США застряли в холодной войне

Что общего между расширяющейся американской войной в Афганистане и американским торговым дефицитом? Ответ: оба являются результатом политики времен холодной войны, которая в свое время имела смысл, но сегодня является для Соединенных Штатов губительной.

Во время Второй мировой войны администрация Рузвельта планировала послевоенный мир, в котором начатое в военное время сотрудничество Большой тройки – Соединенных Штатов, Британии и Советского Союза, - продолжалось бы бесконечно. Бреттон-Вудская система была разработана, чтобы позволить странам проводить внутреннюю политику полной занятости населения и избегать торговых войн и ревальваций валюты по типу «разори соседа», разрушивших мировую экономику в межвоенные годы.

Но холодная война разделила большую часть мира между соперничающими блоками, что символизировалось разделом четырех стран – Германии, Китая, Кореи и Вьетнама – на коммунистические и некоммунистические государства.

Во время и после Корейской войны, США восстановили свои вооруженные силы и расположили войска по периметру «растяжек» от Центральной Европы до Восточной Азии. США поощряли формирование Общего европейского рынка (ныне ставшего Европейским Союзом), частично для того, чтобы обеспечить рынками Западную Германию. В Азии победа Мао Цзэдуна в Китае отрезала Японию от китайского рынка, поэтому США предложили американский рынок японским экспортерам, которые изначально не считались угрозой американскому бизнесу.

Таково было начало Великой сделки, лежавшей в центре американской стратегии времен холодной войны по отношению к Западной Германии и Японии – это был обмен «рынки-за-базы». В ответ на отказ от независимой внешней политики, отданной на откуп их защитнику, Соединенным Штатам, жители Западной Германии и Японии получили доступ к американским рынкам (и, в случае с немцами, доступ и к западноевропейским рынкам).

К 1970-м стало понятно, что обмен «рынки-за-базы» оказался для Западной Германии и Японии лучшей сделкой, чем для США. Они восстановились от разрушений Второй мировой войны и получили растущую долю на мировых рынках автомобилей и бытовой техники (Япония).

Япония добилась этого с помощью явно несправедливых «меркантилистских» мер, вроде нетарифных барьеров, не пускавших американский импорт в Японию, и взаимосвязанные схемы корпоративной собственности, не пускавшие американских и других иностранных инвесторов в японские компании. Однако, стоило американским производителям пожаловаться на эти двойные стандарты, как Пентагон и Госдепартамент выступали с предупреждением о том, что крутые меры против несправедливой японской торговой практики могут поставить под угрозу обмен «рынки-за-базы», лежащий в основании стратегии холодной войны.

От сделки «рынки-за-базы» следовало отказаться, когда закончилась холодная война, и больше не было необходимости содействовать американским союзникам односторонними торговыми привилегиями в обмен за их поддержку военных задач США в своих регионах. К сожалению, холодная война продлилась достаточно долго, чтобы два совершенно различных американских внешнеполитических истэблишмента – лица, влияющие на политику национальной безопасности, и лица, занимающиеся экономическими вопросами, - стали двигаться своими отдельными путями.

Американское лобби национальной безопасности, господствующее в обеих партиях, хотело, чтобы после окончания холодной войны США расширяли свое присутствие за рубежом, а не сокращали его. При Клинтоне и Буше США расширили НАТО до границ Советского Союза, консолидировали американскую гегемонию в Персидском заливе, содержали американские базы в Японии и Южной Корее и окружили Китай и Россию новыми базами в Центральной Азии, чья стратегическая полезность не граничивалась войной против малочисленных джихадистов.

Тем временем, в другой части здания экономические круги жили в мире фантазий, игнорируя обмен «рынки-за-базы» и делая вид, что каждая страна мира верит в рыночный фундаментализм, проповедуемый Чикагской школой. Вариант сделки «рынки-за-базы» был предложен и Китаю, который, как ожидалось, должен был смириться с военной гегемонией США в своем собственном регионе в обмен на неограниченный доступ к американским потребителям.

Джордж У. Буш открыто озвучил эту сделку в 2002 году, во время речи в Уэст-пойнте: «Америка обладает и планирует обладать военной мощью, которой невозможно бросить вызов – таким образом делая дестабилизирующие гонки вооружений других эпох бессмысленными и ограничивая соперничество торговлей». США сказали другим великим державам: Мы ведем войны, а вы делайте машины.

