60 лет назад немцы вторглись на территорию Советского Союза. Граждане ничего не понимали: "что это будет значить для нас, для страны?". Их судьбой распорядилось руководство, причем не только берлинское. О том, что их ждало, знало местное руководство, но молчало. Газета рассказывает, что же происходило накануне и в первые дни вторжения вермахта в России в отдельно взятом городе Германии: в Гамбурге.
Министр иностранных дел Гитлера (Hitler) Йоахим Риббентроп (Joachim von Ribbentrop), заметно нервничая, ходил по своему кабинету в здании министерства иностранных дел. Было почти 4 часа утра. Он ожидал советского посла Владимира Деканозова. На берлинский правительственный квартал опустились бледные утренние сумерки судьбоносного дня: воскресенье, 22 июня 1941 года, 60 лет тому назад. Ровно в 4 часа прибыл дипломат. Начиная со второй половины дня, он каждые два часа пытался договориться с министерством иностранных дел о возможности встречи с министром иностранных дел рейха, но каждый раз получал отговорки, что министра нет на месте. Риббентроп хотел выиграть время и, в конце концов, назначил тому встречу на 4 часа утра.
Что произошло потом, описал после войны присутствовавший при этом главный переводчик министерства иностранных дел Пауль Шмидт (Paul Schmidt). "Точно в назначенное время Деканозова привели в кабинет. Он протянул, ничего не подозревая, руку Риббентропу, и после того, как мы сели за стол, уже собирался с помощью "маленького Павлова" (главный переводчик советского посольства. - Ред.) выполнить свое поручение. Оно заключалось в том, чтобы направить от имени советского правительства в адрес Риббентропа несколько вопросов, которые требовали разъяснения. Риббентроп перебил его. "Речь сейчас идет не об этом, - заявил он с каменным лицом. - Враждебная позиция советского правительства по отношению к Германии и та серьезная угроза, которую видит рейх в концентрации войск на восточной границе Германии, вынуждают его принять ответные военные меры". "Слово "война" или заявление об объявлении войны не прозвучали".
Беседа закончилась ровно через 20 минут в ледяной атмосфере после заявления посла, что ему "в этой ситуации (┘) не остается ничего иного, как обсудить с шефом протокольного отдела министерства иностранных дел необходимые мероприятия для отправки моего посольства". Деканозов и Павлов, коротко поклонившись, вышли из кабинета Риббентропа.
К этому моменту уже прошел час, как началась реализация "плана Барбаросса" - плана вторжения вермахта на территорию Советского Союза - крупнейшей и самой роковой военной операции в немецкой истории. Для ее проведения были задействованы 153 дивизии, 600 000 боевых машин, 3580 танков, 7184 орудия, 2740 самолетов. Громадная военная сила, насчитывавшая более трех миллионов солдат. Ровно за 129 лет до этого дня, 22 июня 1812 года в Россию вошла великая армия Наполеона (Napoleon), чтобы быть, спустя несколько месяцев, разбитой. Историческая параллель, о которой Йозеф Геббельс, вероятнее всего, не мог не знать, но видел в ней "глупое совпадение".
Хотя концентрация войск такого масштаба даже в условиях диктатуры Гитлера не могла не вызывать слухов, с которыми невозможно было бороться, специальные сообщения о начале военной кампании, которые передавались по радио в ранние часы 22 июня, заявления Гитлера и его министра пропаганды стали для немцев полной неожиданностью. Жительница Гамбурга Луиза С. (Luise S.) писала в то воскресенье в своем дневнике: "Ничего не подозревая, мы проснулись, уже находясь в состоянии войны с Россией". Затем, как бы в задумчивости, добавила: "Что это будет означать для нас и для Гамбурга?"
Сначала настроения озабоченности и подавленности, царившие на "родине" и в ганзейском городе, нейтрализовывались сообщениями о стремительном наступлении немецкой армии. Гитлер лично распорядился о том, какие фанфары должны звучать каждый раз по радио по случаю победы: ими стали несколько тактов из "Прелюдии" Листа (Liszt). Средства массовой информации режима, находившиеся в руках Геббельса (Goebbels), утверждали, что вермахт был вынужден упредить наступление Красной Армии. Это было очевидным нарушением германо-советского пакта о ненападении. Первоначально население относилось к пропагандистским легендам Гитлера в целом серьезно, хотя нельзя было не видеть озабоченности по поводу положения, в котором оказалась Германия, среди старых фронтовиков, воевавших еще в первую мировую войну. Они знали, что означала "война на два фронта". Я вспоминаю, что для моего отца, который был из того же поколения, начало военной кампании против России стало поводом для того, чтобы позаботиться об укреплении бомбоубежища в подвале нашего дома. Его аргументация по этому поводу показалась очень реалистичной: авиация Геринга (Goering) теперь на Востоке, и этим воспользуются англичане.
