Панельные дома и заброшенные промзоны — в прошлом. Сегодня Россия избавляется от советского наследия, переустраивает города, но при этом власть определяет, что хорошо для народа. Слово «градостроитель» уже не воспринимается в стране как ругательство. Самым ярким символом нового городского комфорта стал парк «Зарядье» рядом с Кремлем, который критики называют памятником путинской эпохи.

Улица Строителей, дом 25, квартира 12. Вообще-то такой квартиры на самом деле нет. Но улица Строителей с ее многоэтажными домами существует до сих пор практически в каждом российском городе. Она стала символом единообразной жизни в одинаковых по виду домах с одинаковой по виду мебелью. Все было однотипным — в Москве, Новосибирске, Владивостоке. Символом улица стала благодаря уже ставшему культовым фильму о любви «Ирония судьбы» советского режиссера Эльдара Рязанова.

О любви эта снятая в 1975 году комедия повествует лишь частично. Скорее это тонкая пародия на архитектурное однообразие реального социализма. Безликие многоэтажные коробки размножаются на заводах, обретают ноги и как солдаты шагают в коммунистический мир. Так это показано в короткой анимационной вставке в начале двухсерийного фильма, этим как бы объясняется принцип советского градостроения, согласно которому строятся миллионы квадратных метров жилья по заданию коммунистической идеологии. Жилье дополняется просторными площадями для парадов, репрезентативными зданиями для партийных органов и монументальными памятниками социалистическим героям.

Бетонное однообразие

Только в Москве 80% всех строений — продукты промышленного домостроения. Первые советские серии жилых домов абсолютно не отличались друг от друга, и именно это обстоятельство прекрасно используется в фильме Рязанова: там житель Москвы по ошибке попадает в тогдашний Ленинград, открывает своим ключом дверь квартиры 12 дома 25 по улице Строителей и думает, что попал к себе домой. В гротесковой форме показано бетонное однообразие тогдашней архитектуры.

Часто города возникали вокруг промышленных предприятий, сиюминутная функциональность определяла облик городов. Так было, пока Советский Союз не распался и старые правила утратили свою актуальность, в том числе и в городском строительстве. Возводить постройки — подчас весьма безвкусные — стали там, где было свободное место, и делали эти люди, действующие по принципу: «Делаю, что хочу». В результате бесконтрольной застройки возникли городские ландшафты, выглядящие так, как будто великан во время какой-то игры расставил тут здания в хаотичном порядке.

Это — архитектурное наследие, с которым российские города после семидесяти лет коммунизма и последовавших за ним нескольких лет дикого капитализма пытаются сейчас как-то разобраться. Государство возвращает систему в города. Оно хочет освободить их от имиджа грязных промышленных центров и пытается создать там на основе генеральных планов жизненные пространства европейского типа, которые ответственные лица — несмотря на все политические разногласия с Западом — рассматривают как пример для подражания. «Мы прыжком преодолеваем наше прошлое», — сказал мэр Москвы Сергей Собянин на недавнем Московском урбанистическом форуме, на который вот уже несколько лет приглашаются градостроители из разных стран. Собянин, седовласый аппаратчик, переведенный из сибирской Тюмени в Москву, любит представлять Москву остальной части страны как образец градостроительного развития в новой России.

«Градостроитель» — это уже не ругательство

Создание общественных пространств объявлено по всей стране темой номер один. Даже в малых региональных городах речь идет о некой «переплавке» городского пространства, а заодно и сознания людей. В Перми, бывшей когда-то из-за оборонных предприятий закрытым городом, сегодня фабрики переоборудуют в креативные центры и пытаются приблизить город к воде. В Челябинске на южном Урале происходит то же самое. Даже в таких городах как Выкса, расположенном недалеко от Нижнего Новгорода и где живет немногим больше 50 тысяч человек, на территории бывшего металлургического завода организуется фестиваль искусств. Урбанистические инициативы, такие как «Живые города» или «Бюро добрых дел», предлагают городским администрациям свои услуги по санации городского пространства.

Стремительно развиваются большие города. Отцы города любят называть эти изменения «дополнительной реальностью». С 2011 года в Москве было перепахано столько, что в русском языке даже возник новый глагол «собянить» по имени мэра. Оно означает приблизительно «придавать городу суперсовременный вид, не спрашивая народ, что он по этому поводу думает». Парки полностью санируют, по программе реконструкции улиц почти 400 улиц перестроены и расширены, возникли многочисленные пешеходные зоны, многие из них имеют доступ к Wi-Fi и розетки для подзарядки мобильных устройств, открыты уличные кафе. Московское метро обрело в последние годы 64 новых станций, открыто Центральное транспортное кольцо вдоль бывшей кольцевой железной дороги с оборудованными кондиционерами поездами и отделениями для велосипедов. Все большей популярностью пользуется кар-шеринг. Прокладывают новые велодорожки. Парк московских автобусов, трамваев и троллейбусов обновлен на 90 %. На старых фабриках и заводах возникают помещения для художников, а в ранее заброшенных промзонах — новые жилые кварталы.

