Карантин для двадцатимиллионной городской агломерации в самом сердце страны, больше похожий на блокаду — с засыпанными тоннелями и вооруженными полицейскими на блокпостах. Строительство за две недели в чистом поле двух новых госпиталей на тысячи коек. Беспрецедентные ограничения возможностей перемещаться по стране и за ее пределами, введенные Пекином для значительной части 1,4-миллиардного населения в самый разгар новогодней миграции. Спешно созданный штаб по борьбе с эпидемией, в который вошли высшие руководители партии и государства.
Китай борется с распространением нового коронавируса столь жестко, что складывается ощущение, будто истинные масштабы эпидемии куда больше, чем свидетельствуют официальные данные, а власти КНР в свойственной им манере просто скрывают правду от сограждан и внешнего мира. В реальности решительность действий Пекина объясняется накопленным опытом борьбы со вспышкой атипичной пневмонии в 2002 году, наличием у режима уникальной возможности мобилизовать колоссальные ресурсы в кратчайший срок, а также высокой политической ценой, которую Компартия и ее лидер Си Цзиньпин могут заплатить, если им не удастся быстро справиться с распространением вируса.
Заразила жаба гадюку
Одиннадцатимиллионный город Ухань (武汉), ставший очагом распространения вируса (для него даже не успели придумать название, а код 2019-nCoV означает «новый коронавирус, обнаруженный в 2019 году»), находится в самом центре Китая. В этой части страны популярны продуктовые рынки, где можно купить на мясо самых разных экзотических животных — от змей и летучих мышей до коал и дикобразов.
Исторически в центральном и южном Китае не хватало источников животного белка, поэтому его жители ели любых животных и пресмыкающихся, которых могли поймать. Кроме того, свою роль играет и магическое мировоззрение — мясо экзотических животных в народных представлениях наделяется особыми свойствами вроде укрепления здоровья и повышения потенции. Животный белок китайцы уже почти полвека получают преимущественно из свинины, рыбы и курицы, однако рынки с экзотическими съедобными тварями никуда не делись.
Китайцы предпочитают покупать будущее украшение стола еще живьем и убивать в домашних условиях, поэтому на подобных рынках в тесных клетках содержатся по соседству животные, пресмыкающиеся и птицы, которые никогда бы не смогли встретиться в дикой природе. Многие из них — носители различных вирусов и заболеваний, которые в обычных условиях ограничены определенным видом и не передаются человеку. Однако на рынке, где каждой твари по паре, летучая мышь может покашлять на виверру или коалу — вирусы мутируют и в какой-то момент начинают распространяться среди людей.
Примерно по такому сценарию развивался вирус атипичной пневмонии (SARS), охвативший Китай и перебросившийся в другие страны мира в 2002-2003 годах. Тогда очагом эпидемии стала провинция Гуандун (广东), жители которой, как шутят сами китайцы, «едят все на четырех ногах, кроме столов, все, что летает, кроме самолетов, и все, что плавает, кроме лодок». Спустя 17 лет центром распространения коронавируса, возможно, стал похожий рынок «Хуанань» (武汉华南海鲜市场) в центре Уханя. Первый известный случай 2019-nCoV был зафиксирован еще 8 декабря 2019 года, и большая часть подхвативших новый вирус были так или иначе связаны (с этой точкой зрения согласны не все ученые) с этим рынком, который власти закрыли 1 января. Масштабы проблемы пока оценить сложно — и у китайских властей, и у внешних наблюдателей по-прежнему мало данных. По состоянию на 28 января зафиксировано 4597 случаев заражения вирусом, 106 человек умерли. Наличие вируса подозревают у 6973 человек в 16 странах мира. Эти цифры быстро меняются, а вместе с ними меняется карта распространения вируса и оценки его смертоносности. Пока ученые считают, что инкубационный период 2019-nCoV — две недели, в течение которых симптомы никак не проявляются, но инфицированный человек уже может заражать других людей. По оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), носитель уханьского вируса в среднем заражает 1,4-2,5 (по другим данным, до 4) человека. Для сравнения: носитель вируса атипичной пневмонии заражал от 2 до 5; вируса Эболы — 1,5-2,5; кори — 12-18. Уровень смертности от 2019-nCoV пока не превышает 3%, тогда как от SARS умирали 10% заболевших, а от близкого по типу ближневосточного респираторного синдрома — более 30%. Совокупность этих данных, по мнению ВОЗ, пока не говорит о наличии глобальной чрезвычайной ситуации.
