Россия и США, пишет газета, продолжают говорить языком соперников, имевшим хождение в отношениях двух стран последние пятьдесят лет. Это мертвый язык. Потому, считает она, Европа, которая сегодня безгласна, должна найти свой собственный язык, общаясь на котором, можно было бы артикулировать свои собственные представления о мире без оглядки на США и Россию.
Вчера многие органы печати США похвалили президента России Владимира Путина за то, что тот выучил английский язык и во время прогулки со своим американским коллегой Джорджем Бушем (George Bush) даже поправлял переводчика. Это имеет символическое значение, поскольку примеров другого характера новейшая история нам не дает. Друг с другом говорят на международном языке, пусть и не на русском. И когда это делали в прежние времена, то было это не спонтанным явлением, а выражением блоковой дисциплины. Государственному деятелю (Запада) нет необходимости тренировать произношение определенной идиомы. Впрочем, язык фактов понятнее. По крайней мере, он кажется таковым.
Буш во время своей первой продолжительной зарубежной поездки продемонстрировал твердость в своем видении системы противоракетной обороны - как выражения североамериканского верховенства - сразу на двух языках: на техасском диалекте английского и на военно-технологическом диалекте фактов. И вот теперь Путин возразил ему в сослагательном наклонении: если доверие, установившееся между двумя президентами, будет недостаточно полным, Россия сочтет себя вынужденной увеличить в несколько раз свой потенциал средств уничтожения.
Звучит это не совсем прилично, но сильно сути дела не меняет. Во-первых, тучу из тысяч баллистических ракет, которые Россия - единственная страна, кроме США, - могла бы запустить в случае развязывания большой войны, что представляется невероятным делом и сегодня, не остановит ни один оборонительный щит. Так что увеличивать в несколько раз свой ядерный потенциал нет необходимости. Во-вторых, государство Путина даже в случае быстрого и радикального улучшения экономической ситуации, что тоже невероятно, не сможет позволить себе участвовать в гонке вооружений на длительном отрезке времени, что была в состоянии делать страна Брежнева. России на дальнюю перспективу не остается ничего иного, как придерживаться единственного позитивного момента, который оставил ей в наследство последний советский президент (Михаил Горбачев): придерживаться разоружения как цели и сотрудничества как метода при условии сохранении ядерного арсенала в том виде, в котором он находится сейчас.
Однако сказанное Путиным нельзя считать пустыми словами. За репликой о ракетах скрывается намек на возможность иных вариантов внешнеполитической ориентации. Один из таких вариантов он, в частности, продемонстрировал лично в Шанхае непосредственно перед встречей в Гетеборге (Буш и европейцы) и в Любляне (Буш и Путин). Речь идет о союзе четырех центрально-азиатских республик, дополненном союзом с Китаем. Союз получает задуманный контроль над многообещающими запасами энергоносителей, что свидетельствует как о стремлении к региональному господству, так и о возможности соперничества. Союз должен стать противовесом господству США. В рамках этого партнерства России в силу динамики развития Китая в экономической, демографической и технологической областях отводится в дальней перспективе роль младшего партнера. Рассчитывать только на добрую волю Пекина, для московских стратегов - более чем неудобная перспектива, почти, что нереальная вещь. Приобретение свободы действий без оглядки на США стоило бы, в конечном счете, дороже.
Поэтому руководство российского государства заинтересовано также в широком сотрудничестве с Западной Европой. Если такое сотрудничество состоится, стране Путина мало что придется возражать по поводу расширения ЕС на восток. Зато достаточно, что будет возразить по поводу той же НАТО, пока эта организация сохраняет тот вид, который она имеет сегодня. Танки, экипажами которых в случае военных действий командуют американцы, на приблизившихся к России границах НАТО? Это, товарищи, угроза, этого нельзя допустить.
Так-то вот. Но это не ново. Как и в окружении Джорджа Буша, среди приближенных Владимира Путина все еще говорят на языке соперничества, который использовался в течение последних пятидесяти лет, на языке силы. Лексикон, используемый лидерами для выражения доверия друг к другу, часто напоминает лексикон охотничьих рассказов. Он должен быть уже давно мертвым языком.
Европа по этой причине должна найти для себя свой собственный язык, на котором могло бы ясно и понятно артикулировать все многообразие народов, культур и обществ. Говорить на языке, который не содержит угроз, а лишь служит для выражения своих представлений, своих интересов. ЕС пока безмолвен, хуже того: он находится в плену внутренних противоречий, ему мешает институциональное эсперанто, которое становится тем более непонятным для большинства, чем больше вводится правил для внутреннего употребления. Европы как политической силы пока не существует.
Между тем, мир заканчивается не там, где, как предполагают некоторые стратеги от политики, проходят границы "сообщества государств", которое, кроме США, включает еще лишь Россию и Европу. Он устроен по-иному. Как ни тяжело кажется прийти к балансу интересов между мощными в экономическом и военном отношениях государствами и их группировками - это не самое трудное дело. Чтобы построить порядок, при котором царит мир, и который являет собой символ нового столетия, необходимо сотрудничество с Японией, чья внешняя политика в настоящее время ничего не стоит. Необходимо сотрудничество с крупными государствами Азии, с Африкой и Латинской Америкой. Следует разрабатывать правила, которые могли бы противодействовать развязыванию войны, поскольку военно-политические решения принимаются быстрее, чем на них могут отреагировать парламенты и суды. Говорить должны народы, говорить все и не только по-английски.
