немецкие мужчины беззащитны против вторжения арабских орд, потому что государство запрещает своим гражданам должным образом вооружаться. Политики окружают себя толпами охранников, а обычные люди остаются беззащитными. А без револьвера Smith & Wesson противостоять арабским насильникам в Кельне было решительно невозможно.

4. Нытье по поводу монополии государства на применение силы. Это нытье раздается с противоположной стороны: те, кто спрашивает про возможности самообороны, выступают, по сути, в поддержку самосудов и тем самым замахиваются на одну из главных основ правопорядка. За борьбу с насилием отвечает полиция и больше никто. Если полиции поблизости нет, то разумному гражданину лучше всего спасаться бегством.

Среди более чем 500 комментариев нашлось лишь совсем немного таких, в которых авторы производили впечатление разумных людей, готовых к нормальной дискуссии и обмену мнениями. В общей же массе откликов, в первую очередь, были очевидны злость и страх. Что же приводит мужчин в такое состояние?

В первую очередь, необходимо описать, что же именно приводит всех — мужчин и женщин, левых и правых, романтиков национализма и идеалистов мультикультурализма — в состояние волнения: до резкого обострения миграционного кризиса в прошлом году все они, несмотря на всевозможные споры между собой, исходили из того, что Центральная Европа в будущем останется в значительной степени неизменной и комфортной для проживания. Здесь у каждого человека был бы шанс добиться своих целей: большего порядка или большей свободы, найти «золотую середину» между карьерой и семьей, а также между национальными чувствами и космополитизмом. Как им казалось, Европа станет еще более единой, а у них будет возможность по-доброму «подкалывать» Брюссель. Бундесвер (немецкая армия, — прим. перев.) имел бы возможность повсюду бороться за права человека, но это не выливалось бы в большие финансовые траты. Этот список можно было бы продолжить. Все так или иначе видели себя на «солнечной стороне» жизни, и никто всерьез не думал, что его система жизненных ценностей при определенном раскладе полетит под откос. Такие кошмары в контексте многообразия опций и толерантности европейской «зоны комфорта» не рассматривались в принципе. Правда, финансовый кризис уже успел напомнить европейцам, что ничто не может длиться вечно. Однако в итоге закат виртуальной «экономики вуду» оказался благом. Теперь мы при сказочно дешевой нефти производим очень даже невиртуальные вещи. И при этом наши дела не так уж и плохи.

Однако совершенно невиртуальны и миллионы людей, вдруг устремившиеся в нашу «зону комфорта». Иногда даже создается впечатление, что люди «поколения смартфонов» шокированы одним уже тем, что что-то вообще происходит на самом деле, что живые люди могут по-настоящему постучаться в их дверь, а не просто некие безликие субъекты «постят» что-то там в интернете. Противоположная часть средиземноморского побережья Европы и ее ближневосточные соседи переживают беспокойные времена. У многих из них рухнул или грозит обрушиться государственный строй. Миллионы людей обратились в бегство, и наша «зона комфорта» никак не может отгородиться от этой гигантской толпы. Мы переживаем исторический кризис, после которого ничто не останется таким, каким было до него. Европа либо распадется, либо превратится в мощнейшую империю, которая сумеет политически и экономически стабилизировать соседние территории. Какой бы вариант ни воплотился в жизнь, при этом может быть пролито много крови. Таким образом, есть немало поводов понервничать, причем не только мужчинам.

За хорошую жизнь надо каждый день бороться

Однако мы же не можем ничего не делать и, как кролик на удава, смиренно смотреть на то, что ждет нас в будущем. За хорошую жизнь надо каждый день бороться, в том числе и во времена бесконтрольной миграции, которая повлечет за собой непредсказуемые последствия. Беженцам каждый день нужна наша защита от насилия со стороны ксенофобов — равно как и каждому мужчине и каждой женщине нужна защита от насилия со стороны мигрантов. Не надо ничего прихорашивать: наше общество неизбежно станет более грубым и жестоким. Толпы ксенофобов будут вести себя ничуть не лучше, чем молодые арабы на Вокзальной площади в Кельне. Времена, когда мы могли спокойно и ничего не опасаясь, поехать в любую точку нашей страны, остались в прошлом. Теперь повсюду распространяется страх. А страх — это главный враг свободы. Таким образом, мы подошли к вопросу, который я задал в самом начале: не слишком ли мы увлеклись разговорами о равноправии полов и не обесценили ли мы тем самым значение «мужественности» и ее положительных качеств, в частности, способности постоять за себя?

Мне иногда снится один и тот же кошмарный сон: я живу в абсолютно мирном мире, гордящемся своим культурным многообразием. В нем есть почти столько же полов, сколько в нем живет людей. Никто больше не брошен на произвол своей биологической судьбы. Иногда я хочу побыть один. Я уже немолод. Как-то, отправившись вечером на прогулку, я приблизился к какому-то забору. Уже издалека я услышал треск, сопровождающий электрическое напряжение. Чтобы я не приблизился к забору слишком близко, какой-то заботливый сотрудник службы безопасности, неожиданно вышедший из-за кустов, заговорил со мной о деревьях. И в этот момент я каждый раз просыпаюсь.

Мой кошмар о Европе как «закрытом жилом комплексе»

В моем кошмаре речь идет о том, что европейское гражданское общество — самая свободная из всех возможных форм жизни, какие только существовали в мире — превращается в этакий «закрытый жилой комплекс», потому что оно становится неспособно самостоятельно справиться с распространяющимся все больше и больше насилием. Все могут только говорить, но никто не может бороться — кроме тех, кто делает это по долгу службы и получает за это деньги. Это не то, что я представляю себе «свободной жизнью».

Поэтому я никак не могу отделаться от вопроса, где находится та грань, за которой нам придется забыть весь свой прагматизм и всю свою урбанистическую «крутизну» и оказать чисто физическое сопротивлению кому-то, кто решит напасть на нас. Ведь не должно быть так, чтобы объединяющиеся в группы насильники могли творить все, что им взбредет в голову, как говорится, при всем честном народе и не бояться получить отпор! В этом плане, с точки зрения долгосрочной перспективы, тот, кто уступит, окажется не умным, а глупым. Нам необходимо напомнить нашим молодым людям, что они вырастут и станут именно мужчинами, которые должны быть смелыми и уметь постоять за себя. Кстати, девушки, насколько я вижу, уже продвигаются по этому пути.