Николай Матушевский открыл в 2009 году на бывшем хрустальном заводе имени Калинина на северо-востоке Москвы дизайн-фабрику «Флакон Икс» — популярное место для выставок и стартапов. Его сотрудники продвигают идеи фабрики в регионы. Правда, пока только до Урала. «Расстояния и разница во времени затрудняют подключения местных организаций к нашей сети», — говорит Ярмощук. На территории автомобильного завода ЗИЛ на юге Москвы площадью в 300 гектаров до 2020 года должны быть снесены три четверти заводских построек. На их месте будет построен комфортный город в городе для 30 тысяч жителей. Там, где раньше делали грузовики, возникнут современные квартиры и большие парки. Это — хорошо принятый обществом пример переориентации промышленных зон, 20 % которых даже в Москве расположены в центральной части города. И в России сейчас охотно говорят о перепланировке пространств, при которой не стирают следы упадка, а придают им новое значение. Советская типизация уступает место новому дизайн-коду, который подчеркивает индивидуальность и таким образом создает новую типизацию.

О «комфортной среде обитания» с некоторых пор говорит и российский президент Владимир Путин. Московский мэр Собянин заявляет, что он и его команда «больше не работают для фабрик и заводов, а для человека». Даже если этот человек в начале преобразований играл второстепенную роль. «Сначала все жалуются, а в конце говорят, что все прекрасно и приятно».

Радикальное обновление

В преодолении постсоветского прошлого проявился советский принцип: государственная власть определяет, что хорошо для народа. Так, построенные в эпоху Хрущева панельные дома были признаны непригодными для жилья, и Москва разработала гигантскую программу их сноса и назвала ее «реновацией»: десятки тысяч похожих на коробки построек 60-х годов ежегодно сносят, людям обещают более комфортабельные квартиры — конечно, скорее, на окраинах города. Жалобы принимают к сведению, но на них не реагируют. Городская администрация упорно проводит свою программу в жизнь. Государство идет на любые расходы, чтобы вымести все старое. Радикальное обновление и в сегодняшней России возможно лишь через сильные централизованные структуры власти.

Самым ярким символом противоречия между новым комфортом, свободой и открытостью, с одной стороны, и контролем и предопределенностью, с другой, стал открытый год назад парк «Зарядье» рядом с Кремлем. При Сталине Зарядье, бывший район ремесленников-евреев, сравняли с землей, там планировалось возвести самый высокий небоскреб города, так называемую «восьмую сестру», в сталинском «кондитерском» стиле. Эти маниакальные планы осуществлены не были, в конце 60-х годов тут возникла гигантская — самая большая в Европе — гостиница «Россия» с тремя тысячами номерами на 21 этаже.

После ее сноса 12 лет назад тут зияла дыра — позорное пятно, с точки зрения власть предержащих. При Собянине самая дорогая земля в городе обрела новое лицо — и многие воскликнули «Вау!» Споры о том, что ландшафт на этом почти сакральном месте трансформировали именно американские архитекторы, уже давно забыты. В парке на участке в 13 гектаров осуществлена концепция, согласно которой тут воссоздана в малом формате вся Россия. Но в то же время парк стал как бы отражением политики страны: государство сделало вам прекрасный подарок, скажите «спасибо» и не жалуйтесь.

Селфи для себя и Кремля

В парке представлены четыре зоны вегетации, деревья и травы привезены со всей страны, по участку проложены пешеходные дорожки, мост, ведущий в никуда, висит над Москвой-рекой и открывает необычный вид на город, прежде всего на Кремль. За сумму, эквивалентную 200 миллионов евро, тут возник образец дикого урбанизма, в котором существует все — естественное и искусственное, старое и новое. Даже такой символ скрытой от глаз власти как Кремль воспринимается здесь как красивая группа церквей за ветками берез. Парк призван вызывать эмоции, критики называют его памятником путинской эпохи, которая часто делает ставку только на эмоции. По мнению архитекторов, наблюдавших за осуществлением проекта с начала до конца, это место — врата в рай и в то же время в ад.

В «Зарядье» — слово означает место «за рядами» и одновременно звучит похоже на русский глагол «заряжать» — конструируется новая московская идентичность. По мнению культуролога Михаила Муравского из Лондонского университета, в данное время работающего в московской Высшей школе экономики, «Зарядье» — это призма, в которой отражается город эпохи Собянина. Его студенты, показывающие сейчас свои работы в московском музее архитектуры имени Щусева, рассматривают парк как нечто, олицетворяющее собой декоративную демократию, и считают его идеальным местом для селфи, где стремление к самовыражению каждого отдельного человека сливается с идеологией государства. План радикального преобразования удался на славу.