"My name is Happiness", — представляется чернокожий молодой человек, которого от меня отделяет решетчатый забор. В данный момент сложно представить более не подходящее к ситуации имя, ведь Happiness по-английски означает "счастье".
"У меня отобрали телефон, моя семья, наверное, думает, что я умер, потому что я не связывался с ними много дней", — продолжает он. Его лицо выражает что угодно, но точно не счастье.
"Здесь очень холодно, я не могу спать по ночам, одеяло тонкое, из одежды у меня только эта футболка", — рассказывает Хэппинесс, который проделал путь до Литвы через Белоруссию из Камеруна.
Погода, действительно, стоит пасмурная. "Если бы я мог, я первым делом купил бы себе куртку", — на ломаном английском признает собеседник.
"Ты должен рассказать обо всем этом, нам нужна помощь", — заключает он, прежде, чем я убираю диктофон: это мое последнее интервью в лагере временного содержания нелегальных мигрантов в литовской деревне Рудининкай, где мы провели в четверг около пяти часов.
Наш путь начался ранним утром из центра Вильнюса. К 9 часам мы останавливаемся на перекрестке у сельского магазина. На заборе дома напротив вывешены плакаты с надписями на литовском языке: "Мы говорим нелегалам "нет" и "Стоп мигрантам в Рудининкае".
Магазин этот в населенном пункте с примерно 400-500 жителей — единственный, и народ в нем уже есть, но на общение местные жители не настроены. "Никаких комментариев", — твердо заявляет продавщица. "Отстань", — недовольно бросает зашедший за сигаретами мужчина. "Ничего вам не скажу", — отворачивается старушка. Водители грузовика, заскочившие в магазин, также немногословны.
И только женщина средних лет на велосипеде соглашается ответить на пару вопросов. "Главное, чтобы к нам не лезли, по домам не лазали. Я их не боюсь. Я никуда не вмешиваюсь, никого сама не видела, ни с кем не обсуждаю. Соседи говорят, что тут все спокойно, бояться нечего", — рассказывает женщина, представившаяся Яниной.
В это время на перекрестке появляются две фуры, на которые установлено что-то вроде строительных теплушек. Едем за ними по проселочной дороге через лес, пока не упираемся в шлагбаум у лагеря. У ворот стоят люди в форме с электрошокерами.
Джамал, Ахмад и другие
За забором раскинулись десятки палаток цвета хаки, на заборе тут и там сушится одежда, над палатками поднимается дым костров, одиночные жители курят и с любопытством смотрят на журналистов.
Черноволосый молодой человек говорит, что плохо понимает по-английски — в основном, говорит по-немецки. Тем не менее, удается выяснить, что ему 25 лет, он родом из Ирака, сюда приехал один. Его цель — попасть в Германию, где он уже жил раньше — пять лет во Франкфурте. Германия выслала его в Ирак, и он хочет попасть туда снова. Из Ирака в Белоруссию он прилетел самолетом как турист. От Минска до самой границы весь путь проделал пешком, уверяет он.
К нам подходят еще двое, один говорит по-английски довольно хорошо, он из Афганистана, зовут его Джамал. Джамал рассказывает, что самолетом из Афганистана прилетел в Таджикистан, там он встретился с контрабандистами, которые посадили его в большой крытый грузовик, поэтому дальнейший маршрут он не знает. Деньги контрабандистам за переправу платил его дядя, порядка 4-5 тысяч долларов. "Нам говорили что в лагере мы проведем 3-4 дня, а потом нас отведут на интервью, но никто не приходит", — говорит Джамал.
"Когда меня задержали в лесу, моя одежда была вся грязная, моя нога распухла и болит", — говорит он, демонстрируя конечность. Джамал уже сожалеет, что предпринял эту поездку.
"Мы знаем, что попасть в Европу непросто, но в нашей стране война и мы хотим выбраться оттуда, чтобы вести нормальную жизнь".
Постепенно людей вдоль забора выстраивается все больше, и каждый как мантру повторяет слова про стремление к нормальной жизни. "Мы хотим соблюдения прав человека": эту фразу мы услышим за день не менее, чем от десятка собеседников.
Как говорят сами обитатели, 90% людей в лагере — иракцы. Но есть здесь и беженцы из Ливии, Сирии, Египта, Индии, Пакистана, Афганистана и множества африканских стран.
Вот стоит Мозер из Ирана. "У нас в стране проблемы, — говорит он. — Поэтому мы ищем лучшей жизни".
