Быстрые и несколько стыдливые кадры промелькнули на днях по арабскому телеканалу "Аль Джазира" - они показывали труп ребенка, погибшего во время бомбежек Кабула. И хотя фрагмент появился только на мгновение в новостях англосакской сети, большая часть западных зрителей отрицательно отреагировала на показ этих кадров.
Называйся оно корректировкой или цензурой, но подобное отношение демонстрирует неловкость, которую невозможно скрыть даже за самыми разумными оправданиями. Разумеется, это правда, что в афганской войне невинные люди погибают еще и из-за того, что талибы пользуются населением как щитом, скрываясь в больницах и на базарах. А значит, кадры большой эмоциональной напряженности с ребенком, погибшим "от американской бомбы", деформируют реальность, показывая только часть ее.
Кроме того, проявление нездорового любопытства к останкам маленькой жизни не добавляет ничего нового к тому, что мы уже знаем: поскольку американская авиация бомбила даже базар в Кабуле и поскольку пилотам дано право принимать решения непосредственно по ходу действий, нужно сделать скидку на то, что дети тоже могут погибнуть во время бомбовых ударов. Но все это не может ответить на вопрос, которым нечестно пренебречь: почему нас так пугает этот мертвый ребенок?
Попробуем ответить, постаравшись избавиться от слезливого пацифизма, цинизм которого равен цинизму милитариста, но только с большим лицемерием. Всем понятно, что война - это очень грязное занятие, но иногда такая грязь неизбежна. Понятно также, что самая правильная война не может предотвратить гибель невинных людей. Но эта устрашающая несправедливость является неизбежной ценой гарантии мира и безопасности или хотя бы просто ценой жизней несоизмеримо большего числа людей. Пусть с некоторыми оговорками, но и нападение на Сербию было судьбоносным, потому что если бы НАТО не дислоцировалась в Косово, сегодня Балканы полыхали бы в огне. И афганская война неизбежна, потому что нет другого средства избавить Афганистан от талибов, а мир от фанатичного терроризма Аль-Каэды. Настоящий вопрос должен заключаться в том, насколько операции Пентагона эффективны и соразмерны. То есть, не убивают ли американцы мирных жителей напрасно и обращают ли они внимание на соотношение между средствами и целью.
Но даже изнутри этой секретной и невидимой войны невозможно делать ставку на ее исход. До сих пор американская стратегия "хромала", поскольку военный пласт не совпадал с политическим: один опережал другой. Вашингтон направил свою авиацию, когда не имел еще никакого плана по поводу будущего Афганистана. Такая поспешность, однако, не исключает того, что за небольшой период времени Пентагон сможет закончить военные действия и дать возможность ООН восстановить Афганистан.
Гораздо менее вероятно, что Пентагон сможет когда-нибудь убедить нас в том, что он принял все необходимые меры для избежания гибели мирных жителей. Разумеется, не все те меры, которые приняла НАТО во время войны в Сербии. В условиях афганской войны бросается в глаза гораздо менее вдумчивое поведение, стиль поспешности, преобладание военного "прагматизма" над этикой и политикой. Все это легко укладывается в рамки культуры Пентагона, который не случайно очень страдал от той осторожности, с которой генеральный штаб НАТО вел войну в 1999. Но необходимо задаться вопросом, почему быстро растущий список "законных мишеней" не встречает протеста нигде, разве что со стороны Государственного Департамента, и вполне приемлем для общественного мнения на Западе. Как было бы ужасно, если бы прав оказался посол Талибан в Пакистане, мулла Заиф (Zaif), когда он пожаловался, что "неизбежным следствием гибели шести тысяч американцев является то, что смерть тысячи невинных афганцев уже не представляется столь важной". Но еще хуже, если эта бесчувственность вызвана атмосферой, созданной администрацией Президента вокруг войны с терроризмом. В этом случае, "западная цивилизация" была бы обречена на постоянные провалы.
Вот уже месяц, как в словаре официального Вашингтона прочно обосновались два термина: "наказание" и "Зло". "Наказание" не имеет тех же затруднений, что и "справедливость" в либеральном смысле ("карающая справедливость" Гегеля относится к "наказанию", но является прерогативой этического государства, в отличие от государства правового). "Evil", Зло - это слово, которое Буш (Bush) стал очень часто произносить после 11 сентября. Война против зла. Наказание злодеев. В этих формулировках слышится моральная напряженность, незнакомая жалостливой латинской Европе, склонной к этическому релятивизму. Но столь частое и массовое использование абсолютных категорий приводит к очень опасным последствиям. Тот, кто отождествляет своего врага со Злом, дает себе изначальное оправдание: это борьба настолько принципиальна, что позволяет воспользоваться и спорными средствами, лишь бы они было эффективными. Задолго до того, как Рейган (Reagan) назвал СССР "Империей Зла", Запад решил, что для того, чтобы победить столь грозного противника, они и сами могут немного воспользоваться злом: "маленькое зло" для победы над "абсолютным злом". И все же в последние годы произошло нечто невероятное: Запад забыл доктрину "маленького зла" и отважился подойти к неизвестным землям этическими методами.
Некоторое соотношение целей и средств, казалось, достигло даже военного искусства Запада. Казалось, что зародился эмбрион "западной цивилизации", которая основывается не на религии или истории, а на политической системе либерального правового государства, которое утверждает приоритет личности над национальным суверенитетом.
Это все тот же Запад? Мы не уверены. Соотнесение средств с целями уже не кажется столь обязательным. Пошлая небрежность заменила пошлые страдания, которые принесла нам война в Косово. Реакционное государство восстало из пепла, а мы даже не заметили опасности. Международная антитеррористическая коалиция включает в себя нации, которые и сами практикуют терроризм, не выходя, однако, за собственные границы. И продолжаются маленькие и невидимые кровопролития на афганской земле, о которых мы даже знать ничего не хотим. Оставайся невидимым, мертвый ребенок. Не беспокой нас сомнениями, что когда зло будет побеждено, возможно, не останется и ликующего добра.