Гитлер спланировал начало военной кампании против России, рассчитывая на военно-политическую удачу, как это он делал, захватывая врасплох своих оппонентов в годы перед развязыванием войны. Это было видно уже по той пропагандистской подготовке, которая проводилась также в 1941 году. Однако в ганзейском городе политическое руководство явно знало, что предстояло впереди, так как имперский наместник Карл Кауфман (Karl Kaufmann) незадолго до начала реализации "плана Барбаросса" поставил находящемуся в его подчинении бургомистру Карлу Винценту Крогману (Carl Vincent Krogmann), задачу "провести незамедлительно проверку вопроса, смогут ли учреждения управления общины выделить дополнительные силы". Об этом свидетельствуют записи Крогмана, сохранившиеся в государственном архиве.
Чем должны были заниматься эти люди, тоже можно узнать из документов. Эту меру Кауфман считал необходимой "с учетом ожидаемой потребности рейха в кадрах в оккупированных областях". По служебному дневнику Крогмана можно понять, что тот незамедлительно приступил к исполнению указания имперского наместника: 20 июня 1941 года, в 10 часов, состоялось "заседание сенаторов" "по поводу выделения персонала для работы на Востоке".
Жители Гамбурга не увидели в номерах газет за 21-22 июня ни малейшего намека на начало военного похода. "Hamburger Anzeiger", например, вышла под крупным заголовком "Подводные лодки потопили 53-тысячник". Газета сообщала о воздушном нападении на Англию и Александрию: "тяжелые неудачи английских военно-воздушных сил в последние пять дней - сбито 65 самолетов". Далее отовсюду такие же сводки о военных действиях.
В разделе газеты, посвященном местным делам, помещен репортаж под заголовками "Последний мельник Гамбурга", "Отважной самке-дрозду" удалось "обратить в бегство" кошку, и особенно важным было сообщение: сегодня, с 22 до 4.15, в ночное время, предписано произвести светомаскировку окон квартир.
Положение на фронтах уже вызывало озабоченность, однако, в ганзейском городе с 22 по 29 июня, как это могли узнать читатели "Hamburger Anzeiger", прошла "большая гамбургская регата", и что одновременно в Planten und Blomen были "четыре прекрасных дня" "гастролей балета государственной оперы". В Ufa-Palast, между тем, крутили фильм Зарах Линдер (Zarah Leander) "Путь на свободу".
23 июня тема начала военной кампании против России никак не была основной в газетах Гамбурга. В местном разделе "Hamburger Anzeiger", невеселая тема все же удостоилась комментария: людям, сидящим у приемников, новости (передаваемые по "сарафанному радио". - Ред.), были, разумеется, важнее воскресных вылазок на природу. Комментатор призывал читателей: "каждый находится на своем посту и не расслабляется!"
Впрочем, в последующие дни тема немецкого вторжения заняла в сообщениях уже более широкое место. Появились сообщения, призванные оправдать "план Барбаросса". Так, 25 июня в "Hamburger Anzeiger" появился материал под заголовком "Тайна ударов по немецким судам - целая большевистская сеть шпионажа и саботажа, направленная против рейха". Более определенно высказался уже 26 июня в Моорвайде перед 55-тысячной аудиторией руководитель "Немецкого рабочего фронта" Роберт Лей (Robert Ley): "Мы завоевываем сейчас свой каждодневный хлеб!"
За этим крылась цель Гитлера о завоевании "жизненного пространства" на Востоке, что включало закабаление и истребление населения рабочими бригадами службы безопасности и полиции безопасности в оккупированных областях за линией фронта. Участвовали в этом и представители Гамбурга, прежде всего, пресловутый 101-й батальон полиции, который отличился в уничтожении евреев, в том числе многих женщин и детей, в польском "генерал-губернаторстве".
До тех пор, пока вторжение шло по плану (а он был нарушен уже в сентябре), упоение победами приносило удивительные плоды. 22 июня 1941 года бургомистр Карл Винцент Крогман записал в своем дневнике о переданном ему по телефону сообщении о том, "что, по информации министериальдиректора Грютцбаха (Gruetzbach) на Украину будет назначен не имперский наместник (Карл Кауфман. - Ред.), а, вероятно, гауляйтер Кох (Koch), а гауляйтер Гроэ (Grohe), возможно будет поставлен на Москву".
Что стало из этих химер, известно. Головные части немецких войск, конечно, дошли до предместий Москвы, однако операция "Тайфун", предусматривавшая захват столицы, провалилась в начале декабря. На помощь Сталину пришел "генерал зима". Имперский наместник Карл Кауфман был вынужден сразу после этого, как и все гауляйтеры, выступить с призывом, который был равноценен опустошительному признанию немецкого руководства: "Рождественский подарок родины для наших солдат - шерстяные вещи и зимняя одежда для фронта!"
За восточную военную кампанию Гитлера пришлось заплатить страшной кровавой ценой: более миллиона погибших, полтора миллиона пропавших без вести. На Восточном фронте пали более 20 000 жителей Гамбурга, не меньшее, по крайней мере, число пропавших без вести. Во многих семьях горе и печаль сохраняются до сегодняшнего дня.
