В России вновь разгорелась дискуссия относительно действующего уже в течение пяти лет моратория на смертную казнь. В политических лагерях всех оттенков множатся голоса в пользу применения смертной казни в отношении террористов и торговцев наркотиками. Президент пока не занял ясной позиции в этом щекотливом вопросе.
Спустя пять лет, после приведения в последний раз приговора, предусматривающего смертную казнь, множится число голосов политиков, военных и даже интеллектуалов, которые говорят о пользе смертной казни для общества. Командующий войсками в Чечне генерал Трошев недавно возбудил общественное мнение тем, что предложил вешать чеченских взрывников публично. Он, конечно, столкнулся с неприятием своего грубого предложения, но одновременно ему удалось найти поддержку со стороны влиятельных политиков в Государственной Думе. Даже министр юстиции Чайка рассуждал вслух несколько недель назад, выступая перед членами делегации Совета Европы, о возвращении к применению смертной казни, в частности, в отношении "людей, совершивших тяжкие преступления, а также тех личностей, чьи действия не сообразуются со здоровыми человеческими понятиями". Многие политики требуют смертной казни для торговцев наркотиками. Некий депутат Думы из Нижнего Новгорода, причем не коммунист, а член либерального Союза правых сил, даже собрал в поддержку этого требования миллион подписей.
Обязательства по отношению к Совету Европы
Пять лет назад, вступая в Совет Европы, Россия обязалась отменить смертную казнь в мирных условиях. Переходный период продолжительностью три года истек в 1999 году, однако уголовное законодательство так и не было изменено. В России приведение в исполнение приговора, предусматривающего смертную казнь, традиционно осуществляется выстрелом в голову. Сейчас смертная казнь оставлена в качестве наказания по пяти статьям. Вместо того, чтобы официально отменить ее, российское руководство прибегло к возведению вспомогательной правовой конструкции, которая покоится на трех шатких основаниях. Первым стал указ президента Ельцина о введении моратория на исполнение приговоров, предусматривающих смертную казнь, подписанный после вступления в Совет Европы. Смертных казней, конечно, больше не было, однако соответствующие приговоры, как и прежде, выносились в больших количествах.
В этой связи важным был второй шаг, когда в 1999 году Конституционный суд выступил вообще против вынесения в дальнейшем высшей меры наказания. Судьи сослались на то, что обвиняемый, согласно конституции, имеет право на то, чтобы его деяние рассматривалось судом присяжных. Однако такой институт функционирует на сегодняшний день только в 9 из 89 субъектов Российской Федерации. Таким образом, остался открытым вопрос, что же делать с уже сотнями приговоренных, в отношении которых приведение приговора в исполнение задерживалось по причине введения моратория. В этот момент к проблеме подключилась президентская комиссия по помилованию. По ее запросу все смертные приговоры были переквалифицированы в приговоры, предусматривающие пожизненное заключение.
Судя по всему, теперь этот с большим трудом достигнутый прогресс оказался в опасности. Судебная реформа, начатая президентом Путиным, предусматривает, в частности, введение по всей стране судов присяжных в период до начала 2003 года. В целом хорошо задуманная реформа имела бы побочный эффект, заключающийся в том, что были бы сняты возражения Конституционного суда, и поле этого можно было бы вновь выносить смертные приговоры. Мораторий на приведение их в исполнение, разумеется, оставался бы в силе. Однако документ, имеющий форму президентского указа, может быть легко отменен. Неизвестно, является ли президент Путин столь же однозначным противником смертной казни, как его предшественник Ельцин.
Популистские высказывания, подобные тому, когда он сказал, что в случае необходимости надо мочить сепаратистов "в сортире", ставят его в один ряд с такими военными, как генерал Трошев. Организации защитников прав человека поднимают тревогу по поводу того, что президентская комиссия по помилованию сильно потеряла в своем влиянии, а Путин за последние полгода не помиловал ни одного человека. Его предшественник Ельцин ежегодно освобождал из гуманных соображений до 11 000 заключенных. Изменившаяся практика свидетельствует о том, что Путин также скептически относится к просьбам о помиловании приговоренных к смертной казни.
Президент выжидает
Путин до сегодняшнего дня не внес ясности в свою позицию и не дал сигнала отбоя сторонникам смертной казни из правительственного лагеря. Однако рано или поздно он будет вынужден высказаться по этой проблеме. Членство в Совете Европы требует отмены смертной казни. Поэтому от главы государства зависит инициирование своего парламентского большинства на внесение соответствующих изменений в законодательстве. В Страсбурге внимательно наблюдают за развитием ситуации. Если Россия будет игнорировать свои обязательства, заявил недавно председатель парламентской ассамблеи Совета Европы лорд Рассел-Джонстон (Russell-Johnston), тогда встанет вопрос, а может ли она быть членом Совета.
Нет сомнений, что российское руководство ориентируется на опросы общественности, которые показывают, что число сторонников смертной казни по-прежнему составляет большинство. Популисты всех партийных окрасок выходят на ловлю голосов избирателей с требованием ее восстановления. Более категоричны в этом плане коммунисты, которые собрали за десятилетие своего единоличного господства богатый опыт по государственно обставленному убийству людей. Председатель Думы, представитель компартии Селезнев выступает не только за восстановление смертной казни, но также и за восстановление каторги, одной из форм принудительного труда, презирающей всякую человечность. Однако в необходимости смертной казни убеждены даже люди, которые на собственной шкуре ощутили все прелести произвола несправедливой советской системы. Несколько недель назад писатель Соженицын потребовал применения смертной казни, используя аргументацию, которую он списал со Сталина: "Бывает время, когда смертная казнь необходима, чтобы спасти общество и государство".
Сокрытие неудач
Трезво мыслящие люди говорят о том, что количество тяжких преступлений с момента введения моратория в 1996 году не увеличилось. Уполномоченный по правам человека Миронов, наверно, справедливо считает, что популистский призыв к применению смертной казни в отношении террористов или торговцев наркотиками продиктован тем, чтобы отвлечь внимание от бросающихся в глаза неудач в борьбе с ними. Наркобароны России вряд ли когда-нибудь окажутся под замком, а потому вопрос о их наказании остается вопросом теоретическим. То же самое можно говорить и о лидерах чеченских сепаратистов, за которыми вооруженные силы ведут охоту вот уже скоро два года. Надеяться на устрашающее воздействие по отношению к чеченским мятежникам было бы наивным и по другой причине. Тамошние партизаны ведут, очевидно, свою войну из твердых убеждений, иногда даже фанатично, и российский произвол в кавказской республике способствует тому, что лишний раз убеждает их в правильности своей позиции.
