ЧИКАГО — Четверо мужчин и две женщины были расстреляны 5 апреля прошлого года, затем, спустя пять недель, под огонь попали 15-летний мальчик и двое мужчин.
Еще один 15-летний мальчик и двое мужчин были расстреляны в июле. Та же участь постигла троих мужчин 21 августа. Трое мужчин и 73-летняя женщина были расстреляны в сентябре. В том же сентябре два мальчика 12 и 16 лет были убиты вместе с 18-летним мужчиной. Две женщины и один мужчина погибли от пуль в том же квартале 19 ноября.
Эти массовые расстрелы произошли отнюдь не в Роузбурге, Лафайетте, Чарльстоне или Чаттануге, но в неблагополучных районах Чикаго, где по определенным меркам жить опаснее, чем в самых криминальных странах мира.
В West Garfield Park с населением в 18 тысяч человек в прошлом году произошло 21 убийство, в результате чего уровень убийств в расчете на 100 тысяч человек здесь составляет 116. По данным Организации Объединенных Наций, мировым лидером по этому критерию среди государств является Гондурас с уровнем убийств равным 90.
За West Garfield Park по показателям смертоносности следует West Englewood с его уровнем 73,3 — выше чем у занимающей второе место Венесуэлы (53,7). Чикагский Chatham (58) опережает Белиз (44,7); Englewood (52,6) обгоняет Сальвадор (41,2); а Южный Чикаго (48) — Гватемалу (39,9). Показатель Соединенных Штатов в целом — 4,5 убийств на 100 тысяч человек.
411 убийств в Чикаго не выглядят так уж устрашающе по сравнению с 2,7 миллионом жителей города, но это лишь вводящая в заблуждение часть этой мрачной игры чисел: определение уровня насилия в городе, судя по общему уровню в расчете на душу населения, ни черта вам не скажет, если вы не исследуете цифры по районам.
И West Garfield Park - как раз тот самый случай. Жители этого района имеют средний годовой доход чуть более 10 тысяч долларов; 40% семей живут за чертой бедности. West Garfield Park числится среди первых в списке 77 кварталов Чикаго по «индексу тяжелых условий», который рассчитывается с учетом тех, кто живет в переполненном жилье, уровня безработицы среди подростков и взрослых и прочих факторов. По статистике, чем выше индекс, тем труднее жизнь. West Garfield Park и его чернокожие жители, составляющие 96%, зарабатывают 92 очка по индексу тяжелых условий.
Многие из прошлогодних жертв West Garfield Park были молодыми людьми за двадцать. Но были и другие, чьи смерти, возможно, еще сложнее принять. Так, случай с 11-летней Шамьей Адамс (Shamiya Adams), которая погибла от выстрела в голову, когда сидела в спальне у своей подруги, может быть одной из них. Или смерть 21-летней Шэмбри Барфилд (Shambreyh Barfield), убитой по ошибке в то время, как она сидела с другом на крыльце своего дома, может быть еще одним примером особенно трагической смерти.
И на каждого человека, погибшего в результате перестрелки в Чикаго, приходятся еще четыре, которые в этой ситуации выживают. В прошлом году в городе произошло более 2 тысяч обстрелов, а цифры за 2015 год уже превосходят этот показатель. Уровень смертности от уличной стрельбы в West Garfield Park оказался ошеломляющим — 411 на 100 тысяч человек, за ним следует West Englewood — 391,5.
Правда, средства массовой информации и политиков это особенно не волнует. Эти массовые расстрелы — всего лишь очередная «эпидемия», говорят они, которую от предыдущей эпидемии полицейских убийств отделяют всего несколько месяцев. Те, кто под впечатлением от очередного неожиданного расстрела требует перемен, правы: массовые уличные перестрелки в Чикаго являются проблемой. В прошлом году в городе было зарегистрировано 107 массовых расстрелов, жертвами которых, по оценкам, стали три или более человека. В соответствии с Chicago Tribune, по состоянию на 25 июля этого года произошло 192 массовых расстрела.
Когда сумасшедший с ружьем стреляет по невинным людям на усаженном деревьями кампусе в маленьком городке штата Орегон, раздаются громогласные призывы к действию. Но когда шесть человек погибают от выстрелов в 4300 квартале West Wilcox в Чикаго — как это было в прошлом году — тишина.
