Уже несколько лет в области ядерного разоружения - главного поля приложения сил политики безопасности - ничего не происходило. Перед сентябрьскими событиями казалось, что США и Россия в связи с намерениями американцев создать новую систему противоракетной обороны находятся даже на пороге конфликта. Обе стороны бездумно обращались в своем противостоянии к лексике времен "холодной войны", которую они, собственно, объявили уже давно завершенной. Сегодня президенты Буш (Bush) и Путин во время своей встречи договорились сократить в ближайшие десять лет на треть ядерные арсеналы от их нынешнего уровня.
Можно предположить, что это решение с точки зрения американцев нечто большее, чем тактический шаг с целью удержать Россию в антитеррористической коалиции. После совершения террористических актов 11 сентября Соединенные Штаты были вынуждены признать, что им может быть брошен вызов, и что они остаются уязвимыми и в том мире, в котором они занимают господствующее положение. Поэтому ядерное разоружение в сочетании с планами создания системы противоракетной обороны является решающим шагом с целью снижения опасности такой уязвимости.
Буш считает, что для договоренности о ядерном разоружении нет необходимости подписывать договор, для него достаточно глубоко заглянуть в глаза Путина и ударить по рукам. Это, говорит он, является доказательством новых доверительных отношений между двумя сторонами. Такую склонность к неформальным отношениям можно объяснять и совершенно иначе: она вызывает опасения, что за новым фасадом по-прежнему кроется старое недоверие. Тот, кто полагается на декларации, может связывать себя деталями, в которых, как известно, кроется черт. А тот, кто ничего не подписывает, может позднее, если дружеские настроения все же снова переменятся, не будет обвиняться в нарушении договора.
Поэтому для Путина мало просто ударить по рукам. Террористические акты, совершенные 11 сентября, являются для российского президента хорошим основанием для изменения курса России, к которому он долго готовился. Даже если для Путина сближение с Западом кажется не лучшей альтернативой, а с внутриполитической точки зрения даже несет в себе большой риск. Своим демонстративным сближением с американцами Путин оказался далеко впереди политической элиты и военных своей страны, которые уже не проявляют благосклонности по отношению к Западу.
На протяжении нескольких лет Москва чувствовала себя оскорбленной высокомерием Вашингтона. Последние договоренности тоже вызывают скептическое отношение. Хорошие личные отношения между Бушем и Путиным не являются свидетельством того, что в двухсторонних отношениях достигнут новый уровень, говорят, например, в ближайшем окружении президента. Сближение, в любом случае, должно иметь институциональные формы.
За этими требованиями членов команды Путина кроется страх так называемого синдрома Горбачева. Бывшего советского президента обвиняли в том, что тот сделал слишком много уступок американцам, мало что получив в обмен. Курс открытости по отношению к Западу, взятый Горбачевым, провалился также потому, что он был слишком слаб, чтобы представлять национальные интересы перед американцами. Путин хорошо усвоил этот урок новейшей истории. Он понимает, что он должен добиться подписания договора, который бы обязывал американцев. Не обязательно после этой встречи в верхах, но обязательно после следующей.
