Для остальной части мира Чернобыль — мертвая зона. Для Ивана Ивановича Чернобыль — родина. Он живет в своем селе один, куры — вот и вся его компания. Мы побывали в гостях у человека, который не захотел уезжать.
Иван Иванович осторожно откладывает топор, садиться на колоду, на которой он только что колол дрова и высмаркивается. Сидит, скрючившись: болит спина, особенно когда он не двигается. «Моим костям нельзя отдыхать», — говорит он. У него лицо человека, живущего под открытым небом. На старике — сапоги на теплой подкладке, шерстяные штаны, теплая куртка, широкая шапка. В Парышеве, селе на севере Украины, этот апрельский день выдался прохладным. Когда-то тут жила тысяча человек, сегодня же царит призрачная тишина, если только Иван Иванович не рубит дрова, не сморкается или не гоняет кур.
Парышев находится в 30-километровой зоне отчуждения вокруг четвертого энергоблока атомной электростанции в Чернобыле. В ночь на 26 апреля 1986 года, в пятницу, 33 года назад, во время испытания оборудования что-то пошло не так, произошел взрыв и выброс радиации. Местность в непосредственной близости от АЭС была заражена сильнее всего, и власти в первые же дни эвакуировали 116 тысяч человек. Так возникли города-призраки, покинутые деревни и села. Вскоре местность вокруг АЭС приобрела печальную известность по всему миру как зона смерти. Но только не у тех, кто захотел сюда вернуться и жить дальше.
История Иваныча: как он пережил катастрофу
Иван Иванович — один из таких возвращенцев, тут их называют самоселами. Его история — не о катастрофе, а о том, как он ее пережил. Трагедией для Ивана Ивановича стал не взрыв на Чернобыльской АЭС, а утрата родины. За право вернуться ему пришлось побороться. Он рассказывает об этом, присев на деревянную колоду, — все-таки дал немного отдыха костям. Его рассказ — это не точная хроника событий, а воспоминания 83-летнего человека, живущего в одиночестве, в окружении пустых домов и заросших бурьяном подворий.
Сначала жители села услышали хлопок, потом увидели облако. Без паники, успокаивало их начальство, Парышев не пострадал. «Но затем жители соседних сел стали жаловаться: чего это нас заставляют уезжать, а им можно остаться? Так что пришлось уезжать всем». Через шесть дней после аварии приехали за Иванычем и его семьей. Разрешили взять с собой только самое необходимое. Скот забили и закопали. Целый год их перевозили с места на место. А они хотели только одного — вернуться домой.
Наконец, спустя полтора года, они с женой вернулись в дом, который сами построили в 1958 году. В нем Иваныч живет до сих пор. Они не обращали внимания ни на предупреждения, ни на запреты. Просто взяли и остались, как и 1,5 тысяч других самоселов в зоне. Но жизнь уже никогда не была прежней. Соседские дома стояли пустые, электричество давали только время от времени, поля больше не обрабатывали. Иваныч, который до аварии был инженером в колхозе, где считался непревзойденным мастером по ремонту машин, начал работать на АЭС: уцелевшие энергоблоки функционировали вплоть до 2000 года. Он стал охранником, платили хорошо.
Продукты проверяют регулярно
Парышев находится в своеобразном углублении, радиоактивное облако прошло мимо, радиация сюда не добралась, говорит Иваныч: «Жизнь тут тихая и мирная». Воду он берет из колодца в саду. На грядках растит помидоры, огурцы и картошку. В сарае кудахчут куры.
Два раза в году приезжают люди, проверяют продукты на радиоактивность, еще ни разу никаких претензий у них не было.
Жена Ивана Ивановича Мария, ребенком перенесшая голод и в 1940-х годах спасшаяся от нацистских оккупантов, умерла три года назад в возрасте 78 лет.
Иваныча навещают два раза в месяц
Не одиноко ли ему? Нет, говорит Иваныч: один из двоих сыновей живет в Киеве, в двух часах езды на машине. Он приезжает к отцу раз в две недели. Внуков в охраняемую зону не пускают, Иваныч видит их, только когда отправляется в Киев показаться врачу. Иногда к нему заглядывают пожарные, работающие в селе. Раз в неделю приезжает автолавка с продуктами. Если приезжает.
Ну и туристические группы вдобавок. Раз в пару дней тут останавливается автобус, туристы заходят в кирпичный домик Иваныча, фотографируют или снимают на камеры его убогую обстановку, каменную печку, рекламный плакат с красным БМВ на стене. На улице снимают жутковатые соседские дома и, если повезет, кабанов и других животных, чувствующих себя вольготно в этом безлюдном пространстве. Туристы привозят то, что Иваныч не может вырастить на огороде: колбасу, лимонад, сладости. Их счетчики Гейгера молчат, никакой особенно высокой радиации.
Иван Иванович стал своеобразным экспонатом. Туристы не понимают, как кто-то мог добровольно возвратиться в Чернобыль. А он не понимает, как можно без борьбы отказаться от своего дома.
Прежде всего пожилые люди не захотели тогда начинать жизнь заново в другом месте. Многие из вернувшихся за прошедшие годы умерли. Сегодня в зоне живут приблизительно 120 самоселов. «Я замечаю, что старею», — говорит Иваныч. Машину он недавно продал. Он останется здесь.