Стоящий рядом с ним мужчина прикрывает голову капюшоном толстовки, а лицо — рукой. Он не называет своего имени, но говорит, что знаком с Эстонией: когда-то работал в Финляндии, а оттуда ездил в Таллинн — "за дешевым виски". Как он добирался до Литвы? Оказывается, в наши дни не нужны проводники и тому подобное, достаточно телефона с интернетом и приложения Google Maps. У него была туристическая виза в Белоруссию на 8 дней, он прилетел в Минск обычным пассажирским рейсом и сразу взял курс в направлении границы.
"Литва для нас — не страна мечты. Эстония и Литва — это бедные страны, мы не хотим оставаться здесь. И отношение людей к нам здесь очень плохое, не такое, как на Западе. Поверь мне, западные страны лучше, там другое отношение и поведение", — говорит он.
Дальше стоит группа африканцев — они прилетели из Камеруна, Нигерии, Мали и Ганы. На вопрос, зачем им это было нужно, они наперебой отвечают, что готовы жить где угодно, им просто нужна защита. "Когда у тебя в стране война, ты бежишь, чтобы оказаться в безопасности".
Все пятеро готовы остаться в Литве. "Why not", — почти срываясь на крик, говорит один, активно жестикулируя.
"Кто хочет в Германию — пусть, это их дело. Нас устроило бы и тут. Мы готовы тут работать или учиться, мы все были студентами, учились в университете у себя на родине, и готовы продолжать обучение", — уточняет его сосед.
Ахмад из Ирака, был военным, но теперь в Ираке очень небезопасно. "Моя семья была убита", — говорит он.
Следующим, прикрывая половину лица свитером, свою историю рассказывает 19-летний чернокожий парень из Африки. "В Камеруне — кризис, в моей семье многие умерли, я не мог там оставаться", — говорит он. Из Минска он ехал на такси до станци, название которой забыл. Затем он провел 4 дня в лесу. "Даже не знаю, было это в Белоруссии или уже в Литве, — признает он. — Потом полиция привезла меня сюда, я здесь живу уже месяц". В каждой палатке, по его словам, живет от 8 до 20 человек.
"Мы не знали что тут будет так ужасно, иначе выбрали другой путь", — говорит 22-летний иракец Тамар. Стоящий за его спиной 29-летний Мустафа, его земляк, говорит по-английски хуже, но кивает.
"Мы понятия не имеем, когда наша ситуация разрешится, и мы сможем попасть в Европу. Но мы знаем одно — если Литва решит вернуть нас, мы не останемся тут, мы убежим из лагеря. В ираке нас ждет смерть, — убежденно продолжает Тамар. — Мы думали, что Литва входит в Евросоюз, но здесь нет ничего европейского".
Рядом с ним стоит молодой парень в оранжевом свитере. Он говорит, что в Ираке был айтишником. Самый спокойный и рассудительный из сегодняшних собеседников, говорит, что семь европейских стран готовы принимать беженцев, и в основном, цели обителей лагеря связаны именно с этими странами. "Я готов подать заявление о статусе беженца, я заслуживаю нормального отношения, потому что я тоже человек. Если я останусь в своей стране, меня убьют. Там я буду в большой опасности". На вопрос, почему, он грустно улыбается: "Ты не смотришь новости?".
"Мы протестовали против плохого правительства, и теперь милиция убивает нас. Они вычисляют протестующих и убивают", — объясняет он. Чтобы добраться до Белоруссии он заплатил 800 долларов: за визу и билет. По нашей просьбе он расспрашивает стоящих рядом об их расходах: кто-то платил 1100, кто-то 800 долларов.
"Я знаю, что для Литвы это все впервые, и они не в состоянии справиться с ситуацией", — говорит он. Что он имеет в виду? Качество проживания, поставки воды и еды, медицинскую помощь. Тем временем по лагерю раздается гул, все взгляды устремляются в одну точку: мужчина лежит на земле навзничь. Товарищи впятером поднимают его и несут в сторону стоящей за забором машины скорой помощи. Врачебный осмотр длится пару минут, у ворот в это время активно жестикулируют друзья больного, уверяя пограничников и медиков, что тому необходима больница. Безрезультатно.
Рассказы обитателей лагеря словно становятся с каждой минутой все жалостливее. Многие говорят, что их семьи даже понятия не имеют, что с ними стало, потому что литовские власти забрали у них мобильные телефоны и не дают связаться с родными.
Один из иракцев говорит на вполне чистом русском языке. Его зовут Седжад, когда-то он учился здесь и даже успел выучить несколько сотен литовских слов. "Это как тюрьма, но в тюрьме ты хотя бы знаешь, когда выйдешь, а мы не знаем", — говорит он, добавляя, что у него тоже отобрали телефон. "Г**но здесь, а не жизнь", — подытоживает он.