Работа над ошибками
Нынешний кризис многим напоминает эпидемию атипичной пневмонии 2002-2003 годов — и из-за родственности вирусов (они схожи на 79,5%), и из-за возможного источника заболевания. Однако на этом сходства заканчиваются.
В самом Китае реакция властей на ту эпидемию считалась неэффективной и полной управленческих ошибок — именно поэтому она стала объектом многолетней внутренней рефлексии системы. Сейчас руководство КНР делает все, чтобы избежать основных ошибок семнадцатилетней давности.
Первой и главной ошибкой при борьбе с SARS стало сокрытие информации об эпидемии внутри системы. Когда в ноябре 2002 года появились первые заболевшие, местные чиновники, опасаясь за свою карьеру, несколько месяцев не передавали информацию руководству страны. Власти на местах полагали, что имеют дело с небольшой локальной эпидемией, болезнь с пугающей скоростью распространялась по всему Китаю и за его пределами. Когда информация дошла до Пекина в начале 2003 года, локализовать болезнь было уже невозможно. Во многом кризис коммуникации внутри правительства был связан с тем, что в Китае тогда вовсю шел транзит власти. В начале ноября 2002-го на XVI съезде КПК верховные посты в партии перешли новой команде во главе с генсеком Ху Цзиньтао (胡锦涛), а передача государственных постов, включая должности в Госсовете (правительстве), состоялась лишь в марте 2003-го по итогам сессии Всекитайского собрания народных представителей. В итоге эпидемия застала систему в дезорганизованном состоянии: даже когда информация о масштабах бедствия достигла высших руководителей страны, дать эффективный ответ получилось не сразу. Тот кризис показал, что китайская вертикаль власти хорошо работает «сверху вниз», когда нужно отдать приказ и обеспечить его исполнение, однако горизонтальные связи между ведомствами и регионами слаборазвиты. Например, медики из разных регионов не могли обмениваться информацией из-за того, что данные о ситуации в Гуандуне долгое время оставались секретными. В первые месяцы у Государственного комитета по делам здравоохранения и планового деторождения КНР (国家卫生和计划生育委员会) даже не было информации о количестве заболевших — настолько децентрализованной оказалась система.
Боролся с SARS и близкий друг Ван Цишаня — партсекретарь 57-миллионной провинции Чжэцзян (浙江) товарищ Си Цзиньпин. Сейчас Ван Цишань — один из главных советников китайского лидера. Во время первого срока Си (2012-2017) Ван возглавлял Центральную комиссию по проверке дисциплины (中央纪委). Он стал архитектором антикоррупционной кампании, которая позволила Си Цзиньпину провести беспрецедентную консолидацию власти. Из-за ограничений по возрасту на XVIII съезде Ван не попал в состав Политбюро, однако получил должность вице-председателя КНР и по-прежнему близок к верховному лидеру. Советы опытного Ван Цишаня, вероятно, влияют на стратегию Пекина по борьбе и с нынешней эпидемией.
В свое время одной из новаторских мер Ван Цишаня стала беспрецедентная открытость по вопросу борьбы с вирусом — в общении как с рядовыми гражданами, так и с отечественными и иностранными журналистами. Изначально руководство КНР старательно скрывало информацию, а центральные СМИ прямо врали, будто ситуация находится под контролем и здоровью китайцев ничто не угрожает. Решительные меры вроде карантинов не вводились из опасений, что это может привести к панике. Своевременное сотрудничество с международными экспертами могло бы помочь остановить эпидемию быстрее, но китайские власти, наоборот, препятствовали работе ВОЗ: откащывались вовремя предоставлять биологические пробы, результаты тестов или информацию о пациентах.
