Тому, кто будет копаться в ведомстве федерального канцлера в немецких документах политического периода 1989-1990 годов, обязательно встретится одно, часто повторяющееся слово, которое до того времени уже давно больше не всплывало в официальных правительственных документах. Речь шла о немецком нейтралитете, нейтрализации или даже о нейтрализме. Это выглядело так, словно на повестку дня дипломатами вновь был поставлен немецкий вопрос, а вместе с ним оказалась востребованной и идея нейтралитета единой Германии между двумя блоками, как это предлагал в 1952 году западным державам Сталин в своей знаменитой ноте. Если тогда речь шла, вполне вероятно, о чисто пропагандистском шаге, то, спустя ровно 40 лет, такое условие воссоединения Германии, выдвинутое советской стороной, грозило стать серьезным вопросом, от которого нельзя было просто так отмахнуться с учетом стремления немцев к объединению. Эксперт по Германии Михаила Горбачева Валентин Фалин высказал позицию Кремля, спустя несколько месяцев после падения Берлинской стены, заявив следующее: "Тот, кто выступает за то, чтобы Германия оставалась в НАТО, тот против немецкого единства".
Главенствующая роль США
Однако уже в конце ноября 1989 года американцы решительно воспротивились нейтрализации в любом ее виде. Они искали другие пути получения согласия Советского Союза на объединение под эгидой Запада. При этом, в отличие от советской империи, которая подвергалась внутри- и внешнеполитическим ударам и находилась на грани распада, у них было преимущество: возможность действовать с позиции силы. С учетом этого ключевого обстоятельства и благодаря исключительно умелому ведению американцами переговоров, от Горбачева в ходе его визита в Вашингтон в конце мая удалось добиться согласия, что объединенной Германии будет предоставлено право самой решать, в какой союз ей входить.
До "капитуляции" Горбачева ранним летом 1990 года вопрос о немецком нейтралитете, однако, еще стоял на повестке дня. И это обстоятельство, не в последнюю очередь, вызывало у Гельмута Коля (Helmut Kohl) опасение, что такая альтернатива концепции союза с Западом может найти сторонников среди немецких левых и, таким образом, превратиться с внутриполитической точки зрения также в большую политическую силу среди всего населения. Сделай Горбачев предложение о быстром воссоединении страны сразу же после падения Берлинской стены, пишет Коль в своих воспоминаниях о политической стороне процесса объединения, такое условие, видимо, встретило бы согласие общественности обоих немецких государств и могло бы серьезно ослабить переговорные позиции немецкого правительства и западных союзников.
Идея, которую нельзя назвать непопулярной
На протяжении всех 80-х годов Институт изучения общественного мнения Алленсбах приводил данные, что большинство западногерманских граждан высказывается за нейтральную объединенную Германию, ставя условием, чтобы цель объединения согласовывалась с задачами сохранения мира и свобод. Коль мог знать об этих опросах, которые свидетельствовали о дремавшем в населении нейтралистском потенциале. Мысль о том, что этот потенциал может быть разбужен оппозицией, не давала покоя. В одной из бесед с президентом Миттераном (Mitterand) в начале марта 1990 года он высказал опасение, что те же люди, которые в 1983 году выступали против размещения на территории ФРГ ракет "Першинг II", теперь попытаются навязать объединенной Германии политику нейтралитета.
Коль вспоминал о дебатах по вопросам довооружения в начале 80-х годов, которые могли тогда вызывать впечатление, что Германия хочет расстаться с Западом, что она находится в "концептуальном кризисе". Интеллектуалы различного толка были в те годы напуганы. Ведущие политики ХДС/ХСС, из числа либералов и также социал-демократов перед лицом мнимой закулисной угрозы и возможной потери международного доверия не уставали говорить о своем неприятии любого "особого нейтралистского пути".
В ретроспективе такое волнение кажется необоснованным, по крайней мер, что касается "национал-нейтралистов", которые выступали за единую Германию, не входящую ни в какие союзы. Хотя в СДПГ и проявлялись тенденции дистанцирования от Америки и равноудаленности. Об этом заявил в своей книге "Страх перед друзьями", вызвавшей живой интерес, Оскар Лафонтен (Oskar Lafontaine). Правда, требование социал-демократического борца за права народов Теодора Швайсфурта (Theodor Schweisfurth) о "немецкой конфедерации с вечным нейтралитетом" было исключением из того, что говорили его соратники по партии. Зеленые в своем большинстве являлись противниками НАТО и отличались антиамериканскими настроениями. Однако за объединенную Германию они по этой причине длительное время сильно не выступали.
Вопреки всему - побочное явление
"Национал-нейтрализм", вопреки большому вниманию, которое он периодически привлекал к себе, так и остался привходящим явлением, которое, однако, можно было встретить на всем спектре политических сил, начиная от крайне левых и кончая правыми. Наряду с бойцами-одиночками из крупных партий и небольшой группы из зеленой альтернативы среди них можно было найти также национал-демократов, неонационал-социалистов, национал-революционеров и новых правых. Однако их мотивы и цели были слишком разными, слишком сильными были их связи с традиционными лагерями левых и правых, слишком глубокими - разногласия между демократами и экстремистами, чтобы говорить об образовании движения в поддержку нейтралитета. В целом идея нейтралитета была не в состоянии разорвать эти узы, хотя попыток в этом направлении и хватало. Эту цель преследовали различного рода призывы, инициативы и сбор подписей, широко известные Хавеман-инициативы с посланиями в конце 1981 года. Однако эхо таких акций среди общественности быстро замирало.
