Способ, которым бывший президент Югославии Слободан Милошевич (Slobodan Milosevic) был привлечен к международному суду в Гааге, не может не вызывать тревогу у любого, кто хотел бы верить в существование вызывающей доверие и непредвзятой международной правовой системы. Человек, которого окрестили "Белградским мясником" - или даже квазинацистским диктатором, - несмотря на то, что он регулярно побеждал на выборах, уже давно осужден западным общественным мнением не только за военные преступления, которые ему теперь предъявляют, но и за длившиеся десятилетия убийства на Балканах. Беззастенчиво купленную за $1,3 млрд. в виде помощи пострадавшей от санкций и натовских бомбардировок стране экстрадицию Милошевича пришлось оформлять декретом - противоречащим, между прочим, решению конституционного суда Югославии - правительства, которое отдавало себе отчет, что никогда не получит одобрения выдачи экс-президента в парламенте. Именно поэтому, наверно, канцлер ФРГ Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) назвал указанные деньги "дивидендами демократии".
Сторонники Гаагского трибунала говорят: если даже считать, что бывший президент Югославии был, по сути, похищен от имени тех западных государств, которые называют себя мировым сообществом, - это та цена, которую было необходимо заплатить за осуществление правосудия. Однако они, похоже, не способны осознать тот факт, что правосудие не может быть осуществлено, поскольку Трибунал для бывшей Югославии нельзя всерьез считать действительно независимым судом.
Номинально учрежденный ООН, он - детище тогдашнего госсекретаря США Мадлен Олбрайт (Madelene Albright) и впредь танцевал под дудку американской внешней политики. Это суд, который сам выносит обвинения, которые ему предстоит рассматривать, основываясь на свидетельствах из третьих рук. Это суд, во многом укомплектованный политическими назначенцами тех самых стран, которые осуществили нападение на Югославию Милошевича, не санкционированное ООН и позволяющее многим считать его незаконным и подлежащим судебному преследованию за военные преступления.
Надеяться, как это делают сторонники трибунала, что он встанет над политикой в случае с Милошевичем, значит сознательно отрицать реальность. Трибунал не сможет сделать это, поскольку он - творение политики во всех своих интенциях и задачах, юридический инструмент НАТО на Балканах. Сам факт того, что обвинения против Милошевича относятся к войне в Косово в 1999 году, то есть тем временам, когда блок НАТО бомбил Югославию, отчетливо демонстрирует природу трибунала.
Милошевич, проводивший политику ярого национализма, очевидно, должен разделить политическую ответственность за разрушение страны. И если будет доказано, что он напрямую связан с убийствами и депортациями, ему надлежит понести за это уголовную ответственность. Однако для будущего Югославии было бы намного лучше, если бы дело Милошевича рассматривал белградский суд. Суд над ним в Гааге будет расценен - и не только в Сербии - именно таковым, каковым он является: в большей степени демонстрацией силы, чем осуществлением правосудия.
