Вашингтон, 5 июля 2001 года. Не припомню случая, когда бы американский президент отправлялся в зарубежную поездку посреди такой какофонии низких ожиданий, какая наблюдалась накануне европейского турне президента Буша-младшего (George W. Bush). Однако же его результаты, возможно, ознаменовали собой поворотную точку в дебатах союзников по таким ключевым вопросам, как противоракетная оборона, окружающая среда и отношения Америки с Россией Владимира Путина.
Уровень ожиданий для этой поездки был установлен одним участником брифинга в Белом доме, заявившим, что она будет попыткой развеять представления европейских руководителей о президенте США как о "недалеком, высокомерном, любящим оружие┘техасском фигляре". Как это ни парадоксально, но приписываемые европейцам представления такого рода позволили новому президенту США подчеркнуть свои характерные личные качества. Поскольку никто не ожидал от г-на Буша-младшего традиционного дипломатического стиля, никто и не помешал ему потворствовать своему инстинкту сразу брать быка за рога. Это, в свою очередь, позволило выявить правду о том, что по сердцевинным проблемам трансатлантических разногласий - противоракетной обороне и окружающей среде - Европа и Америка расходятся не из-за личности нового президента, но из-за различий в политической философии.
Убеждения нового президента сформировались под влиянием консервативного крыла американского политического спектра, и он был избран благодаря тому, что поддерживал эти принципы. Во внешней политике они трансформировались в твердое обязательство крепить национальную безопасность (центральной темой которого стала противоракетная оборона); способствовать развитию связей с традиционными союзниками Америки; и определять национальные интересы чуть ли не как глобальный интервенционализм, категорически отвергая изоляционизм. Некоторые расценили это как сдвиг в сторону центра; отсюда и внутреннее давление со стороны правого крыла Республиканской партии, настаивающего на том, чтобы президент оставался верен сделанным в период избирательной кампании заявлениям.
В противоположность американскому президенту, большинство европейских руководителей, с которыми ему пришлось встречаться во время своего турне по Европе, является левоцентристами. Но, поскольку европейские правительства также перемещаются, пусть даже и с другого конца политического спектра, к центру и к ориентированной на рынки внутренней политике, на них оказывают давление представители левого крыла, призывающие их сохранить привычную приверженность левым принципам, по крайней мере во внешней политике. В их число входит оппозиция любым изменениям сложившегося баланса ядерных сил (кроме как в сторону сокращения ядерных арсеналов); подозрительность в отношении американских военных расходов и целей; сокращение ассигнований европейских стран на оборону и безопасность; и повышенное внимание так называемым "мягким" вопросам вроде окружающей среды. Формирующим политическим опытом для европейских руководителей были антивьетнамские протесты 70-х и антиракетные демонстрации 80-х годов, тогда как американская администрация выросла в атмосфере отрицания таких позиций в эру Рейгана (Reagan). Поэтому столкновения мировоззрений были неизбежными.
Как оказалось, карикатуры на американского президента в европейских средствах массовой информации, равно как и насмешки некоторых европейских руководителей способствовали положительному результату поездки президента. Ибо, в то время как президент твердо отстаивал свои фундаментальные воззрения на противоракетную оборону, предлагая в то же время консультации по вопросу ее использования, европейские руководители были вынуждены либо начать философские дебаты - тем самым рискуя разрушить всякие отношения - либо согласиться на противоракетную оборону в принципе, оставив на будущее варианты изменения ее использования.
Президент Буш-младший стоял перед сопоставимым вызовом в вопросе об окружающей среде и он поступил аналогичным образом. В результате каждая сторона сохранила для себя возможность выбора, которую она считала важной, тогда как была подготовлена сцена для консультаций с целью определения порядка претворения в жизнь этой концепции.
