13 ноября 2001 года. Одним из немногих позитивных результатов событий 11 сентября стала переориентация внешней политики России в направлении сближения с Соединенными Штатами. Самое свежее подтверждение этой переориентации мы получим сегодня, когда президенты Буш-младший (George W. Bush) и Путин встретятся в Белом доме (резиденция президента США в Вашингтоне - прим. пер.) для переговоров, которые будут продолжены завтра на техасском ранчо г-на Буша-младшего.
Россия традиционно думает, что не принадлежит ни к какому наднациональному сообществу, считая себя страной самобытной, уникальной в своей культуре и в своей роли в мировой истории. В годы коммунистического правления это чувство изоляции от остального мира укрепилось в результате того, что России был навязан режим, аналога которому не было на земном шаре. Лидеры этого режима уверяли, что это модель для всего остального человечества, которой оно обязательно станет подражать. Разумеется, созданный после второй мировой войны коммунистический лагерь позволил России расширить свои владения. Даже после того, как Китай оказался под властью марксистско-ленинской партии, Россия никогда не прекращала думать о себе как о неоспоримом лидере коммунистического блока.
Затем наступил декабрь 1991 года. Коммунистический блок развалился с такой быстротой, которая продемонстрировала его искусственную природу. Более того, вместе с ним распался и сам Советский Союз. Россия снова оказалась в границах начала 17-го века. Эти события оказали весьма травматический эффект на население России. Резкие перемены в размерах территории сопровождались не менее болезненными изменениями в политической и экономической системах страны. Тоталитарный режим уступил место квази-демократии, а командная экономика - квази-рынку. Россия внезапно утратила как свой статус сверхдержавы, так и чувство своей уникальности.
Проводившиеся в России в последнее десятилетие опросы общественного мнения показывают степень замешательства и негодования россиян. Примерно две трети россиян считает, что их стране следует идти своим особенным путем и не пытаться эмулировать никакую другую цивилизацию. Примерно такая же доля населения считает Запад враждебным России.
Потеряв территорию, власть и значимость, посткоммунистическая Россия занята поиском союзников. Владимир Путин, как и до него Борис Ельцин, подчеркивает общность интересов России и Китая, с которым их объединяет враждебность к глобальной "гегемонии" Америки. Но ориентация на Восток никогда не была популярной в народе, поскольку россияне не испытывают приязни к восточным людям и подозрительно смотрят на возню китайцев в своих дальневосточных владениях.
Более популярной была ориентация на Запад, что было связано с попыткой России, используя недовольство европейцев американским могуществом, вбить клин в отношения между Европой и США, а также попытаться выдать Россию за континентальную нацию. Но и эта политика не имела большого успеха, поскольку, каковы бы ни были разногласия между Европой и Америкой, их общие интересы достаточно сильны, чтобы на них могло повлиять вмешательство России.
Оставалась еще третья альтернатива: решительная переориентация на Запад. Она непопулярна отчасти потому, что означает признание того факта, что Соединенные Штаты в самом деле являются мировой гегемонией, а Россия оказалась в роли младшего партнера. Кроме того, российская элита ассоциирует американскую культуру с вульгарностью и распутством. Однако же именно этот третий вариант выбрал президент России Путин после событий 11 сентября, преодолев оппозицию влиятельных политических и военных кругов, а также отказавшись считаться с общественным мнением. Это было очень смелое решение, которое потенциально способно изменить весь ход российской истории, покончив с иллюзией самобытности и твердо пристегнув страну к западному лагерю - со всеми вытекающими из этого последствиями.
Мы мало что знаем об умонастроениях и чертах характера г-на Путина и поэтому можем только догадываться, что заставило его пуститься в эту рискованную авантюру. Он не дальновидный государственный деятель, а прагматичный политик. Он должно быть инстинктивно понял, что, если не присоединится к западному лагерю, поддержавшему кампанию США против глобального терроризма, то Россия останется на стороне самых реакционных сил в мире. Более того, Россия оказалась бы в союзе с теми самыми мусульманскими фундаменталистами, против которых сражаются ее солдаты в Чечне и Таджикистане.
События 11 сентября дали г-ну Путину возможность, за которую он мудро ухватился, сблизиться с Соединенными Штатами в качестве друга и помощника вместо того, чтобы оказаться побежденным и униженным противником. Его решение разрешить американцам использовать военные базы в Средней Азии было исключительно смелым. Более того, он дал понять, что готов договариваться по двум вопросам, которые сегодня осложняют американо-российские отношения, а именно: о судьбе Договора об ограничении систем противоракетной обороны (Договор по ПРО) и о расширении Организации Североатлантического договора (НАТО) на восток, с включением в ее состав бывших прибалтийских советских республик. Последний вопрос особенно важен для россиян, поскольку Эстония находится менее чем в 100 милях (1 сухопутная миля = 1,609 км) от Санкт-Петербурга. Но, если Москва и Вашингтон смогут договориться по этим вопросам, будет расчищен путь для установления отношений долговременной дружбы.
Однако же к такой перспективе следует относиться с большой осторожностью. Не следует забывать, как быстро мы разочаровались в конце второй мировой войны, когда сталинское наступление в рамках "холодной войны" грубо растоптало все надежды на то, что созданный в годы борьбы против гитлеровской оси союз будет существовать и в мирное время. Неплохо бы вспомнить также и ту быстроту, с которой испарились уверения г-на Ельцина в сотрудничестве, когда во время кризиса из-за Косово он стал угрожать Соединенным Штатам ядерным оружием.
Самым вредным для усилий России установить дружественные отношения с Западом является русский национализм. Он олицетворяет собой не столько любовь к Родине и готовность ради нее идти на жертвы, сколько нелюбовь к иностранцам, сочетающуюся со сверхдержавными устремлениями. Второй фактор - психологический. При всем их национализме россияне осознают, что они бедны и, во многих отношениях, отсталы. Убежденность в том, что они являются представителями сверхдержавы, компенсирует то чувство неполноценности, которое они испытывают при контактах с представителями Запада.
Мы мало что способны сделать с этими настроениями, разве что демонстрировать наше понимание и сочувствие российскому чувству отсутствия безопасности, и не забывать, что, с учетом слабости внутренней базы поддержки путинской прозападной политики, последняя может быстренько снова измениться на противоположную. Только время покажет, действительно ли последняя переориентация внешней политики России представляет собой фундаментальную перемену направления или это просто тактический маневр.