Когда в 1987 году депутат бундестага от ХДС Бернхард Фридман (Bernhard Friedman) выступил с требованием "Единство вместо ракет", Вильгельм Греве (Wilhelm Grewe), старый внешнеполитический соратник и идеолог Конрада Аденауэра (Konrad Adenauer) был удивлен, что "нет такого лежалого товара, основательно раньше раскритикованного", который бы снова поставлялся без всякого умысла. Тема немецкого нейтралитета была, по его мнению, темой вчерашнего дня, историческим феноменом первого послевоенного десятилетия, которая уже тогда доказала свою непригодность. Действительно, годы до вступления Федеративной Республики в 1955 году в НАТО походят по своей ситуации по числу выступлений в поддержку нейтралитета, на 80-е годы. При этом два "периода расцвета" "национал-нейтрализма" отличаются тем, что первый носил больше дипломатический характер в то время, как второй, начиная с 1990 года, никогда не переходил на узкую колею публичного и конкретного обсуждения немецкого вопроса.
Страхи Аденауэра
Аденауэр, который является автором традиции прозападной ориентации, которую он сделал делом всей своей жизни, заботился, как и его внук Коль спустя десятилетия, о том, чтобы вопрос немецкого нейтралитета был предметом переговоров четырех держав. Поскольку вплоть до пятидесятых годов призрак нейтралитета то и дело возникал на переднем плане международных конференций. Такие планы имели, отнюдь, не только советское происхождение, его корни можно было обнаружить и в среде западных союзников. Так, первому федеральному канцлеру, для которого нейтралитет был равноценен советизации, пришлось пережить полные страха месяцы весны 1951 года, когда влиятельные деятели, такие, как американский президент Гувер (Hoover) и публицист Вальтер Липпман (Walter Lippmann) выступили за вывод американских войск из Европы.
Почти в то же время различные группы в Германии, выступавшие в поддержку нейтралитета, стремились к объединению. По приглашению гамбургского журналиста Вольфа Шенке (Wolf Schenke) во Франкфурте собрались 130 человек, представлявших 35 групп, с целью создания "Немецкого конгресса", который должен был проводить активную немецкую политику нейтралитета. Это было честолюбивой попыткой нейтралистов 50-х годов привлечь к себе внимание общественности и набрать политический вес. Однако вместо этого встреча закончилась скандалом, что стало в целом символом досрочного провала сторонников нейтралитета. Протагонистам конгресса, среди которых наряду с Шенке и его "Третьим фронтом" были профессор Ульрих Ноак (Ulrich Noack) из Вюрцбурга с группой "Наухаймер кружок", а также бывший министр сельского хозяйства земли Шлезвиг-Гольштейн Эрих Арп (Erich Arp) и его "Оппозиционные социал-демократы", не удалось найти компромисса. Общий "национал-нейтралистский" фундамент оказался непрочным и быстро разрушился.
"Немецкий конгресс" продемонстрировал ситуацию с "национал-нейтрализмом", который мало походил на движение, объединенное общими целями. Поскольку за узкими рамками внешнеполитического консенсуса отдельные кружки и группы, выступавшие в поддержку нейтралитета, разделяли большие разногласия. Так, если для одних решающим были национальные побуждения, то для других пацифистские идеи. Если для одних нейтралитет являлся прагматическим средством в деле достижения объединения, то для других - предпосылка для перехода на третий путь создания нового общественно-политического строя. В последнем заключалось решающее отличие между различными нейтралистами. Одни чувствовали себя обязанными политической системе Федеративной Республики и ее общественному порядку тогда, как другие, отталкиваясь от идеи третьего пути во внешней политике и политике безопасности, защищали общественно-идеологический нейтралитет и даже предлагали свой немецкий "особый путь".
Поскольку время показало несостоятельность обеих аутсайдерских позиций с их стремлением к единой и нейтральной Германии и непризнанием компромиссов, встает вопрос, в чем же заключается значение нейтралитета. Ответ на этот вопрос может быть двояким. Во-первых, не было ни одного другого течения, которое в период всей истории разделенной Германии в период с 1945 года по 1990 год которое бы было столь продолжительным для немецкого единства как цель реальной политики. Во-вторых, имеет значение сам факт провала идеи. Слабость "национал-нейтралистов", о которой никоим образом сразу нельзя было предположить, ведь их идеи все же ближе к традициям немецкой истории, чем идеи сторонников союза с Западом, ясно свидетельствует об отказе Федеративной Республики от антилиберального, антизападного и антидемократического пути, чему она не раз присягала. О разрыве с самой немецкой историей.
Послевоенной немецкой политике колебаний в выборе между Востоком и Западом больше не должно быть места. В эпохальный 1990 год звезда нейтрализма еще раз мигнула, чтобы навсегда исчезнуть в империи прошлого. Нейтралисты оставили нам немного. Вместе с ними окончательно погребена идея немецкого "особого пути".
Перевод: Владимир Синица