В этих условиях для населения важным источником информации стали переводы алармистских статей из иностранных СМИ, которым доверяли больше, чем сообщениям официальной печати. Разумеется, все это лишь усиливало панику, и только информационная открытость вроде мер, которые обкатал в Пекине Ван Цишань, наладивший практику ежедневных публичных брифингов о ситуации с SARS, помогла успокоить население. Дейстаия Пекина в нынешней ситуации показывают, что работа над ошибками была проведена и вся стратегия борьбы с эпидемией строится исходя из учета прежнего опыта. Судя по всему, в самом начале развития эпидемии власти провинции Хубэй (湖北), центром которой является Ухань, также пытались скрыть информацию от населения и начальства. По крайней мере, 1 января в Ухане были арестованы восемь блогеров, которые писали о распространении нового смертоносного заболевания. Сразу же после этого действия властей резко изменились — информация о ситуации дошла до Пекина, и власти с размахом принялись за решение проблемы. Уже первые шаги в борьбе с инфекцией показывают, что сейчас китайская система подготовлена к подобным кризисам намного лучше, чем два десятилетия назад. Основной мерой борьбы с распространением вируса стал карантин, в который власти КНР помещают целые города. Первым стал эпицентр распространения — Ухань. 23 января власти закрыли город для авиасообщения, поезда проходят его без остановок, автомобильные дороги перекрыты полицией (исключение делается для обладателей специальных пропусков), а въезды в некоторые тоннели были специально засыпаны. В самом городе ограничено движение общественного транспорта, сервисы вызова такси централизованно отключены. Власти отменили все праздничные мероприятия, где возможно скопление людей (сейчас подобный запрет действует в большинстве крупных городов КНР). Вскоре зона карантина была расширена еще на несколько близлежащих городов (сейчас в ней находится почти 60 млн человек). Были отменены все туристические поездки как внутри страны, так и за пределы КНР. По сравнению с прошлым годом количество поездок внутри Китая в первый день нового года по лунному календарю сократилось на 28,8%, во второй — на 63,2%. Стремление Пекина оградить эпицентр вируса карантином и ограничить передвижение внутри КНР понятно. В ночь на 25 января в Китае отмечался Новый год по лунному календарю, Праздник весны (春节). По традиции его принято отмечать на своей малой родине в кругу родных, поэтому в канун праздника весь Китай приходит в движение.
В КНР как минимум 200 млн «рабочих мигрантов» (民工) из села, которые приезжают на заработки в города. Едут домой не только они, но и студенты, и представители среднего класса, родственники которых живут в родной провинции, — мобильность людей в современной КНР сродни американской. За месяц «весенней миграции» (春运) поезда перевозят более 440 млн пассажиров, а самолеты — еще около 80 млн человек. Учитывая, что Ухань — один из главных транспортных узлов в самом сердце страны, вирус мог бы разлететься по всему Китаю за считаные недели. Именно этим объясняется беспрецедентный размах карантина и та жесткость, с которой центральные власти его вводят. Китай — единственная страна мира, где режим не только может пойти на такие меры без оглядки на права человека, но и обладает достаточными для этого ресурсами, бюрократическими и силовыми механизмами. На фоне беспрецедентного карантина власти КНР позаботились и о том, чтобы все могли получать максимально достоверную информацию. Официальные СМИ вроде газеты «Жэньминь жибао», главного рупора партии, агентства «Синьхуа» и центрального телевидения сообщали об эпидемии крайне аккуратно. Однако в Ухань оперативно приехали журналисты китайских коммерческих СМИ вроде Caixin (财新), The Paper (澎湃新闻), которые действуют гораздо более оперативно и меньше цензурируются. Как отмечает Мария Репникова из Университета Джорджии, ведущий исследователь китайских неофициальных СМИ, именно в кризисные ситуации такие СМИ становятся главным источником информации, пользующимся наибольшим доверием. Помимо этого, власти не препятствуют работе в Ухане и иностранных корреспондентов. В итоге твиттер-аккаунты Тома Хэнкока из Financial Times или Криса Бакли из The New York Times — едва ли не самое успокаивающее, что можно найти в информационном пространстве для людей, не читающих по-китайски. Иностранные корреспонденты методично документируют все проблемы оказавшегося в чрезвычайной ситуации города: шок, который испытали госпитали в первые дни паники, и постепенную нормализацию карантинного состояния — полные прилавки магазинов (продукты в Ухань завозят централизованно) и таблички с заверениями, что цены подниматься не будут (местные власти выпустили специальное распоряжение на этот счет).
