Когда меня кто-то спрашивает о том, что изменилось в Гонконге за последние 20 лет с момента его возвращения в Китай в 1997 году и ухода оттуда британцев, я обычно отвечаю, что теперь можно увидеть много развевающихся красных флагов (преимущественно это флаги Гонконга, а не Китая) и что красные ящики Королевской почты были перекрашены в зеленый цвет Почты Гонконга. Это может показаться довольно несерьезным, но, на самом деле, внешне здесь мало что изменилось. Трамваи по-прежнему ездят по улицам, названным в честь колониальных правителей. Статуя королевы Виктории, безмятежно взирающей на горы, все еще находится в парке, названным ее именем. Адвокаты все еще, обращаясь к красным судьям (это связано с цветом их одежды, а не с их политическими убеждениями), называют их «ваша милость».
Это не означает, что нет вообще никаких перемен, даже на поверхностном уровне. Кто сегодня вспоминает о том, что в октябре многие части Гонконга украшались красно-синими флагами Китайской Республики? Сегодня выставление де-факто флагов Тайваня будет воспринято, по меньшей мере, как политическая некорректность.
Я вижу и другие признаки изменений, когда узнаю о том, что ресторан Jimmy's Kitchen — предприятие колониального времени — продается китайскому владельцу. Если говорить об этой продаже, то можно вспомнить о том, что в далеком 2002 году владелец ресторана Нил Маккензи (Neil Mackenzie) сказал: «Гонконг сильно изменился за последние четыре-пять лет», не уточняя при этом, что именно изменилось, за исключением того, что он перестал быть британской колонией.
Когда Гонконг и Китай смотрят на 20 лет, прошедшие с момента перехода под суверенитет Пекина, обе стороны приходят к выводу о том, что их самые страшные опасения оказались безосновательными, а лучшие надежды остались невыполненными. Жители Гонконга — возможно, неохотно — признают, что Пекин не разделяет их свобод. Однако они все разочарованы еще и тем, что их надежды на обещанную — как они считали — полную демократию так и остаются нереализованными.
Пекин, со своей стороны, должен быть доволен тем, что Гонконг не стал базой для иностранной подрывной деятельности, направленной против центрального правительства. Однако источником глубокого разочарования следует считать то, что большой любви китайское руководство не получило. Жители Гонконга все еще считают себя в первую очередь гонконгцами, и только потом, со значительным интервалом, гражданами Китая (то есть, того государства, которое называется Китайская Народная Республика). Никакие программы обмена или информационные поездки под лозунгом «Любим Китай, любим Гонконг» или армейские дни открытых дверей, судя по всему, ситуацию не изменят.
Близость не улучшила отношение между жителями Гонконга и тысячами выходцев из континентального Китая, которые приехали на эту территорию после того, как Китай ослабил ограничения на передвижение — этот шаг рассматривался как поддержка Гонконга во время азиатского финансового кризиса. Некоторые инциденты, достаточно тривиальные сами по себе, приобретают преувеличенное значение. Когда итальянская компания высокой моды Dolce & Gabbana открыла свой стильный магазин на оживленной улице Canton Road в Цзюлуне, у нее возникли проблемы. Его менеджеры попытались запретить местным жителям, а не приезжим из континентальной части страны, фотографировать витрины. Более 1000 людей собрались тогда перед этим магазином, чтобы выразить свой протест.
По имеющимся данным, около 40% сделок с недвижимостью приходятся на покупателей из континентальной части Китая, что приносит доход домовладельцам, но вытесняет с этого рынка коренных жителей Гонконга. Вновь появились разговоры о «сэндвичном классе» (речь идет о людях, которые слишком обеспечены, чтобы иметь государственное жилье, но слишком бедны для того, чтобы купить квартиру в собственность). Местные жители видят, как закрываются их любимые закусочные, где подавалась лапша, а на их месте возникают магазины, продающие импортные часы для китайских туристов.
А еще в ведущей газете в Гонконге Apple Daily, выходящей на китайском языке, была опубликована реклама в виде саранчи. На целой полосе гигантская саранча сидела на вершине возвышающейся над Гонконгом горы и алчно смотрела вниз. А там раздавался боевой клич: «Народу Гонконга все это надоело». Саранча, как вы можете догадаться, должна была представлять китайцев, живущих в континентальном Китае и посещающих Гонконг.
