В результате перелома 1989-1991 годов список трансатлантических проблем стал длиннее. Более четко проступают традиционные разногласия. Их дополняют новые. Различия культурно-политического характера, разная шкала ценностей по ту и другую сторону Атлантики существовали и в период "холодной войны", но они не несли в себе политического начала. Сегодня эти различия все чаще выходят на поверхность и приводят к конфликтам.
p>По обе стороны Атлантики постоянно возникакет тревога по поводу будущего трансатлантических отношений. Известная напряженность в них является частью неизбежным явлением, а частью - проявлением противоречий в понимании общих интересов, чего даже хотят, чтобы иметь возможность заявить об этом. Однако появились симптомы, что США и ЕС по-разному воспринимают политическую ситуацию в мире, изменившуюся в связи с завершением блоковой конфронтации и ускорением глобализации. Начиная с 1989 года, уменьшилась потребность в наличии единой политической воли, зато стало труднее ее добиваться. В США и ЕС все больше открываются глубинные слои политической культуры.
По мнению США, ядром трансатлантической проблемы в меньшей степени является сильная и склонная к гегемонизму Америка, а слабая, часто разобщенная Европа. Говоря утрированно, там, где США ищут сильного европейского партнера, царят разногласия, а там, где европейцы единодушны, они оказываются в положении противостояния с США.
США приходится тяжело с ЕС, который, по своей природе, является, с одной стороны, союзом, а с другой - группировкой различных национальных государств. Непонимание того, что происходит на саммитах ЕС/США формата "тройки", которые проходят каждые полгода, усиливается фактом постоянной и все более частой смены партнеров с европейской стороны, США, когда это становится необходимым, вынуждены обращаться к представителям крупных государств-членов ЕС и НАТО. В представлении США гибридный характер ЕС, а это образование является более чем союзом государств, но менее чем федеральным государством, свидетельствует о разобщенности и бессилии в действиях европейцев в сфере внешней политики. При этом они упускают из виду, что у Европейского союза нет руководящих или верховенствующих структур, что с институциональной точки зрения он предрасположен к равноправию, к консенсусу и приведению к общему знаменателю интересов (на практике такой общий знаменатель удается находить только в мелочах).
В ЕС ни один из партнеров не может играть доминирующую роль, как это происходит в НАТО. В мировом масштабе прием в члены ЕС 12-ти и более новых членов первоначально не поможет усилению роли ЕС как дееспособного и стремящегося к равноправию партнера США. В этот тяжелый и продолжительный по времени период расширения ЕС в интересах Союза утвердиться в глазах США как европейской державе.
Рамочные условия трансатлантического партнерства изменились в результате мирового политического перелома в 1989-1991 годах. США как единственная остающаяся сверхдержава должны научиться обходиться со своими совершенно новыми властными полномочиями, возлагающими на них ответственность за поддержание порядка в мире. Расширяющийся ЕС должен научиться тому, чтобы вместе со США заставить уважать свой растущий вес. Новая республиканская администрация усиливает акцент, который последнее время является определяющим во внешней политике США: они все меньше стесняются достигать поставленных целей в одностороннем порядке. При этом усиливается тенденция, демонстрировать свою силу (военную) без согласования с европейскими союзниками. Государства ЕС по мере продвижения процесса политической интеграции достигнут такого состояния, когда они смогут выступать в рамках трансатлантических отношениях более единодушно и самостоятельнее. Однако одновременно он будет вынужден концентрироваться на вопросах европейской политики. В основе спора об однополярности и многополярности лежит различие в интересах. Противоречия можно снимать в рамках постоянного диалога, но их нельзя никогда устранить простым разделением труда.
В результате перелома 1989-1991 годов список трансатлантических проблем стал длиннее. Более четко проступают традиционные разногласия. Их дополняют новые. Различия культурно-политического характера, разная шкала ценностей по ту и другую сторону Атлантики (среди прочего, что касается роли государства, индивидуума, свободы вероисповедания и свободы слова) существовали и в период "холодной войны". Однако в те времена, когда перед лицом был общий враг, эти различия не несли в себе политического начала. Сегодня они все чаще выходят на поверхность и приводят к конфликтам (например, в вопросах применения смертной казни, саентологии или во взглядах на технический прогресс). В связи с усиливающейся одновременно трансатлантической интеграцией эти различия воспринимаются острее и болезненнее. В ходе происходящей смены поколений внутри политических элит они могут выкристаллизовываться и дальше. Их восприятие диктуется, во-первых, другим, все более трезвым расчетом (исчезновение эмоционального подхода к партнерству). Во-вторых, молодые политические элиты США (в том числе пацифисты) все больше попадают под влияние экономического и политического подъема в Азии и возникающих в связи с этим шансов и рисков.
