Примечание: автор Тилл Майер в мае 2019 года сопровождал военнослужащего по имени Вадим, затем написал этот репортаж. По данным журнала «Шпигель», в прошедшие дни Вадим погиб на фронте. Текст публикуется в его первоначальной форме.
Яхт-клуб был лучшим местом на пляже. Белое кирпичное здание с бассейном внутри, огромное панорамное окно с видом на море. Яхт-клуб не вписывался в бюджет, которым Вадим располагал в 2011 году. Будучи электриком на стройке, он был вынужден экономить в период отпуска. «Широкино было то, что нужно. Не такое дорогое место, как Одесса или Крым. У нас были небольшие и недорогие комнаты для моей жены, меня и 15-летних близнецов», — рассказывает 47-летний мужчина.
Затем он обходит бассейн, в котором уже давно нет воды. Кирпичи, доски, куски стен лежат внутри. Панорамное окно в результате обстрела разбилось на тысячи маленьких осколков. Они скрипят под ногами младшего сержанта, когда он ступает по ним тяжелыми сапогами. В отблесках встречного света появляются невероятные обрывки теней, видны очертания автомата Калашникова.
Морской курорт Широкино во время войны превратился в поле боя, а затем — в город-призрак. Вадим — проводник через переулки с развалинами. «Широкино создавалось для семейного отдыха. Здесь нет масштабных развлечений, можно было взять лодку напрокат. Подростки катались на воде на огромном «банане»», — вспоминает он. Затем мы идем на пляж. 47-летний Вадим хочет показать свой любимый ресторан. Песок мягко проседает под ногами, природа вернула себе часть былого морского курорта.
Ресторан занимает два этажа — желтый кирпич, разбитые стекла, темные просветы в окнах. «С ума сойти, здесь мы сидели и ели рыбу на гриле», — говорит Вадим и качает головой. И все же рыба на гриле снова в меню Вадима и его товарищей. Они заняли позицию в одном из домов в длинном ряду. Внутри голые стены, мебель давно растащили или разрушили.
Мужчины сделали из пластиковых бутылок поплавки, которые удерживают сеть. За пределами зоны солдаты предпочитают не заходить в воду. Течение может приносить мины. Еще за многие километры до Широкина стоят предостерегающие таблички. «Нужно быть внимательным. В развалинах могут все еще находиться взрывные устройства», — говорит Вадим. Неразорвавшиеся снаряды, растяжки и близко расположенная линия фронта, о возвращении жителей в Широкино речи сейчас быть не может.
Идем дальше. Мимо гаражей с выгоревшими лодками.
Военный поворачивает направо в переулок. По обе стороны — здания с квартирами для отдыхающих, от взрывов частично повреждены крыши. В самом центре отчаяния стоит кресло. Вадим падает в него. «Все они приезжали сюда в отпуск, со всей Украины, а также из близлежащих регионов России. Кто мог тогда подумать, что может произойти такое?», — говорит он, сидя с самозарядной винтовкой на коленях.
«Мы воюем почти каждую ночь»
«С моим отцом ситуация похожая. Он воевал в Афганистане в Красной армии (так в тексте — прим. ред.), сейчас он на пенсии, живет в Москве». Об этом рассказывает капитан Александр, мускулистый мужчина, на вид ему лет 50. «Я сражаюсь не против людей России, а против политики Путина. Она же стоит за всем этим безумием», — говорит офицер.
Теперь он показывает нам Широкино. Сначала церковь, окрашенная в синий цвет штукатурка, блестящая золотая крыша, и здесь тоже разбито окно. Церковь относится к Московскому патриархату. Кресты и алтарь исчезли, на стенах внутри нарисована свастика. В подвале по-русски написано: «Церковь дает свет только тогда, когда она горит». И тоже свастика рядом, знак 88 и СС как руна. «Это были сепаратисты», — уверен Александр. Но могли быть также и украинские бойцы. То, что, например, в бывшем добровольческом отряде «Азов» много правых радикалов, не секрет.
В нескольких сотнях метров проходит узкая дорога через заброшенные крестьянские и рыбацкие дома. Наверху расположена бывшая школа. Сепаратисты оборудовали там траншеи и оттуда стреляли по украинским войскам. Позади осталась груда развалин. Менее чем в двух минутах ходьбы находится детский сад, он также сильно поврежден. Даже на детской горке пробоины от снарядов. Внутри раскрытые раскраски и игрушки, как будто дети вот-вот вернутся, если бы на всем этом не было десятисантиметрового слоя пыли и грязи. Над комнатой дошкольной подготовки разорвана крыша от удара гранаты. «Что за безумие», — говорит Александр.
Затем идем дальше, к нынешней линии фронта, через пустынные улицы. В гостевом доме висят свадебные декорации. Украинским соединениям в 2015 году удалось выбить врага из этого населенного пункта, сейчас военные находятся в окопах на окраине. Тишина целый день. «Но мы сражаемся почти каждую ночь. Они чаще всего стреляют из пулеметов, автоматов Калашникова и минометов. И танки задействовали», — говорит молодой солдат и показывает на руины.
Повсюду разрушения
Александр ведет нас назад. Большой гостиничный комплекс, четырех и пятиэтажные постройки из красного кирпича. В одном здании на входе лежит разбитая гитара, стены черные от копоти. Александр поднимает с пола в соседней комнате ворох бумаг. Ваучеры для гостей — с точным расписанием, когда завтрак, обед, полдник, культурная программа. Отбой — в 23 часа. Под ногами скрипят обломки, когда Александр поднимается на верхние этажи. «Это здание было опасным местом, отсюда велся обстрел вражеских позиций», — рассказывает офицер.
На улице перед зданием нас согревают лучи вечернего солнца. Затем на мобильный телефон Александра приходит СМС: «Добро пожаловать в Россию», — сообщает провайдер. Офицер показывает СМС, видно, что он раздражен. Он хочет сделать все, чтобы это предотвратить.