Жители Гонконга используют снисходительный по своей сути термин, который был позаимствован у одного неотесанного героя телесериала. Некоторое время он использовался для обозначения потока туристов из континентальной части Китая, а звучит он так: Ah Choon. Это был один из способов выражения жителями Гонконга пренебрежительного отношения к своим соплеменникам на севере в те годы, которые предшествовали переходу под управления Китая. Многие гонконгцы до сих пор считают жителей континентального Китая неотесанными деревенскими мужланами, только мужланами из богатой страны.
От одного кризиса до другого
В Гонконге за последние 20 лет было три китайских главных министра Администрации, однако ни одному из них не удалось завоевать сердца его жителей. Первый из них Дун Цзяньхуа считался приятным простаком, приличным человеком, но не обладавшим необходимыми качествами. Дун очень быстро показал, что не обладает ни политическими навыками, ни харизмой для того, чтобы управлять такой территорией как Гонконг. Второй главный министр Дональд Цанг поначалу казался полной противоположностью Дуну. Этот самопровозглашенный «типичный парень из Гонконга» родился в Гонконге (в отличие от Дуна, родившегося в Шанхае), и сделал карьеру на государственной службе в Гонконге, став сначала министром финансов, а затем и главным министром. Его золотое время наступило в 1998 году, когда он в должности министра финансов в самый разгар Азиатского финансового кризиса неожиданно отказался от принципов невмешательства и потратил миллиарды государственных денег на покупку акций для поддержки гонконгского доллара.
Эти действия спасли гонконгский доллар, а также принесли правительству неплохой доход, когда акции были впоследствии проданы. Однако во время своего второго срока, закончившегося в 2012 году, Цанг оказался замешанным в несколько скандалов — его обвинили в том, что он принимал подарки от магнатов в форме поездок на роскошных яхтах и частных самолетах. В феврале того года он был приговорен к 20 месяцам тюремного заключения, и таким образом он оказался самым высокопоставленным заключенным в истории Гонконга.
Казалось, что третий главный министр Администрации Гонконга Лян Чженьин — во всем мире он известен как Си (CY) — всегда будет находиться под пристальным вниманием крайне политизированного населения Гонконга. Он получил свое место после того, как главный и поддержанный Пекином кандидат Генри Тан, занимавший в то время пост главного министра, был обвинен в строительстве незаконной пристройки к своему дому. В течение всей своей карьеры его преследовали обвинения в том, что он в первую очередь предан Пекину, а не Гонконгу. Некоторые люди обвиняют его в том, что он, на самом деле, является членом Коммунистической партии, но скрывает это (забавно то, что она все еще запрещена в Гонконге). Лян пытался смягчить некоторые вещи, доставлявшие неприятности жителям Гонконга, в том числе безудержный рост цен на недвижимость. Его попытка остановить этот процесс с помощью налогов на покупателей с континентальной части страны, а также запрета беременным женщинам въезжать в Гонконг и рожать тем «якорных детей» не увенчались большим успехом. И ни одно из его начинаний не позволило повысить его катастрофически низкий рейтинг популярности.
Гонконг пережил три серьезных кризиса в течение 20 лет после передачи его под контроль Китая. Первым был массовый протест в июле 2003 года по поводу статьи 23 Основного закона, своего рода мини-конституции этого города. Эта бомба с часовым механизмом обязывала Гонконг ввести в действие законы, направленные на подавление «подрывной деятельности» и защиту «государственных секретов», которые довольно широко толковались в Китае. Эта статья воспринималась столь остро и считалась потенциально столь опасной для «уверенности» в будущем этой территории, что правительство только спустя пять лет решило ввести ее в действие. К этому времени, как считали китайские власти, жители Гонконга будут чувствовать себя более комфортно по поводу Китая и его намерений. Этот расчет оказался неверным.
Около 500 тысяч человек — значительная часть всего населения Гонконга — вышли на масштабную демонстрацию против статьи 23 и Администрации Дуна в целом. Это был жаркий и солнечный день, что создавало праздничное ощущение. Люди вышли со своими детьми, даже с детьми в колясках, и шли они от Парка Виктории к правительственным зданиям на Нижней улице Альберта (Lower Albert Road). Съемки с воздуха смотрелись на телевизионном экране как людское цунами.