Возможно, читателям трудно поспевать — не говоря уже о том, чтобы подробнее рассмотреть — за ежедневными массовыми убийствами на улицах Чикаго. Только на прошлой неделе одна бабушка, ее беременная дочь и 11-месячный сын женщины были обстреляны из проезжавшего мимо автомобиля в чикагском районе Back of the Yards. Ребенок выжил; его мать и бабушка - нет.
«Можно было бы предположить, что в обществе будет сильный резонанс, но на самом деле этого не произошло», — говорит пастор Кори Брукс (Corey Brooks). Хотя он и был удивлен, узнав, что в некоторых районах Чикаго, находящихся в непосредственной близости от его собственного, число убийств на душу населения превосходит аналогичные показатели в южноамериканских странах, но не слишком.
«Мы продолжаем рассказывать людям о масштабах и серьезности этой проблемы, но у нас, очевидно, не получается заставить их этот призыв услышать, — говорит выступающий против насилия пастор, республиканец, что редкость среди чернокожих. — Я думаю, что то, что сейчас происходит — и это вполне ожидаемая реакция — связано с представлениями людей о том, что подобный образ жизни характерен для южной части Чикаго. И потому восприимчивость людей снижена».
Учитывая 6 тысяч случаев уличных расстрелов с 2012 года, возможно, этого следует ожидать.
Вероятно, никому не надо объяснять, почему в Чикаго так много стреляют: ответ прост — пушки.
По данным полиции, каждые 75 минут в Чикаго изымается незаконное оружие. За последнее десятилетие штат Миссисипи отправил в Чикаго 4 тысячи единиц незаконного огнестрельного оружия. Девятнадцать процентов оружия, захваченного полицией в период между 2009 и 2013 годами, прибыло из Индианы, где не требуется специальной проверки для его приобретения в интернете или на оружейных выставках. Сомнительные покупатели скупают оружие и после недолгого переезда через границу штатов продают его на улицах.
Город может иметь строгие законы об огнестрельном оружии — правда, менее строгие, чем те, на которые жалуются оружейные маньяки — но они почти бессильны остановить поток нелегального оружия из штатов с более мягкими законами.
Но чикагский департамент полиции не распределяет убийства и стрельбу по районам. Поэтому The Daily Beast собрал данные о West Garfield Park и West Englewood, основываясь на общедоступных данных и с помощью частного анонимного лица, которое курирует веб-сайт о преступности Чикаго.
Кроме того, оказывается невозможно сравнить районные показатели расстрелов с теми, что произошли на национальном уровне, поскольку данных о последних попросту нет. Лучшее, что могут сделать федералы, чтобы не отставать от града пуль, это оценивать число попавших под обстрел людей на основе того, сколько пострадавших с несмертельными огнестрельными ранениями каждый год поступало в больницы, что может в равной степени быть результатом самоубийств, несчастных случаев или попыток убийств.
Произошедший в этом году всплеск расстрелов и убийств является одной из причин, по которой чикагский городской совет чернокожих вызвал в этот понедельник полицейского инспектора Гарри Маккарти (Garry McCarthy).
Лоренцо Дэвис (Lorenzo Davis), бывший командир полиции Чикаго, который сообщил о том, что в его бывшем отделе скрывалась информация о применявших оружие полицейских, спешит обрушиться с критикой на Маккарти и полицию.
Оружие — это сложная проблема, говорит Дэвис, но такой же проблемой является отсутствие чернокожих копов и чиновников в департаменте, что отнюдь не помогает налаживанию отношений с сообществом. Самодовольство полиции и прокуратуры, сокращение численности персонала, нежелание жертв и свидетелей выявлять подозреваемых — все это приводит к расцвету уличной культуры, которая зачастую позволяет убийцам разгуливать на свободе.
«Когда я был командиром полиции, существовала кучка парней, которая убила пять или шесть человек, — говорит Дэвис. — Если они убивают кого-то, то потом убивают свидетелей».
Джедидайя Браун (Jedidiah Brown), пастор, который работает в качестве посредника в конфликтах между членами банды и просто теми, кто часто сводит счеты пулями, говорит, что оружие затрагивает более широкие темы в рамках уличной культуры.
«У нас есть цивилизация и образование, но у нас также есть менталитет Дикого Запада», — отмечает Браун.
