Мы попросили наших читателей написать нам о переменах в бывших среднеазиатских республиках Советского Союза и получили огромное множество откликов. Мы благодарим всех ответивших нам за их рассказы и фотографии. Хотя мы внимательно прочитываем все ваши письма, мы все же отдаем предпочтение рассказам тех, кто живет или когда-то жил в Средней Азии.

«Даже моя бабушка советует мне говорить тише»

Хотя я прожила за границей уже более 16 лет, я родилась в Алма-Ате, росла в Бишкеке, а летние каникулы проводила на юге Казахстана, где родилась моя мама. Я очень хорошо помню, что я совершенно не понимала, что происходит в тот день, когда распался Советский Союз — мне было всего семь лет — и помню, что мне снились кошмары о том, как моего отца депортируют в его родную Киргизию.

Было довольно любопытно наблюдать, как меняются общества в этих двух странах после обретения ими суверенитета. Казахстан быстро разбогател благодаря нефтяным деньгам, и у многих моих родственников развилось чувство превосходства, основанное на ощущении, что «мы — самые богатые в регионе». Зачастую они лишены доступа к финансовым ресурсам, поскольку они не имеют никакого отношения к семье президента, но это чувство все равно активно культивируется в них. На это мои киргизские родственники угрюмо отвечают: «Мы простые люди, у нас нет нефти». Казахи часто проявляют отвратительное высокомерие по отношению к своим «младшим братьям», хотя их отличает лишь то, что им повезло родиться в стране, богатой природными ресурсами.

В политическом смысле эти две страны абсолютно разные. Киргизией управляет уже пятый президент, тогда как в Казахстане все еще правит его вечный «лидер страны» Нурсултан Назарбаев. Я часто слышу фразу: «Кому нужна демократия, если мы богаты». Я слышу ее от казахов, которые считают попытки киргизов проводить честные выборы предвестником грядущей нестабильности. Довольно смешно и порой грустно видеть, как казахи стараются не говорить о политике, держа в руках свои новенькие iPhone. «Все находятся под наблюдением» — это очень распространенный страх, который обязательно проявляет себя каждый раз, когда я спрашиваю, жив ли еще их король. Даже моя бабушка советует мне говорить тише, когда мы беседуем на кухне — и это в деревне, где даже нет интернета.

Киргизия получает свои зачастую болезненные уроки демократии — там только что выбрали нового главу правительства. Свобода рождается там, где людям нечего терять. Желаю ли я того же Казахстану? Желаю, но я не питаю иллюзий на этот счет.
(Аноним)

«В Душанбе у каждого есть что рассказать»

Сегодня молодые люди, живущие в городах Средней Азии, играют в видеоигры, влюбляются, ходят на свидания, женятся и иногда разводятся, встречаются после работы за чашкой чая, а по пятницам иногда ходят в бары, чтобы выпить пива. Некоторые из них являются более или менее состоятельными, другие пытаются свести концы с концами. Но разве они чем-то отличаются от молодых людей, живущих в Лондоне, Варшаве или Белграде? Другими словами, жизнь людей в столицах стран Средней Азии не имеет ничего общего с негативными репортажами западных журналистов, которые пытаются везде отыскать страдания и какую-то экзотику.

Я поляк, но я живу в Душанбе — столице Таджикистана — с 2013 года. После обучения в Италии, Германии, России и Соединенном Королевстве я решил — что довольно удивительно — жить в Душанбе. Этот город понравился мне с первого взгляда. Я влюбился в платаны, некоторые из которых в высоту достигают 50 метров. Мне очень нравится, что Душанбе все еще очень далек от европейского консьюмеризма, от одержимости дорогими брендами, Инстаграмом и культуры употребления кофе. Мне нравится, что, когда я возвращаюсь домой с работы, дети из моего двора бегут ко мне и обнимают меня. В Душанбе у каждого есть что рассказать, и можно поговорить с любым человеком. Это крупный город, но по утрам никто никуда не бежит.
(Каролина Ключевска)

«Город, который снова начал просыпаться»

Я из Лондона, и я уже третий год живу в Ташкенте, Узбекистан. Я заметил некоторые изменения после смерти первого президента [Ислама Каримова]. Прежде многие дороги были закрыты по соображениям безопасности — их перекрывали бетонными блоками, или сажали деревья. Теперь их начинают открывать, убирать деревья — и город становится более свободным для передвижений. Помимо этого, с улиц постепенно исчезают трамваи, дороги расширяются, строятся новые дороги, которые связывают друг с другом различные районы города. Город стал дышать свободнее.

