На шестом месяце пребывания у власти, администрация Буша (Bush) стоит на пороге новой эры международных отношений в мире после окончания "холодной войны". Несмотря на допускаемые иногда тактические оплошности, она добилась создания уникальной ситуации, когда в первый раз со времен второй мировой войны ни одно из ведущих государств не может бросить вызов Соединенным Штатам, и, что более важно, все ведущие государства больше выгоды получат от сотрудничества с Соединенными Штатами, чем от конфронтации с ними.
Хорошим примером являются отношения США с посткоммунистической Россией, которые могут стать таким же символом новой эры, каковым стала открытость Китая после 1972 года. Неожиданное согласие президента Владимира Путина обсуждать и уровни наступательных ядерных вооружений, и изменение существующих в сфере противоракетной обороны договоренностей показывает, что первый руководитель по-настоящему некоммунистической России осознает новые международные реальности.
Михаил Горбачев и Борис Ельцин проложили свой вверх путь по карьерной лестнице, борясь не на жизнь, а на смерть, что и позволило им занять соответствующие посты в Политбюро. Они привыкли к Советскому Союзу, как к сверхдержаве, равной по богатству - по крайней мере в их понимании - Соединенным Штатам. Инстинктивно полагая, что разруха в России является всего лишь небольшим перерывом в ходе выполнения ее миссии, они колебались между позиционированием России как сверхдержавы, стоя бок о бок с американским президентом, и между судорожными уколами в традициях советской политики, основанной на противодействии Соединенным Штатам в таких регионах, как Ближний Восток или Балканы.
В отличие от них Путин сделал свою карьеру в рядах КГБ и затем в качестве заместителя мэра Санкт-Петербурга. Служба в КГБ научила его анализу международной обстановки, работа на посту вице-мэра свела его лицом к лицу с дилеммами постсоветского восстановления. Как и его предшественники, он желает восстановить роль России, однако в отличие от них понимает, что это является длительным процессом.
Перечитывая страницы российской истории, Путина легче понять, если сравнить его с князем Александром Горчаковым, руководившим российской внешней политикой на протяжении 25 лет после поражения России в Крымской войне 1856 года. Терпеливая, примирительная политика и недопущение кризисов позволили Горчакову вывести изолированную и серьезно ослабленную страну на ведущие международные позиции.
Так, Путин в своих первых политических заявлениях в качестве премьер-министра в 1999 году и позднее в качестве президента в 2000 году взывал к российской гордости, выдвигая на первый план в качестве национальной цели восстановление российского величия. Однако он показал, что осознает ограниченность в средствах, признав, что даже при росте валового национального продукта на 8 процентов ежегодно Россия через пятнадцать лет по доходу на душу населения сравнится только с сегодняшней Португалией.
В число приоритетов Путина входят: восстановление российской экономики; восстановление России в качестве великой державы, преимущественно путем сотрудничества с Соединенными Штатами, но также и путем создания при необходимости уравновешивающих центров силы; борьба с исламским фундаментализмом; установление новых отношений с Европой в сфере безопасности, особенно в свете расширения НАТО за счет прибалтийских государств; и решение вопроса противоракетной обороны.
Эти приоритеты объясняют, почему Путин не сделал соглашение по противоракетной обороне камнем преткновения. Конфронтация с Соединенными Штатами высушит российские ресурсы и отбросит Россию на послевоенный уровень. Сотрудничество будет означать наступление новой эры и возможно приведет к некоторому прогрессу в совместных противоракетных технологиях. А цена будет приемлемая: размер российского ядерного и ракетного арсенала не позволит какой-либо противоракетной обороне в ближайшие 25 лет поставить под угрозу возможность осуществления Россией ответного удара.
В политическом плане основной российской заботой является исламский фундаментализм. Руководство России рассматривает афганских талибов и в меньшей степени Иран и Пакистан как угрозу новым независимым государствам, бывшим советским республикам Узбекистану, Азербайджану, Казахстану, Таджикистану и Туркменистану. Более того, Москва опасается, что воинствующая идеология сможет спровоцировать сепаратизм в российских южных мусульманских регионах. Америка в свою очередь также озабочена распространением идей фундаментализма в Саудовскую Аравию, Пакистан и на Ближний Восток. Необходимо приложить усилия и проводить с Россией согласованную или по меньшей мере не противоречащую политику на Ближнем Востоке, включая Центральную Азию, Афганистан и Иран, и, насколько это касается России, на Балканах.
Во время "холодной войны" и Советский Союз, и Соединенные Штаты были убеждены, что приобретение влияния одной из этих стран приведет к ослаблению глобальных позиций другой страны. Основной стратегией каждой стороны было ослабление влияния другой стороны. В условиях после окончания "холодной войны" ни одна из сторон не может получить преимущество на Ближнем Востоке за счет другой. Россия может думать, что она лишает Америку выбора, предоставляя помощь Ирану в ядерной и ракетной сферах. Некоторые американские политики видят иные равнозначные перспективы для США в других регионах Ближнего Востока. Однако в конце концов проверка политики любой страны будет заключаться не в том, какая страна имеет большее влияние на Тегеран, а в том, меняет ли тегеранский режим свою политику и поведение. Пока не произойдут такие перемены, и Россия и Америка будут находиться под угрозой.
Существуют, тем не менее, четкие пределы, за которые не может выйти ни одна из сторон. Америка не может, под предлогом противодействия исламскому фундаментализму, перенять российские методы подавления восстания в Чечне. Не может Америка и остаться безразличной в случае, если исламский фундаментализм станет предлогом для возврата новых независимых государств Центральной Азии обратно под стратегическое влияние России. Безопасность Израиля остается главной задачей Америки. Россия в прошлом не проявляла аналогичный интерес - хотя такое отношение может измениться, так как некоторые российские высокопоставленные лица начинают рассматривать Израиль в качестве стратегического противовеса исламскому фундаментализму. В конце концов, возможно, что борьба за доступ к нефти и маршрутам ее доставки окажется основным препятствием на пути к координации политики. И, в заключение, возможности русско-американского сотрудничества в сфере исламского фундаментализма зависят от способности провести грань между тенденциями времен "холодной войны" и возобновлением нового соперничества за влияние.
