Военнослужащие Китая возвращаются в казармы. Спустя 15 лет после того, как бывший китайский руководитель Дэн Сяопин (Deng Xiaoping) порекомендовал вооруженным силам заняться коммерческой деятельностью, руководство Коммунистической партии приняло решение положить этому делу по причинам коррупции и бесхозяйственности конец.
Национальная освободительная армия Китая (НОАК) рубит сук, на котором сидит, по крайней мере, что касается коммерции. С той поры, как в июле 1998 года президент (так в тексте. - Прим. пер.) Цзянь Цзэминь (Jiang Zemin) объявил о роспуске экономической империи НОАК, свое существование прекратили тысячи фирм с миллионами занятых в них сотрудников и миллиардными оборотами. Сегодня уже многие эксперты видят в этом процессе признак падения влияния вооруженных сил в кругах китайского руководства. Этот вывод может оказаться несколько поспешным, однако ясно то, что политическое руководство вступило в схватку, исход которой было трудно предсказать. Тому, что военные стали сопротивляться властям (пускай даже без применения оружия), можно не удивляться. В предпринимательской сфере они чувствовали себя комфортно. Благодаря своим неслыханным привилегиям, иногда огромным прибылям и необычному милостью Дэна социалистическому капитализму они сумели занять во властных структурах единственную в своем роде позицию. Теперь они, ворча, возвращаются в казармы. За свое послушание они заставили Цзяна дорого заплатить.
Прибыль как источник альтруизма
Все началось в середине 80-х годов, когда всемогущий Дэн Сяопин дал свободу предпринимательской инициативе военных, принявшей драматические масштабы. "Пустить воду, чтобы было больше рыбы" - таков был девиз, и он имел под собой два аргумента. Один из них тот, что таким образом и вооруженные силы, и центральный аппарат смогут получить дополнительные средства. Другой аргумент: меркантильная заинтересованность кардинально повысит уровень состояния армии. Почему результат должен был быть именно таким, до конца понятно никогда не было. Официально считалось, что кадры будут осуществлять управленческие функции в экономике, а солдаты научатся выходить из затруднительного положения, что побудит их проливать кровь за революцию. Одним словом, борьба за прибыль как средство закалки для борьбы с классовым врагом? Надежда, однако, с самого начала оказалась призрачной: капиталистический менеджер среднего уровня как раз и не отличается своим альтруизмом.
Однако сначала все виделось в розовом свете. Военно-меркантильный комплекс рос не по дням, а по часам. В середине 90-х годов империя вооруженных сил включала более
20 000 фирм, в которых было занято добрых полмиллиона человек. Деньги вкладывались, прежде всего, в недвижимость, в сферу страхования, в гостиничный бизнес. В руки военных перешло бесчисленное количество ресторанов, баров-караоке и борделей. Согласно официальным данным, в этой сфере ежегодно оборачивались 5 миллиардов йен (миллиард франков). Военные стали в китайской экономике силой, к которой нельзя было относиться несерьезно. Впрочем, получить более точные данные о структуре и объемах бизнеса в этих отраслях очень тяжело, поскольку большинство сделок осуществлялось неофициально. Ясно, однако, что военные включились в гонку, имея неслыханную стартовую фору. Они могли пользоваться громадными ресурсами рабочей силы, земли и сырья, они имел большие налоговые льготы, и, что самое важное, они практически не подлежали действию ни одного существующего закона. Еще до сих пор военный автомобиль с белыми номерными знаками и с тонированными стеклами является олицетворением произвола начальства: военные ездили по Пекину, не обращая внимания на красный свет светофоров или дорожную полицию.
Закрытый контейнер
Результатом стала не только благодать. Вместо укрепления боевого духа, как об этом мечтал Дэн, невероятного уровня достигла коррупция. Соответственно упал уровень дисциплины, дело дошло до конфликтов с гражданским населением и к внутренним разборкам из-за доходных мест. Все чаще высокопоставленных военных можно было увидеть на скамье подсудимых. Так, в связанный с контрабандой скандал в Сямине, где речь шла о миллиардах долларах США, были замешаны, как утверждается, по меньшей мере, три фирмы, контролировавшиеся военными. С крупнейшей в истории Китая аферой официально связывалось имя даже начальника службы военной контрразведки Ен Ченгде (Ji Shengde). Многие наблюдатели предполагают, что руководитель группы контрабандистов Сямина Лэй Чансин (Lai Changxing) длительное время пользовался покровительством Ли Хукина (Lie Huaqing). Прежде Ли был членом постоянной комиссии политбюро и одним из заместителей военной комиссии партии. Однако коррупция не ограничивалась рамками одного Сяминя. Через многие порты и аэропорты в страну на военных самолетах и кораблях контрабандным путем беспрепятственно ввозились автомобили, мотоциклы и сигареты. Таможенные органы не имели права досматривать грузы.