В вопросе о противоракетной обороне на европейских руководителей оказывается противоречивое внутреннее давление: противиться ей на том основании, что она неработоспособна или, наоборот, что она работает так хорошо, что нарушает соотношение стратегических сил в мире - и в любом случае является чрезмерно дорогой. Они сейчас понимают, что, хотя администрация Буша-младшего и готова к подробнейшим консультациям, она не приравнивает консультации к праву союзников на наложение вето. Ни один американский президент в условиях распространения ракетно-ядерных технологий в мире не возьмет на себя ответственность за то, чтобы оставить американский народ уязвимым от атак, когда такая угроза существует и возрастает - во всяком случае не тогда, когда появляющиеся технологии позволяют рассчитывать на то, что можно защититься, по меньшей мере, от минимального уровня этих угроз. Таким образом, реально перед европейскими союзниками стоял выбор: национальная система противоракетной обороны США или такая система, которая включала бы защиту территории союзников США. В будущем консультации сосредоточатся на таких вопросах, как выбор соответствующих технологий и уровней защиты, совместимых со стабильностью, и форма выражения любого достигнутого соглашения.
Равным образом в администрации Буша-младшего и в конгрессе США не находится адвокатов ратификации Киотского соглашения - даже среди тех, кто полагает, что отказ администрации Буша-младшего был чрезмерно категоричным и не учитывал чувств наших союзников. Президент сообщил Европе о готовности американцев обговорить некоторые совместные меры предотвращения глобального потепления. Но эти меры ни в коей мере не могут базироваться на Киотском протоколе, который американский сенат никогда не ратифицирует (95 - против, 0 - за) и который ратифицировало всего одно европейское правительство. Наконец, успешная встреча Буш-Путин, которая четко выявила, что Россия готова к предметному диалогу, в том числе и по вопросу противоракетной обороны, способствовала изменению общей атмосферы.
Все это должно развернуть трансатлантические дебаты в направлении конкретных вопросов вместо предубеждений, продиктованных внутриполитическими соображениями. Тем не менее новая атмосфера требует решения целого ряда вопросов. Например, против какой конкретной угрозы предлагается создать противоракетный щит? Я считаю, что упор на так называемые "государства-изгои" является ошибкой. Он запутывает этот вопрос, привнося в него абстрактные представления, что мир поделен на страны, определяемые как злодеи, и на другие страны, включая Россию, которые определяются как якобы не представляющие ядерной угрозы. Подобные упражнения втянули бы нас в игру воображения, где определения будут меняться, как в калейдоскопе. Серьезная система противоракетной обороны должна обеспечивать защиту от удара с любого направления; содержанием дебатов должен стать не источник угрозы, а масштабы угрозы, против которой следует строить защиту.
Что касается опасности спровоцировать новый виток гонки вооружений, то никакая мыслимая система противоракетной обороны не позволит защититься от всеобщего ракетно-ядерного нападения России. Таким образом, из всех ядерных государств мира противоракетная оборона менее всего отразится на России - пусть даже ее способность к ядерному шантажу на низком уровне и будет уменьшена. Едва ли противоракетная оборона вызовет гонку вооружений с Россией - хотя она и может изменить состав ее стратегических ядерных сил. Больше всего противоракетная оборона скажется на Китае. Даже скромная программа противоракетной обороны США немедленно повлияет на боевые возможности малочисленных ударных сил Китая. Хотя я отвергаю предположение, что Китай является нашим неизбежным стратегическим противником, следует ожидать, что он расширит свою стратегическую программу - вероятно, в любом случае. Когда начнется диалог с Китаем, важным предметом переговоров может стать установление ограничений на эту программу. Что же касается так называемых "государств-изгоев", они в наращивании своих ядерных возможностей уже дошли до предела вне зависимости от американской или союзной системы противоракетной обороны.