Браун не одинок в своем мнении. Тио Хардиман (Tio Hardiman), президент Violence Interrupters, регулярно работает в West Garfield Park, пытаясь отвратить подростков от обращения к массовым расстрелам. Хардиман утверждает, что за последние нескольких лет лично спас восемь жизней.
«Много людей ведут правильные разговоры, но единственный способ остановить убийства заключается в том, что вы должны знать убийцу, — объясняет Хардиман. — Вы должны установить с убийцей определенный контакт, чтобы остановить его в самый критический момент».
Это означает иметь глубокие уличные корни. Хардиман не работает с полицейскими, которых в West Garfield Park и других крупных черных кварталах воспринимают как врагов.
«Наша работа в том, чтобы предотвратить акт возмездия и остановить его у самого края», — говорит он. Возраст иных сотрудников Хардимана колеблется между 20 и 30 годами, другие приближаются к 60-ти.
Слишком близкий контакт с полицией, и «они потеряют доверие улицы», говорит он.
«Мы не можем спокойно наблюдать, как у людей преждевременно отнимают их жизни, особенно если имеешь дело с большим количеством детей, — говорит Брукс, пастор южной части Чикаго, и заканчивает - Это дети, которые убивают друг друга».
Уличные связи являются ключом к разрешению споров и предотвращению еще большего количества смертей и расстрелов — в West Garfield Park и других местах ведется нескончаемая работа. Все потому, что природа вооруженного насилия резко изменилась со времен борьбы за власть между бандами конца 80-х и начала 90-х годов.
Даже в те жестокие годы, когда число ежегодных убийств доходило и превышало одну тысячу, оставалось ощущение порядка, говорит Аскари Али (Askari Ali). Иерархические структуры банд следовали установленным ими принципам и правилам.
Теперь же царит хаос.
«Раньше, если ты что-то делал, тебе это не спускалось с рук, — рассказывает организатор сообщества Али, родившийся и выросший в славящемся своей жестокостью чикагском районе Austin. — Если бы в те дни мы увидели в новостях, что ты застрелил беременную женщину или ребенка, банда пришла бы и забрала тебя».
Называющий себя черным националистом, Али работает непосредственно с улицей — избегая принадлежности к таким группам, как Нация Ислама и другим, придающим борьбе с насилием религиозное или политическое содержание.
Более структурированная бандитская культура 80-х и 90-х «заставляла молодых людей в большей степени сознательно относиться к тому, что они делают, — рассказывает Али The Daily Beast. — Теперь, если ты идешь стрелять в Макдональдс, и умирает ребенок, девять из 10-ти человек скажут тебе: «Ты варвар, твои дела плохи».
Воздействие, которое оказывают столь массовые убийства и полученные выжившими травмы, кажется, невозможно оценить.
«Вы можете сделать подсчеты и обнаружить, что убийства - это большой бизнес, и что убийства являются движущей силой многих затрат, — говорит пастор Брукс. — Но то, что на это не обращается внимание, это травма для семей, для детей. Эти дети растут в условиях, напоминающих военные».
Непрекращающееся насилие создает атмосферу страха и отсутствия самоуважения, которые Али и Хардиман оба соотносят с явлением «ненависти к себе».
«Многие из молодых ребят скажут вам: «Ну, мне он не нравится, потому что он живет в другом квартале», — объясняет Хардиман. — И когда вы спросите почему, он ответит: «Мне он просто не нравится».
По мнению Хардимана, это только усугубляет хаос.
«Они убивают младенцев, стреляют в матерей, в детей... Менталитет таков: «Если я самому себе противен, то у тебя тоже нет шансов мне понравиться».
Аскари Али говорит об этом еще прямее.
«Они не ценят жизнь, потому что чувствуют, что их жизнь - дерьмо, — говорит 26-летний о подходящих к нам детях. — Потому им не составляет труда отнять у тебя твою жизнь».
Оба Хардиман и Али предлагают массу решений для проблемы систематического насилия, преследующего их общины, которые в западной части города соседствуют друг с другом: программы занятости, центры сообществ, выступления людей, которые умеют говорить на одном языке с 13- и 14-летними подростками, которые живут без всякой надежды и с легким доступом к оружию, наркотикам и уличной преступности.
«Все, что имеют многие из этих молодых людей, - это самоуважение. У них больше нет ничего, — говорит Дэвис. — И если кто-то проявляет к ним неуважение, они сводят счеты при помощи оружия».
