В эти первые недели войны против терроризма Россия, как считают почти все комментаторы, неплохо разыграла свои карты. Российский президент Владимир Путин предложил как раз столько сотрудничества, чтобы можно было считать Россию полноправным членом возглавляемой Соединенными Штатами Америки коалиции против движения "Талибан", но не так много, чтобы прямо вовлечь его страну в боевые действия внутри Афганистана. Самым свежим знаком доброй воли г-на Путина явилась демонстрация его готовности заключить новое соглашение о сокращении стратегических вооружений, которое должно будет заменить Договор об ограничении систем противоракетной обороны (Договор по ПРО) от 1972 года. Такое соглашение, для заключения которого скорее всего потребуется какое-то время, могло бы устранить единственное препятствие на пути развертывания Соединенными Штатами своей запланированной системы противоракетной обороны (ПРО).
В обмен на это г-н Путин просит для России гарантий поддержки в вопросе ее скорейшего вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО) и доброжелательного отношения Запада к ведущейся Россией войне в Чечне. Он уважает то, что российский политолог Сергей Рогов именует "железным правилом политики: даже когда делаешь что-то в собственных интересах, всегда проси своих партнеров сделать что-то для тебя".
Нападение на Афганистан отвечает собственным интересам России, поскольку Россия опасается роста воинствующего исламизма в Средней Азии больше, чем любой другой угрозы извне. Россия обвиняет движение "Талибан" в помощи чеченским повстанцам, которые представляют для нее самую серьезную внутреннюю угрозу. Развязав войну против талибов, Соединенные Штаты делают то, что Россия сама хотела бы сделать.
Существует опасность того, что боевые действия могут распространиться на территорию Таджикистана и Узбекистана. Если так случится, Россия будет вынуждена вмешаться. Также есть риск, что США, добившись благосклонности среднеазиатских государств, которые предоставили им воздушные коридоры и передовые базы, могут бросить вызов российскому влиянию и навсегда остаться в этом регионе. Однако вещи такого рода России не подконтрольны. Для России это является самым легким куском.
А вот трудный кусок - это то, что война Запада против терроризма едва ли остановится на границах Афганистана. США переопределили свою внешнюю политику, сделав антитерроризм своим долговременным приоритетом. Они дали понять, что после того, как будет усмирено движение "Талибан", могут быть выбраны другие цели. Поэтому в долгосрочном плане союзниками США будут те страны, которые готовы поддерживать ее военные усилия.
Вот тут-то и начинаются проблемы для России. Невозможно с легкостью представить себе другой пример, когда бы интересы и чувства России совпадали с Западом так тесно, как в Афганистане. Например, Ирак, Иран, Северная Корея, Ливия и Сирия - все это страны, которые Соединенные Штаты считают спонсорами терроризма. Россия же рассматривает их как друзей. Если США начнут боевые действия на территории любой из этих стран, говорит Алексей Арбатов, российский специалист по вопросам политики и обороны, то это приведет к отчуждению от США России, а также всего арабского мира. "Возникнет еще одна конфронтация, на этот раз между Западом, с одной стороны, и Китаем и Россией, с другой", - заявляет г-н Арбатов. Не все с ним соглашаются. "Если США нанесут удар по какому-нибудь лагерю подготовки террористов в Иране, мы не скажем ни слова, повторяю, ни слова", - утверждает один отставной офицер российской разведки. Но г-н Путин совершил бы выдающийся подвиг, если бы ему удалось навязать российскому политическому истэблишменту такую степень сдержанности. Российская Служба внешней разведки (СВР), у которой почти нет иллюзий относительно всего мира, возможно, поняла бы его логику. Но политики, генералы, бизнесмены в большинстве своем этого бы не поняли.
Связи России с так называемыми "государствами-изгоями" основываются отчасти на политических расчетах. Укрепляя отношения с такими странами, Россия демонстрирует свою независимость и добивается усиления своего влияния. Но твердая валюта также является важным фактором. "Государства-изгои" и остальная часть развивающегося мира являются потенциальным рынком для российского оружия и ядерных технологий.
Пока г-н Путин в Брюсселе в этом месяце рассуждал о более тесных отношениях с Организацией Североатлантического договора (НАТО), министр обороны Ирана находился с визитом в Москве и подписал соглашение о поставках российского оружия, которое может принести России в ближайшие 5 лет 1,5 млрд. долл. США. Россия также строит за 800 млн. долл. реактор для атомной электростанции в местечке Бушер, на севере Ирана, и надеется получить контракт на строительство второго.