В какой-то момент у забора собирается порядка 150 человек, они начинают скандировать "I want phone". На мгновение кажется, что ситуация выходит из-под контроля, и вот-вот начнется бунт. Но ситуация успокаивается, когда группа людей в красных футболках начинает раздавать еду. Каждый подходит к забору и получает пакет с едой. В нем — булка, печенье, банка горошка и банка кукурузы, лапша быстрого приготовления.
На вопрос, вкусная ли еда и достаточно ли ее, беженцы морщатся. "У себя на родине я ел рис, курицу, овощи. Я не могу есть такую еду. Горячей пищи мы не получаем, фруктов тоже не дают", — жалуется Хэппинесс. Он обхватил себя руками, ему явно холодно.
Мысль о побеге ему в голову не приходила, в отличие от ряда товарищей по несчастью. За пару дней до нашего посещения несколько человек пытались здесь перелезть через забор, в ответ военные применили перечный газ, рассказывают нам. Это и неудивительно, ощущение того, что в лагере медленно, но верно, зреет бунт, не покидает на протяжении всего визита.
Местные готовы защищаться
Покинув палаточный лагерь, мы снова проезжаем через деревню Рудининкай. Она состоит из главной — мощенной по большей части булыжником — улицы, по сторонам которой гнездятся преимущественно одноэтажные, симпатичные дома, некоторые — с резным палисадом.
Местные жители в одном из дворов на сей раз более словоохотливы. "Нам неспокойно, — говорят Инна и Ирена. — Теперь боимся ходить в лес, небезопасно это, потому что мы не знаем с какими намерениями они тут поселились. Нам хоть и говорят, что они мирные, но кто его знает".
"Мусульмане есть мусульмане, что-то в них есть, кровь у них горячая", — добавляет стоящий рядом с ними мужчина в цветастой футболке. "Я сам не местный", — добавляет он, обосновывая свое нежелание представиться.
Принимали ли местные жители какие-то меры предосторожности? "У нас собаки дома есть", — шутит Инна.
"Ставим дополнительно освещение, видеокамеры будем ставить", — уже серьезно говорит Ирена. По ее словам, в основном население деревни работает в Вильнюсе, днем остаются домохозяйки, дети и пенсионеры, поэтому защищенными они себя в нынешней ситуации не чувствуют.
"От моего дома до них метров 800-900. По вечерам их хорошо слышно,они кричат, может быть, поют".
"Детям сказали не ходить туда, сами вечером не выходим из дома, машины начали запирать, чего раньше никогда не делали, — продолжают рассказывать женщины. — Полиция стала наведываться к нам теперь намного чаще".
Не так давно жители Рудининкая проводили акцию протеста. "Но нам сказали, что это без толку, что все договоренности уже есть и будут выполнены, и от нашего мнения ничего не зависит", — говорит Ирена.
"Нам их по-человечески жалко", — прибавляет Инна. Однако приютить на зиму беженца у себя дома она не готова: "У меня дети, девочки-подростки, а там мужчины одни в лагере". А вот отнести мерзнущим и мокнущим под дождями мигрантам теплую одежду, обувь и одеяла женщины не против.
Положение напряженное
Из Рудининкая наш путь лежит в Друскининкай, город, находящийся совсем рядом с белорусской границей. Здесь расположен еще один лагерь для беженцев, только уже для семей, так что картина нас встречает совершенно иная — почти идиллическая: дети играют, мужчины вальяжно курят у стен пограничного кордона, женщины готовят еду.
Здесь завершает месячную службу эстонское подразделение полиции Estpol, руководит которым Тейли Пийскоппель.
По ее словам, это был не только очень поучительный месяц, но и весьма напряженный, особенно последние две недели, когда поток мигрантов через границу резко возрос.
"Чего именно они хотят, это сейчас как раз выясняет Литовское государство, — говорит Пийскоппель. — В основном они хотят добраться до своих семей и родственников в странах Западной Европы, потому что жизнь на родине стала для них опасной".
Оружия с собой, в подавляющем большинстве случаев, у нелегально пересекающих границу уроженцев Ближнего Востока и Африки, нет, настроены они не воинственно. В тех районах, где Литва установила на границе ограду, у некоторых задержанных находили режущие предметы, но нельзя сказать, чтобы люди были настроены агрессивно.
В то же время Пийскоппель признает, что ситуацию на литовской границе нельзя назвать радостной. Она добавляет, что эскалация ситуации с учетом продолжающегося притока беженцев вполне возможна. "Положение грустное и напряженное, и никто не хочет, чтобы это повторилось в Эстонии".
