Год назад у так называемой "Стратегии двух войн", предусматривавшей подготовку к ведению двух крупномасштабных войн на театре более или менее одновременно, было примерно столько же сторонников, сколько и у текста "Американцы за чистоту Конституции" Билла Клинтона (Bill Clinton). Несколько недель назад министр обороны США Дональд Рамсфельд (Donald Rumsfeld) высказался в том духе, что, наверное, пришло время выбросить эту чепуху, положив конец нашим страданиям. Затем эта чепуха видоизменилась в "божественную данность", особенно среди консерваторов, отношение которых к обороне, кажется, все больше и больше определяется лозунгом "Потрать деньги".
Существует (по меньшей мере) четыре причины, почему стратегия двух войн - плохая стратегия, плохое планирование и бесполезная трата миллиардов, которые в другом месте нужнее.
Первое, эта стратегия вначале вовсе и не была стратегией. В 1990 году тогдашний министр обороны США Дик Чейни (Dick Cheney) и тогдашний председатель Комитета начальников штабов США генерал Колин Пауэлл (Colin Powell) хотели на период после окончания "холодной войны" иметь вооруженные силы, которые были бы достаточными на случай возрождения советской или российской угрозы. Планирование одной региональной войны давало слишком маленькие вооруженные силы, планирование трех войн никогда бы не было профинансировано. Казалось правильным готовиться к двум войнам, или, что более соответствует истине, это было все, что мог вынести бюджет.
Второе, никакие две войны не могут быть равноценными. Традиционная посылка была такова: "война" означала наземную войну, а наземная война означала дивизии за дивизиями. С 1992 года стратегия двух войн постулирует в основном повторение войн в Корее и в Персидском заливе. Однако никто не может себе представить конфликтов, в которых сухопутные войска играют маргинальную роль: вторжение Китая на Тайвань, к примеру, или нападение Ирана на Саудовскую Аравию через Персидский залив.
Далее, даже в тех войнах, в которых сухопутные войска жизненно необходимы, их роль меняется. Сухопутные войска не выиграли операцию "Буря в пустыне", они всего лишь ее довершили. Вот уже 5 лет между армией и ВВС идут споры, что предпочтительнее: остановить наступление противника массированными ударами с воздуха в первые же дни войны или сосредоточивать силы для наземного контрнаступления через несколько месяцев. Само собой разумеется, что каждый вид вооруженных сил отдает предпочтение тем аргументам, которые более всего соответствуют его собственным интересам. Но, если предположить, что в каком-нибудь будущем конфликте сухопутные войска даже не сумеют высадиться на чужой берег из-за проведения противником операций по воспрещению доступа, вопрос полезности сухопутных войск становится актуальным.
Третье, если США все-таки ввяжутся где-нибудь в крупную войну, вторая крупная война будет не более чем очередной головной болью. Почему бы еще не две или не три? Почему бы сразу не глобальное сведение старых счетов, от Балкан и Ближнего Востока до Южной Азии. А почему бы и не все вместе?
Наконец - и это, насколько мне известно, еще никто не упоминал - а станет ли американский народ терпеть две крупные войны, особенно если они будут длительными и кровопролитными и поставят под угрозу территорию США? Потерпят ли они, когда войска, добившиеся победы на одном фронте, будут сразу же перебрасываться на другой? Можно полагать, что американский народ никогда не согласится на одно или два крупных военных поражения, и что удар по территории США скорее всего мобилизует нас на то, чтобы преподнести кому-то хороший урок, который мир никогда не забудет. Но никто не знает, как это будет на самом деле.
Так что же делать? Ответ вполне может быть таким: заменить иллюзорную стратегию на то, что иногда называют "силами, основанными на возможностях". Меньше беспокоиться о произвольных умопостроениях, а больше заботиться о том, что нам нужно. Нам будут нужны обычные силы, обладающие умопомрачительными боевыми возможностями, такие, которые, возможно, будут совершенно не похожи на сегодняшние громоздкие дивизии. Нам нужно сохранять господство в воздушно-космическом пространстве, чтобы мы могли делать, что хотим, а они - ничего не могли. Нам вскорости потребуются серьезные возможности по принуждению к миру для тех регионов, которые представляют для нас жизненный интерес. Представьте, к примеру, что единственный способ предотвратить перерастание арабо-израильского конфликта в ядерную войну - вклиниться между ними своими войсками. Нам нужна, наконец, оборона собственной территории.
И более всего нам нужно выработать новую формулу сдерживания путем устрашения. Когда-то устрашение означало угрозу взорвать целую страну. В наш век кибернетических войн и прецизионных ударов устрашение может означать также прекращение функционирования всего хозяйства страны. Все это будет дорого стоить. Никто не ведет речи о сокращении оборонного бюджета. Так почему столь многие мыслящие консерваторы так привержены идее расходовать деньги в соответствии со старыми схемами? Говоря по-иному, почему они противятся превращению военной организации США в силу для 21-го века, которая способна противостоять опасностям этого века? Трудно сказать. Быть может, потому, что трансформация означает также, что от многого придется отказаться, а это может заставить людей нервничать. Быть может, потому, что критиковать легче, чем что-то делать. Более всего, пожалуй, это потому, что стратегия двух войн предлагает простое кредо, четкое определение достоинств и утешительную веру в то, что мы способны вести те войны, которые хотим вести, причем так, как мы того хотим.