Самый прямой подход к проблеме предотвращения гонки вооружений - существенное сокращение арсеналов стратегических наступательных систем оружия. Кое-кто в администрации США поговаривает о снижении числа ядерных зарядов на стратегических носителях до уровня 1000-1500 единиц, то есть о сокращении более чем на 50% по сравнению с уровнями, зафиксированными в Договоре о сокращении стратегических наступательных вооружений СНВ-2. Если необходимо, существенное сокращение можно провести и в одностороннем порядке, причем никак не увязывая его с уровнем противоракетной обороны, поскольку никакой мыслимый противоракетный щит не сумеет защитить от нападения такого масштаба (на какое способна Россия - прим. пер.). После того, как будет выбрана соответствующая технология для системы противоракетной обороны, принято решение относительно уровня защиты (от нападения какого масштаба необходимо защищаться), должно быть уделено внимание созданию международной основы для претворения замысла противоракетной обороны в жизнь. Это может быть одностороннее решение США, соглашения с союзниками по НАТО (двусторонние или многосторонние), соглашения с другими ядерными державами. Односторонние американские действия должны предусматриваться как крайняя мера; самая мощная ядерная держава в мире не должна вступать на путь унилатерализма до тех пор, пока не будут до конца исчерпаны возможности достижения соглашения. А нашим союзникам по НАТО должна быть предоставлена полная возможность участвовать в общей программе.
Создать технологию для необходимой нам системы противоракетной обороны в условиях существования Договора по ПРО явно нельзя. Следует изучить вопрос о том, можно ли изменить Договор по ПРО таким образом, чтобы он позволял создать планируемую систему противоракетной обороны, хотя нужно позаботиться о том, чтобы переговоры об изменении договора не затянули до бесконечности развертывание системы противоракетной обороны и не дали России право вето на решение о развертывании.
В рамках вышеназванных пределов строительство системы противоракетной обороны должно идти бок о бок с исследованием вопроса о том, какие международные соглашения смогут воплотить новую глобальную структуру стратегической безопасности. Однако, насколько возможно, следует избавить эти переговоры от копания в деталях, которое портило прежние переговоры о контроле над вооружениями. Предварительные условия для такого диалога были заложены в ходе встречи Буш-Путин.
Подобным же прагматизмом г-н Буш-младший руководствовался в своем подходе к вопросам окружающей среды. Однако, дав понять, что Киотский протокол в его нынешнем виде неприемлем, необходимо оставить пространство для совместных действий в сфере борьбы с глобальным потеплением для государств, имеющих наибольший объем опасных выбросов. Вопрос стал политическим, особенно в Европе, где принято подыгрывать чувствам "зеленых" избирателей. Правильный ответ должна дать наука, а не эмоции. Почему бы не создать две исследовательские группы, предоставив им определенный срок для решения следующих задач: американскую группу, чьей целью будет установление взаимозависимости между экономическим ростом и угрозами для окружающей среды; и атлантическую группу, которая будет решать, с помощью каких программ можно будет добиться действенных улучшений.
Диалог между президентами Бушем-младшим и Путиным во многом способствовал устранению разногласий между союзниками о том, какие отношения следует иметь с Россией. До саммита в Словении слишком многие европейские лидеры видели себя в качестве посредников и помощников в российско-американском диалоге. После встречи двух президентов стало очевидным, что в такой деятельности нет необходимости, даже если США и переборщили с некоторыми невыдержанными заявлениями на этапе завершения встречи и после нее. Наоборот, союзники США по НАТО должны спросить себя, строить ли им свои отношения с Россией на конкурентной основе или вести себя в общем ключе.
Все это очень важно, так как главной задачей будет не решение вопроса противоракетной обороны с путинской Россией. Главная задача будет заключаться в том, чтобы поддержать вхождение России в глобальную и европейскую систему, и отговорить Россию от возврата к исторической российской политике поглощения соседей или превращения их в своих сателлитов. В этом процессе будущая действительная независимость таких стран как Грузия, Азербайджан, и, в первую очередь, Украина, является самым важным фактором. Необходимо дать России понять, что ее действия на нынешнем этапе по отношению к этим странам вызывают серьезные опасения.
Хорошим началом осуществления нового подхода ко всем этим вопросам стала поездка президента - особенно его основополагающая речь в Варшаве, которая затронула сложный вопрос расширения НАТО, в том числе и за счет прибалтийских государств. Повестка ясна; следующей задачей является претворение ее в жизнь.