В условиях, когда Си Цзиньпин централизовал власть и сконцентрировал в своих руках беспрецедентные полномочия, реакция на нынешнюю эпидемию может стать одним из главных тестов на устойчивость этой властной конструкции и проверкой его эффективности как руководителя.
25 января, в первый же день нового года по лунному календарю, высшая власть Китая постаралась показать всем, насколько серьезно она относится к эпидемии. Постоянный комитет Политбюро ЦК КПК провел расширенное заседание, семиминутный ролик о котором показали по центральному телевидению. В своей речи Си дает указания по борьбе с эпидемией, а также подчеркивает особую роль партии — его речь обращена прежде всего к партийным кадрам.
Для координации усилий создана малая рабочая группа во главе с премьером Ли Кэцяном (李克强) — в российских условиях это был бы аналог чрезвычайной правительственной комиссии. При этом в состав рабочей группы помимо вице-премьера по социалке Сунь Чуньлань (孙春兰) вошли среди прочих: глава Секретариата ЦК КПК Ван Хунин (王沪宁), глава отдела пропаганды КПК Хуан Куньмин (黄坤明), министр общественной безопасности Чжао Кэчжи (赵克志) и глава МИД Ван И (王毅). Если бы подобный орган создавался в России, это означало бы, что помимо профильного «социального» вице-премьера Татьяны Голиковой и главы Минздрава в такую комиссию включили бы главу президентской администрации Антона Вайно, его первого заместителя Алексея Громова, курирующего пропаганду и СМИ, главу МВД Владимира Колокольцева и главу МИД Сергея Лаврова. Состав штаба говорит о том, что Пекин озабочен не только медицинскими, логистическими и правоохранительными аспектами борьбы с кризисом, но и реакцией международного сообщества, а также коммуникационной стратегией вовне и внутри. Так, 27 января вокруг МИДа КНР образовалась пробка из посольских машин различных стран, представителей которых позвали туда на срочное совещание по поводу вируса.
Состав чрезвычайного штаба по борьбе с эпидемией дает возможность Си Цзиньпину выдвинуть на передовую премьера Ли Кэцяна и переложить часть ответственности за развитие ситуации на других руководителей партии и государства. Но все же львиную долю ответственности он берет на себя — в сообщении «Синьхуа» специально подчеркивается, что группа создана по инициативе Си и будет руководствоваться его идеями, высказанными на экстренном заседании Политбюро. Если война против вируса будет выиграна с минимальными потерями, для Си это станет одной из важнейших политических побед за время нахождения у руля страны и станет хорошим оправданием, почему он консолидировал власть и снял для себя ограничение на количество пятилетних сроков во главе партии и государства. Предсказать, обернется борьба с вирусом большим кризисом для режима или же, наоборот, поднимет популярность партии в народе, пока совершенно невозможно — эпидемия находится только в начальной точке, и многое будет понятнее в ближайшие недели. Пока что гнева удостоилось лишь местное руководство в Ухане — пользователи WeChat обсуждали, почему карантин был введен так поздно, зачем власти арестовали сообщавших о вирусе блогеров, а также возмущались, что чиновники горкома первые дни эпидемии провели на увеселительных мероприятиях по случаю Нового года. Мэру Уханя Чжоу Сяньвану (周先旺) уже пришлось извиняться в эфире CCTV и сказать, что он готов уйти в отставку за ошибки. Степень жесткости «разбора полетов» будет зависеть от развития ситуации, а также от расследования действий местных властей. Руководство наверняка хорошо помнит, что общенациональные катастрофы сплачивают население Китая ровно до тех пор, пока не выясняется, что количество жертв могло бы быть меньше, если бы не воровство и некомпетентность чиновников. Так было, например, в 2008 году во время землетрясения в провинции Сычуань (四川): расследование стало ударом по легитимности партии, поскольку в ходе него была вскрыта схема воровства на строительстве «сейсмоустойчивых» школ, которые во время землетрясения просто сложились, похоронив под собой сотни детей. В частности, именно этот эпизод, по признаниям художника Ай Вэйвэя (艾未未), превратил его из конформиста, зарабатывавшего во многом на сотрудничестве с режимом, в диссидента.