Наиболее близким испытанием для российско-американских отношений является стоящее в повестке 2002 года расширение НАТО, особенно за счет прибалтийских государств. Подчинение этих государств Советским Союзом в 1940 году никогда не было признано Соединенными Штатами. И, несомненно, никакая группа государств не заслуживает большей поддержки западными демократиями, чем эти небольшие страны, неспособные стать источником угроз для своих соседей.
В то же самое время, продвижение НАТО на расстояние 60 километров от Санкт-Петербурга, в страны, которые до прошедшего десятилетия считались частью Советского Союза, несомненно будет вызывать беспокойство России, какие бы гарантии на сей счет ни давались. Членство балтийских государств в НАТО вызовет сильную реакцию со стороны России, хотя бы только для того, чтобы поддержать позиции правительства Путина внутри страны. С другой стороны, морально и политически невозможно игнорировать или откладывать рассмотрение обращений прибалтийских демократий о вступлении в Альянс, особенно в свете поддержки, высказанной президентом Бушем в его речи в Варшаве.
В связи с этим возникают три варианта:
1) Осадить Россию, приняв все прибалтийские государства в НАТО, предоставив взамен некоторые гарантии безопасности, такие как согласие не размещать силы Альянса на территории этих государств (выборочное членство для некоторых из этих республик ничего не решит, это только поднимет все психологические и политические проблемы и создаст очаг нестабильности)
2) Если Европейский Союз был серьезен в вопросе усиления своей обороноспособности и если он готов возложить эту значимую задачу на предполагаемые силы европейской безопасности, решением проблемы может быть ускоренное принятие прибалтийских государств в Евросоюз, дополненное гарантиями безопасности со стороны как Европейского Союза, так и со стороны Соединенных Штатов, однако без формального участия в этом процессе военной структуры НАТО
3) Рассмотрение членства в НАТО не с точки зрения безопасности, а с точки зрения признания достижения страной определенного политического и экономического уровня. В этом случае, любая страна, отвечающая установленным требованиям, может быть допущена в Организацию, в том числе и Россия через несколько лет после Прибалтики, когда ее внутреннее развитие достигнет большего прогресса. На это намекал Путин и об этом открыто говорили его различные советники.
Это соблазнительный вариант, однако, прежде чем идти этим путем, необходимо тщательно обдумать его суть.
Членство России в НАТО положит конец гарантиям невторжения России, в то время как существование таких гарантий важно для стран, бывших ранее под советской оккупацией, так как НАТО не предоставляет гарантий от нападения со стороны других членов Альянса. Более того, это приведет к концу НАТО в том смысле, в каком она воспринималась до сих пор. Альянс защищает определенную территорию, и, если Россия присоединится, Альянс станет либо общей системой коллективной безопасности, либо альянсом североатлантических государств против Китая - что будет являться шагом с серьезными долгосрочными последствиями.
Насущно необходимо, чтобы российские взаимоотношения с НАТО улучшились до такого состояния, когда вопрос безопасности просто исчезнет, так, как это произошло между Германией и Францией после второй мировой войны. Однако специально подстраивать такой исход для облегчения вступления прибалтийских государств в НАТО и преждевременно, и смешно.
Россия должна незамедлительно быть приглашена в североатлантическую политическую систему, однако членство в военных образованиях должно быть отложено.
Это ставит следующие задачи:
- Российско-американские отношения должны быть подняты с психологического на политический уровень, они не должны зависеть от личных взаимоотношений между руководителями. Это требует формирования конкретных целей и содержания этих отношений. Речь идет о противоракетной обороне, так как маловероятно, что Россия предоставит нам карт-бланш, о чем президент Путин дал понять во время переговоров с министром обороны Дональдом Рамсфельдом (Donald Rumsfeld). Обсуждение будет происходить в виде некой особой схемы или схем, некоего вида взаимопонимания, которое обязательно должно будет возникнуть - хотя я и согласен с администрацией в том, что предстоящие обсуждения не должны давать России право вето, и что должны быть установлены некоторые ограничения по времени.
- В политической сфере, потребности сегодняшнего дня должны быть соотнесены с надеждами на будущее. Это особенно относится к взаимоотношениям Америки с НАТО, единственной организацией, связывающей нас с Европой. Однако это также относится и к отношениям США с Китаем, Японией и Израилем.
- Кроме того, Россия будет стремиться поддерживать свое влияние в регионах, имеющих геополитическое и историческое значение для российского государства, и для этого предпримет действия, которые создадут определенные ограничения в российско-американских взаимоотношениях - как это видно на примере недавних договоров о дружбе с Китаем и Северной Кореей.
- Все это требует новых подходов в американской внешней политике. Проводя мудрую внешнюю политику, Америка в предсказуемом будущем будет в состоянии создать предпосылки к тому, что и Россия и Китай больше выгоды получат от сотрудничества с Соединенными Штатами, чем от конфронтации с ними.
- Замороженные взаимоотношения времен "холодной войны" больше не подходят для мира, в котором нет основных противников и в котором сами различия между друзьями и противниками во многих регионах стираются. В подобных условиях Соединенные Штаты нуждаются в выработке дипломатии, предупреждающей угрозы основополагающим интересам и ценностям Америки без указания конкретного противника, и помимо всего, политики, базирующейся на самом широком консенсусе по достижению положительных целей.