В середине 1998 года Цзян Цзэминь больше не захотел этого терпеть. Он приказал военным вернуться в казармы и отдал распоряжение передать их империю под гражданский контроль. Это по большей части удалось добиться. Процесс начался 15 декабря 1998 года. На первом этапе, который продолжался два года, из ведения НОАК были выведены 6 000 фирм с активами около 200 миллиардов йен. Крупные фирмы перешли в руки государственной комиссии по экономике и торговле, которая, в свою очередь, создала "Национальное трансфертное бюро". Его возглавил Жень Хэянь (Sheng Huaren) ближайший советник премьер-министра Джу Ронджи (Zhu Rongji). Мелкие фирмы отошли местным властям в регионах, где они прежде работали. Из 6 000 предприятий к середине 2001 года сохранили самостоятельность только 900. Остальные закрылись или слились с другими фирмами. Некоторые фирмы, среди них "China United" и "Great wall Telecommunicftion", должны быть пущены с молотка еще в этом году. Есть одно исключение: военные могут продолжать коммерческую деятельность в сфере телекоммуникаций. Вооруженные силы располагают внутренней сетью телекоммуникаций, которая может быть расширена и использована в коммерческих целях.
Ненавистные привилегии
Коррупция, правда, не единственная причина, которая показалась коммунистическому руководству веской, чтобы заняться обузданием военных. Большое значение имели также многочисленные жалобы гражданских фирм на нечестные условия конкуренции. Тягаться с предприятиями, имеющими налоговые привилегии, возможность обходить по своему усмотрению правила импорта продукции и свободный доступ к бесплатным ресурсам, тяжело. И это вызывало обиду, которая начала принимать политическую окраску. Во-вторых, контрабанда вредила не только авторитету, но и наносила ущерб национальной экономике. Прибыли, которыми наслаждались военные, шли, в основном, за счет государственного бюджета. Многие фирмы военных ни на йоту не отличались от пришедших в упадок государственных предприятий, которые вплоть до сегодняшнего дня зависят от налоговых льгот и сомнительных кредитов, и масштабы санирования которых в плане требований рыночной экономики, как заявил премьер-министр Джу, должны быть существенно сокращены. В-третьих, можно предположить, что со временем у Цзяна сложилось впечатление, что империя военных вышла из-под контроля и стала угрожать его властным позициям. В Китае, где официально прославляется богатство, где крупные отрасли открыты де-факто для дикого капитализма, в стране, где экономическая власть все чаще становится равнозначной власти политической, интриги военных должны были показаться руководству Коммунистической партии тревожным сигналом. Любая власть держится на силе, сказал Мао (Mao). Еще в 80-е годы именно те, кто имел возможность контролировать применение силы, кто одновременно должен был получить в свои руки громадные средства производства, не хотели понимать многих товарищей. Однако с военными рекомендуется вежливое обращение и сегодня, как и тогда. После резни на площади Тяньаминь в 1989 году политический класс хорошо понял, что он очень обязан вооруженным силам, которые не побоялись бросить танки против безоружного гражданского населения. Дойти дело до революции или даже до переворота, это могло бы, вполне вероятно, означать конец команды коммунистического руководства. Дополнительные экономические привилегии, которые были обещаны военным в начале 90-х годов, это ни что иное, как выражение благодарности партийной верхушки без соблюдения всяких принципов демократии генералитету, который в погоне за большими деньгами не хотел оказаться обделенным.
Если вспомнить, как угодливо обращались с генералами прежде, то начатую Цзяном в 1998 году акцию можно рассматривать не иначе, как потерю власти военными. И, разумеется, примечательно, что вооруженные силы, в конечном итоге, смирились со своей судьбой. Впрочем, не стоит забывать, что за свое приручение военные заставили дорого заплатить. Было значительное повышение денежного содержания, имевшее драматические последствия повышение военного бюджета, великодушное прощение долгов. Не малому числу генералов было даже разрешено убраться восвояси со своими фирмами. При всем том, что принципы правового государства не имели никакого значения. То, что европейцы и американцы рассказывают на своих хорошо задуманных семинарах, конечно, вызывает иной раз у верхушки Коммунистической партии какой-то интерес, но желания учиться - нет.
Перед новыми вызовами времени
Взлет и история военно-общественного комплекса в Китае еще не раз станет предметом исследований. Пока еще остается, например, неизвестным приносили ли инициативы военных государству в целом доходы или были для него бременем. Впрочем, эта арифметическая задача, которую в Китае, в стране, где не существует настоящей бухгалтерской отчетности, предстоит решать еще долгие годы. Кроме того, особый интерес может представлять собой сравнение деятельности вооруженных сил в опасной сфере коммерции с махинациями советской номенклатуры, которая в начале 90-х годов, после невиданного по своим масштабам воровства, более чем успешно утвердила свое положение, и которая сумела защитить не только свои трофеи, но и вплоть до сегодняшнего дня - свою власть. Правда, если в России обогащение номенклатуры происходило одновременно с распадом государства, гибелью Коммунистической партии, коммунисты в Пекине сидят в седле еще уверенно. Впрочем, чувствовать себя совсем уж уверенными они все же не могут. Если они будут и дальше мириться с открытием Китая для заграницы, что как они торжественно обещали, будет способствовать развитию рыночной экономики, то очень скоро им придется столкнуться с новыми вызовами времени. Меркантильная игра военных мускулами была только началом.
