Современная Россия может быть всем чем угодно: главная ее заслуга в том, что она перестала быть мотором, средоточием, центром коммунистического мессионизма, что она отказалась оставаться Советским Союзом - пунктом пересечения гнусности, одержимости, самых пагубных человеческих идеологий.
Конечно, вместе с поверженным драконом - крик созерцательного страдания преследуемых поэтов: Ахматова и Шаламов здесь уже не появятся.
Но этот крик уже занесен в окровавленные золотые страницы России: он перестал быть напуганным подпольщиком, обреченным на заточение, бойцом, приговоренным к смерти. Как будто лавка старьевщика: место бессмертия, место всех воскрешений. Коммунизм был червем в мозге, отравой воли: с Лениным, со Сталиным, вплоть до перестройки - коммунизм планомерно и глубинно подавлял человеческий дух. В необходимости бдить, насаждать и поддерживать коммунистические взгляды другим было нечто, что причинило вред даже нам - не пострадавшим, не арестовываемым, избежавшим заражения. Хотя в Италии заражение было сильным и очень распространенным. В его повсеместном упорстве видится признак недостатка антител человечности. Сила отравления была необъятна: я об этом помню, но не стал терять времени, углубляясь в скучную литературу, этому посвященную. Между 1945 и 1956 Италия была чем-то вроде ментальной Луны, спутника при Советском Союзе: во всем чувствовалось присутствие Носорога Ионеско. Это было очень выгодно - для Сталина и тех, кто был позже, - не скупясь спонсировать итальянскую компартию. Когда умер Сталин, ни одна газета, ни один свободный источник информации не посмел выразить открытое Благодарение Богу, вроде "Вот час, когда можно стало дышать" или "Слава богу, умер этот монстр". Уважение к этому тамерлану-опустошителю было всеобщим и было признаком страха.
Россия при Ельцине и Путине - это, конечно, не святая икона. Их заслуга - в отказе от разрушительного колдовства над человеческими душами. Следует благословить эту индифферентность после такого идолопоклоннического безумия. И если приняться искать здесь какие-либо ценности, то, если найдешь их, это не будут уже лживые ценности, ужас и страх, принятый за чистое золото. Советский миф был маской на страшном лице. Перестройка убрала часть этой маски; уже возможно стало различить нечто ужасное. Под маской скрывалось пугающее кишение сифилитических гнойников, лицо, обезображенное, заставляющее отвести взгляд. Темный покров, который видился Анне Катарине Эммерих в наполеоновскую эпоху покрывающим, как бременем, Россию будущего, не мог, конечно же, рассеяться с концом КПСС в 1991 г. Средоточие грязи послужило распространению уголовных элементов, грязной торговли, сразу же принявшей мировые масштабы. И никто более не мечтает. Где же божественный народ Достоевского? Кто добавит эмоциональное содержание в предсказание грядущего счастья Чехова? Это произносится там как реплики драмы, из чувства долга по отношению к тексту, которого необходимо придерживаться. Но мы в какой-то степени все остались без народа, без нации, без мечты. Нам недостает даже языка.