Китай, как и Западная Германия (а теперь объединенная Германия) и Япония до него, принял американское предложение. Стремясь убедить многонациональные корпорации закрыть производство в США и перевести его в Китай, китайское правительство жульничало различными способами, возможно, уверенное в том, что внешнеполитические круги США, ссылаясь на дипломатические соображения и соображения национальной безопасности, вступятся за него против американских производителей и рабочих. Как и послевоенные Япония и Германия, Китай принял условия сделки, предложенные американскими элитами, сконцентрировав свое внимание на экономическом росте, в то время как США проливали кровь и тратили деньги на войны в Ираке и Афганистане.

Но сегодня сделка «рынки-за-базы» развалилась, потому что у американских потребителей закончились деньги. Сделка почти развалилась и в 1990-х, когда японско-американской торговой войны удалось избежать лишь благодаря экономическому коллапсу в Японии.

В первом десятилетии 21-го века, американское потребление в кредит еще некоторое время поддерживало систему. Китай держал курс своей валюты низким, используя огромные излишки долларов для покупки государственного долга США, тем самым сдерживая рост процентных ставок и позволяя американцам брать в долг, чтобы платить за китайский импорт. Но как и все финансовые пирамиды, эта схема развалилась, оставив Китай с чрезмерным экспортным потенциалом и недостаточным количеством покупателей в США или дома, где потребление со стороны китайцев жестоко пресекалось.

Схожая пирамида развалилась и в Европе, где Германия имела постоянное активное сальдо торгового баланса с другими странами ЕС, так же как сначала Япония, а затем и Китай имели активное сальдо торгового баланса с США.

Полвека экономические круги Америки закрывали глаза на грубый меркантилизм Азии и тонкий меркантилизм Германии, и делали вид, что американский протекционизм является величайшей угрозой мировой экономике. Теперь даже бывшие рыночные фундаменталисты начинают понимать, что нельзя создать либеральную глобальную торговую систему, в которой три из четырех крупнейших индустриальных капиталистических государств – Китай, Япония и Германия – проводят политику, позволяющую им наслаждаться бессрочным активным сальдо торгового баланса, из-за чего в США и других странах существует внешнеторговый дефицит.

Тем временем, отвечающая за национальную безопасность половина американской стратегии тоже движется к катастрофе. С момента окончания холодной войны, США бездумно стремились заполнить каждый вакуум власти от Балкан до Персидского залива и Центральной Азии, одновременно тратя на вооруженные силы гораздо меньше, чем в годы холодной войны. США залезли в долги, чтобы профинансировать войны в Ираке и Афганистане. Не нужно быть великим стратегом, чтобы сообразить, что расширение территориальных обязательств без соответствующего расширения финансирования и увеличения численности войск является формулой стратегического и, возможного, государственного банкротства.

Объявив, что новая комиссия по бюджетному дефициту не станет рассматривать любые сокращения военных расходов, а займется лишь социальными расходами, президент Обама отразил предпочтения стратегических элит Америки. Члены этой элиты с радостью урежут программы социального страхования и медицинского обслуживания для пенсионеров, чтобы заплатить за военные базы и «государственное строительство» за рубежом. Таким же образом, в течение полувека американские внешнеполитические элиты терпели целенаправленную де-индустриализацию Америки меркантилистскими государствами Азии при условии, что эти страны не бросали вызов глобальной военной гегемонии США.

Однако существуют признаки того, что американский народ и его представители в Конгрессе, если уж не в Белом доме, готовы отказаться от системы времен холодной войны, в рамках которой США раздают свою промышленность, одновременно растрачивая налоги и жизни своих солдат на далекие от реальности крестовые походы в землях бывшей Британской империи.

Конгрессмены угрожают воспользоваться тарифами, чтобы наказать Китай за несправедливые манипуляции его валютой, если к 15 апреля администрация Обамы не назовет Китай манипулятором валютного курса. И хотя общественность молча согласилась на эскалацию войны в Афганистане, если при балансировании бюджета придется выбирать между сокращением расходов Пентагона и сокращением выплат систем социальной безопасности, неочевидно, что Пентагон победит. В конце концов, крупные сокращения расходов Пентагона, произошедшие после холодной войны, вместе с налоговыми поступлениями от пузыря на рынке акций технологических компаний, позволили сбалансировать бюджет во время администрации Клинтона. 

Однако на данный момент внешнеполитический истэблишмент, потерявший связь с реальным миром, продолжает выступать в пользу стратегии расширения геополитических границ Америки, одновременно позволяя нашим своекорыстным индустриальным конкурентам опустошать американскую экономику. Стратегия, имевшая смысл в первые годы холодной войны, продолжается по инерции, в то время как оригинальное стратегическое обоснование этой стратегии уже давно исчезло. Говоря словами философа Джорджа Сантаяна: «Фанатизм – это удвоение усилий, когда цель уже забыта».