В ближайшие годы все возрастающую роль будут также играть политические разногласия общемирового плана. В последние недели, прежде всего, в связи с жесткой позицией администрации Буша (Bush) стали более очевидными различия в подходе к сотрудничеству в сфере защиты окружающей среды.
Еще более серьезным основанием для озабоченности США, связанной с Европейской политикой безопасности и обороны (ESVP), становится то, что любой шаг в направлении создания дееспособного европейского оборонного союза приведет, по мнению американцев, к изменению роли США в Европе. При этом перед американцами встает вопрос, останется ли НАТО главным инструментом их влияния в Европе. Показателем этой обеспокоенности является вывод Генри Киссинджера (Henry Kissinger) о том, что решение по поводу Европейской политики безопасности и обороны, принятое в Ницце, является "декларацией независимости" европейцев. Иногда возникает также подозрение, что ЕС, пользуясь в своих интересах возможностями американской силы (НАТО, Балканы) и одновременно конкурируя с США, по крайней мере, в западной части Евразии, выступает в роли некоего двуликого Януса.
В дискуссии о смысле и эффективности системы противоракетной обороны, как сквозь призму, четко проявляются различия в культуре стратегического мышления по ту и эту сторону Атлантики. В США речь идет о том, чтобы поставить под контроль новые риски, которые несут с собой в 21 веке интернационализм и глобальный характер ядерной угрозы. Для европейцев же на первом плане стоит цель предупреждения гражданских конфликтов, например, путем политической и экономической интеграции, расширения и усиления международных организаций, создания системы соглашений (CTBT, NPT). В европейских странах готовность выделять под это ресурсы заметно выше, чем в США, где, наоборот, есть сильное стремление, использовать значительные ресурсы для военных целей.
Обозначились разногласия между Европой и США также в отношениях с третьими странами, такими, как Россия или Китай. Есть первые симптомы того, что Народная Республика Китай готова и может в будущем занять место Советского Союза в качестве экономического и идеологического противника США. В будущем напряженность в тихоокеанском регионе будет оказывать все более заметное влияние на трансатлантическое партнерство.
ЕС и США могут создать глобальный мировой порядок, к которому стремятся обе стороны, только сотрудничая друг с другом, даже если отличаются их подход к проблемам и стратегия.
Намечаются две тенденции. Одна из них заключается в том, что у США снижается готовность идти на компромиссы в тех случаях, когда появляется возможность достижения поставленных целей иным путем.
В отношениях между США и ЕС это обстоятельство найдет сначала свое проявление там, где ЕС будет поддерживать "прогрессивные" требования стран так называемого третьего мира, иными словами, в ООН. В вопросах борьбы со СПИДом и отношения к абортам Соединенные Штаты вместе со своей новой администрацией находятся в одной лодке с исламскими фундаменталистами и теократами. Такое было и раньше, например, что касается смертной казни. Теперь же это может способствовать тому, что США во все большей мере будут отходить от Организации Объединенных наций, которая как форум потеряет свое значение. Существует риск, что эта организация потеряет свой вес настолько, что ее существование утратит свое значение также и для политики ЕС. Обе стороны, и США, и ЕС, потеряли бы в этом случае важный инструмент, прежде всего, в области политики прав человека.
Соответственно будет расти нежелание со стороны других государств (включая государства-члены ЕС) договариваться о правилах и нормах без участия США. Примером тому могут быть соглашения о создании Международного уголовного суда, еще один пример - протокол по сохранению климата на Земле, подписанный в Киото.
Кричащими остаются трансатлантические разногласия в области внешней политики, политики безопасности и в военной сфере. В военной сфере ЕС и далее будет оставаться во многих отношениях в зависимости от США. В действительности смешение декларативной риторики ЕС со сдержанностью в реализации заявлений со стороны НАТО - это взрывоопасный материал, который может привести к перекосу отношений. Если Европа хочет утвердиться в глазах США в качестве их равноправного трансатлантического партнера, она должна доказывать это в большей мере "делами" и меньше витать в облаках, разглагольствуя о самостоятельной внешней и оборонной политике, политике безопасности.
Нет сомнений, у Европы и Соединенных Штатов есть различия в системах ценностей и интересов. Однако то, что их объединяет, значительно весомее. Повода для тревоги, что касается трансатлантических отношений, не существует. В настоящее время ни в Европе, ни в США нет симптомов возможности крупных общественных потрясений, которые могли бы вызвать трансатлантические конфликты принципиального характера. Тенденции единения могут и в будущем довлеть над тенденциями разъединения.