Ташкент стал гораздо более развитым в смысле финансовых технологий. Теперь вы можете оплачивать счета, еду и билеты на поезд при помощи своего мобильного телефона, привязанного к местной банковской карте. По крайней мере для тех, у кого есть деньги, стало гораздо проще покупать вещи — напомню, что местные банки стали выпускать свои карты только четыре года назад.

Однако Ташкент все еще остается относительно закрытым городом по сравнению с другими городами страны. Там трудно оформить регистрацию, если вы там не родились. Изменения постепенно происходят, однако пока они касаются лишь немногих.
(Нейтан Джефферс)

«Спад влияния России в Бишкеке поражает»

Я британец, но я живу и работаю в Бишкеке — городе, выстроенном благодаря денежным переводам. Поскольку речь идет о второй по уровню бедности стране Средней Азии, роскошный центр города может сильно удивить неподготовленного туриста своими приличными дорогами, новыми многоэтажными домами, торговыми центрами и кафе. Однако это впечатление быстро улетучивается, как только вы попадаете из центра города в пригород, а затем и в сельскую местность, где бедность намного более заметна.

Самой яркой особенностью жизни здесь является тесное соседство прошлого и настоящего. На первый взгляд, киргизы, получившие образование и живущие в городах, уже успели освоить капитализм со всеми его атрибутами — дорогими автомобилями, стильной одеждой и роскошными (хотя и выстроенными из дешевых материалов) домами, которые быстро заменяют собой гораздо более прочные советские здания. Однако некоторые из тех киргизов, с которыми мне довело встречаться, в тайне сожалеют об ушедшей в прошлое советской эпохе, когда инфраструктура была гораздо лучше, когда качественное социальное обслуживание было доступным для всех, когда «здания строились ради какой-то цели, а не ради наживы», как мне объяснили. Интересно, что подобные беседы всегда происходят один на один, и никто не отваживается заявить об этом перед более широкой аудиторией.

Кроме того, киргизы — по крайней мере, на публике — демонстрируют сильное чувство гордости за свою национальную культуру: повсюду люди говорят на киргизском языке, слушают киргизскую музыку, едят традиционные киргизские блюда. Однако в салонах своих личных автомобилей мои киргизские коллеги предпочитают слушать западный рок и поп-музыку, а открывшийся недавно первый в Бишкеке ресторан KFC вызвал всеобщий ажиотаж и длинные очереди, поскольку, с точки зрения местного населения, это было показателем «прогресса». Параллельно с этим возрождением национальной гордости идет спад влияния России, который поражает. Русские бабушки, пытающиеся продать различные безделушки, представляют собой весьма печальное зрелище, поскольку они лишись связи с постсоветским обществом и у них нет будущего в этой новой стране.
(Аноним)

«В воздухе, несомненно, витает оптимизм»

В сентябре этого года я возглавила первую группу иностранных журналистов, отправившуюся в Узбекистан. Министерство иностранных дел выдало нам девять журналистских виз, включая пять виз для британских журналистов. Такого прежде никогда не случалось. Ташкент стремительно развивается, наконец скидывая советские оковы и превращаясь в современный мир. Начавшаяся недавно экономическая и политическая либерализация начала привлекать необходимые инвестиции и такие бренды, как Hyatt Regency. В воздухе, несомненно, витает оптимизм, и настоящее время в обществе формируется прослойка молодых, образованных и довольно космополитичных людей, которые хотят, чтобы Узбекистан — и Ташкент — принимал активное участие в международных делах.
(Софи Ибботсон)

«Торговые центры одерживают победу в соревновании»

Я жил в Алма-Ате, бывшей столице и крупнейшем городе Казахстана, более 25 лет, и я до сих пор продолжаю часто туда ездить. Этот город постоянно меняется, но самыми заметными стали изменения, произошедшие недавно. Пока Европа постепенно отказывается от неэкономичного частного автотранспорта в пользу райдшеринга, электрокаров и велосипедов, Алма-Ата избавляется от трамваев. Многие улицы превратились в скоростные магистрали с односторонним движением, чтобы можно было справиться с ростом объемов автотранспорта. Люди все чаще проводят свое свободное время внутри помещений: в своих автомобилях, домах, в гигантских магазинах или на фудкортах. Велосипедные дорожки и пешеходные зоны тоже понемногу строятся, но торговые центры одерживают победу в этом соревновании.
(Евгений Савойский)