Ныне России становится все труднее убеждать Соединенные Штаты, что торговые соглашения такого сорта являются безобидными. Но равным образом трудно себе представить, что Россия положит этому конец. "Мы считаем торговлю оружием суверенным правом любой страны, - заявил в марте нынешнего года Сергей Иванов, ближайший помощник г-на Путина. - Мы не имеем намерения терять (рынки сбыта) из-за того, что какая-то страна не нравится Соединенным Штатам". С тех пор г-н Путин сделал г-на Иванова своим министром обороны и назначил его российским координатором международных антитеррористических операций.
Вбить клин между Россией и Западом способны не только разногласия в политике. В любой длительной войне против терроризма Россия столкнется также и с практическими проблемами. Каковы бы ни были намерения ее правительства, у России нет возможностей для того, чтобы добиваться результатов в наиболее жизненно важных областях. Война России в Чечне высвечивает все ее проблемы. Сам г-н Путин доказывал, что чеченская война является борьбой против международного терроризма. Однако люди, которых в России называют лидерами террористов, включая президента Чечни Аслана Масхадова и чеченских полевых командиров Шамиля Басаева и Хаттаба (Ibn-ul Khattab), многие годы безнаказанно действуют под носом российской армии. Возможно, в этом повинна российская разведка или неспособность ее армии воспользоваться предоставленной разведывательной информацией. Но в любом случае это бросает тень сомнения на способность России помочь Западу ловить террористов в других точках нашей планеты.
Масштабы физических разрушений в Чечне также делают ужасающе ясным тот факт, что "хирургически точные" удары, щадящие невинных граждан, как того требуют современные боевые действия против террористов, едва ли могут быть названы в числе сильных сторон российских военных. Официальных данных о совокупных потерях среди гражданского населения Чечни за время войны нет, но эти потери безусловно исчисляются десятками тысяч. Следовательно, вполне вероятно, что для Запада не будет большой потерей то, что Россия не предложила своих солдат для участия в войне с терроризмом, даже когда имеется общий враг в лице талибов. Начальник Генерального штаба Вооруженных Сил России Анатолий Квашнин публично отверг такую возможность еще до того, как Соединенные Штаты попросили Россию об этом.
Россия, не желающая воевать на чужой территории, тем не менее может внести свой вклад на внутреннем фронте. Но и здесь перспективы не особенно радужные. Борьба против терроризма требует сложных систем мониторинга связи, слежения за людьми и контроля финансовых сделок. Стоит задача обнаружения и предотвращения противоправных действий. Но, если только примерно дюжина секретных служб России радикально не отличается от более заметных в своей деятельности государственных организаций и общественных предприятий, тогда, нужно полагать, что российские секретные службы плохо финансируются, неправильно управляются и слабо оснащены техническими средствами, а их личный состав недостаточно мотивирован в своей деятельности. Их, кроме того, можно купить; также очевидно, что их с достаточной готовностью продают. "Офицеры секретных служб вынуждены искать дополнительный заработок и, сознательно или нет, они пользуются оперативными возможностями своих служб для решения собственных финансовых проблем", - сказал в недавнем интервью одной газете Николай Ружак, в прошлом высокопоставленный сотрудник военной контрразведки.
Что касается контроля за финансовыми сделками, российские законы, направленные на предотвращение отмывания денег, "явно неудовлетворительны", как отметил на прошлой неделе министр финансов России Алексей Кудрин. Законы, конечно, укрепят, но трудно себе представить, как можно заставить их работать, пока в России действуют более 1000 лицензированных банков, а контроля за банковской деятельностью почти не существует. Офшорные компании и анонимность являются правилом для всех крупных финансовых сделок. Действительно, самым серьезным отпугивающим средством для отмывания денег в России является, пожалуй, повсеместное недоверие к банковской системе, которое понуждает даже законно обогатившихся граждан прятать свои денежки где-то еще.
Эти ограничения, практические и политические, г-н Путин несомненно хочет изменить. Но перемены к лучшему в России обыкновенно идут медленно, особенно в случаях, когда они бросают вызов консервативным инстинктам политического истэблишмента. "Россию нужно за уши тащить к сближению с Западом", - считает Вячеслав Никонов, глава фонда "Политика", который является аналитической организацией. Может ли Запад доверять России? Дискуссии в режиме он-лайн на веб-странице www.ft.com/putinforum.