Спустя 20 лет после передачи Гонконга под контроль Китая статья 23 — это уже мертвый вопрос, и ни правительство территории, ни Пекин не демонстрируют никаких намерений относительно того, что они собираются вновь вернуться к этой теме. Состоявшиеся протесты стали впечатляющим проявлением власти народа и закончились его победой. Кроме того, они убедили жителей Гонконга в том, что в будущем акции протеста также могут закончиться в их пользу. Однако подобные надежды были развеяны спустя десять лет в ходе более крупного конфликта.
Причиной второго кризиса, произошедшего в 2012 году, стали попытки правительства внести в повестку дня повышение уровня патриотизма (это означает поддержку КНР). Новые материалы включали в себя программу «Китайская модель», которая была призвана представить Коммунистическую партию Китая в качестве прогрессивной, бескорыстной и единой организации, тогда как многопартийная система подвергалась критике как жестокая и направленная на разделение. Это решение было следствием растущего недовольства в Пекине по поводу того, что школы Гонконга проводили недостаточно активную работу, направленную на укрепление патриотизма и любви к родине.
Протесты против патриотического воспитания отличались тем, что впервые демонстранты несли в руках британский колониальный флаг. Я чуть не упал со стула, когда впервые увидел фотографию с этим флагом в руках у некоторых протестующих — она была напечатана на первой полосе газеты New York Times. Трудно представить себе какую-то другую вещь, которая вызвала бы большее раздражение у китайских лидеров, чем обращение жителей Гонконга к символам колониализма. Этот флаг стал еще более заметным в ходе дальнейших демонстраций.
Наиболее серьезным кризисом за последние 20 лет оказалось «Движение зонтиков» в 2014 году, а получило оно такое название потому, что демонстранты использовали зонтики для защиты от слезоточивого газа и перцовых аэрозолей (а также, разумеется, от дождя). Демонстрации начались в сентябре после того, как Пекин обнародовал свое предложение о выборе главного министра в 2017 году. В нем речь шла о прямых выборах, но при сохранении жесткого контроля над тем, кому будет разрешено принять в них участие, поскольку правом выдвижения кандидатов был наделен Избирательный комитет в составе 1200 человек.
Неопределенное окончание Движения зонтиков оставило обе стороны, Гонконг и Пекин, в мрачном и раздраженном настроении. Пекин, казалось, больше не особенно заботился о том, чтобы как-то угодить жителям этой территории. В июне 2014 года он выпустил «Белую книгу», которая была воспринята как официальная угроза применения репрессий. В ней было сказано о том, что автономия не является правом и может быть прекращено в любое время, если центральное правительство почувствует, что ее власть находится под угрозой.
Провал Движения зонтиков имел также значительное воздействие на народ Гонконга, особенно на молодежь. Создается впечатление, что их больше не интересуют традиционные либеральные вопросы — такие как выборы в Законодательный совет и главного министра Администрации — то, что мотивировало их отцов в течение более 20 лет. Многие стали приверженцами крайней формы местничества и выступают, к примеру, за использования местного кантонского диалекта, а не официального китайского языка.
Они игнорировали такие названия как Местная партия Гонконга (Hong Kong Indigenous Party), Партия независимости Гонконга (Hong Kong Independence Party), «Гражданская страсть» (Civic Passion) или «Демосисто» (Demosisto). Некоторые люди приняли участие в беспорядках во время лунного Нового 2016 года в Монкоке, и это были самые жесткие столкновения с начала Культурной революции в 1967 году. Все это сильно отличалось от безмятежных дней 2003 года во время протестов против статьи 23.
Время всегда оказывало большое давление на Гонконг. Когда я приехал туда в 1987 году, дата передачи его Китаю в 1997 году представлялась на весьма комфортном удалении, однако время пролетело быстро. Обещания Китая относительно уважения в течение 50 лет автономии Гонконга как Специального административного региона тоже казались чем-то весьма далеким. Однако 20 лет из этого срока уже пролетели. Многие молодые люди, принимавшие участие в Движении зонтиков, в 2047 году будут уже активными людьми среднего возраста. В начале этого периода большинство из нас полагало, что Пекин будет рад просто продлить автономию на неопределенное время. Но сегодня такой уверенности больше нет.
Тодд Кроуэлл в течение 16 лет был штатным автором журнала Asiaweek. Он является автором книги «Прощай, колония. Последние годы жизни британского Гонконга» (Farewell My Colony, Last years in the life of British Hong Kong).
