Спросите Евгения Пескина, вице-президента "IBS Group", московской информационно-технологической компании. По его словам, спрос на компьютеры в России растет на семнадцать процентов в год. Более того, спрос на компьютерные услуги вырос примерно на тридцать процентов.
"События после 1990 года развиваются с невероятной скоростью, - говорит Пескин. - Однако в последние два года произошли значительные перемены в том, как ведется бизнес в России".
Или спросите Юрия Леваду. Согласно данным возглавляемого им Всероссийского центра изучения общественного мнения, общее количество оптимистически настроенных российских семей выросло больше чем на тридцать пять процентов, достигнув самого высокого когда-либо отмечавшегося уровня.
"Все показатели покупательской активности и социальной активности стали лучше, - заявил Левада. - Положение среднего человека гораздо лучше, чем два года назад, или даже несколько месяцев назад".
Андрей Илларионов, иконоборческий экономический советник Кремля, часто прописывает более горькие экономические лекарства, чем его другие коллеги, и зачастую оказывается прав. Он предпочитает воздерживаться от высказывания мнения, наступил перелом или еще нет.
"Если вы начнете проводить неправильную экономическую политику, то в относительно короткий срок вы можете разрушить все достижения, - сказал в недавней беседе Илларионов. - Это как езда на велосипеде. Необходимо крутить педали каждый день".
На протяжении почти всего прошедшего десятилетия Россия никуда не ехала. После краха коммунизма большая часть Восточной Европы пережила период некоторого замешательства, а затем начала движение к процветанию и демократии по западному образцу. Россия, тем временем, переживала кризис за кризисом - слишком большая для реформ, по словам одних; слишком инертная или слишком коррумпированная, по словам других.
Однако, возможно, было просто очень рано. Ибо этой осенью появилось огромное количество признаков того, что Россия достигла долгожданного важного переломного момента, который остальные восточноевропейские страны пережили в середине 90-х годов - она приобрела статус растущего, политически стабильного и полного надежд государства.
Российские эксперты говорят, что большая заслуга в этом принадлежит президенту Владимиру Путину, который установил твердый порядок в российском хаосе и стремится проводить рыночные налоговые и социальные реформы. В этом ему также помог крах российской экономики 1998 года, который придал переоцененному рублю его реальную стоимость, положил конец доминированию иностранных товаров на российских рынках и практически уничтожил политическую оппозицию реорганизации экономики.
Однако российский народ получил также приз в виде урока капитализма: стало ясно, что талантливая и напряженная работа является такой же быстрой дорогой к богатству, как и политические связи или нанятые бандиты.
"Настоящее отличие в том, что люди сейчас говорят о бизнесе - о производстве товаров, предоставлении услуг, и получают в результате ведения бизнеса реальные деньги, - говорит Аллан Херст (Allan Hirst), президент российского "СитиБанка". - Это настоящий бизнес, в отличие от того, что имело место быть до кризиса - пустые слова и мало смысла".
Большую часть 90-х года г-н Херст провел в Польше, руководители которой начали проводить болезненные экономические и политические реформы в начале десятилетия, чтобы создать предпосылки для роста. По его словам, Россия сегодня переживает ситуацию, которая была в Польше в 1993 или 1994 году, за год-два до того, как начали проявляться социальные и финансовые выгоды от реформ. Россия находится в шаге от своего ренессанса по польскому образцу, считает г-н Херст.
Как и г-н Илларионов, который опасается, что Россия может прекратить крутить педали, многие эксперты не уверены в возрождении. Кристоф Руэл (Christof Ruehl), ведущий экономист российского отделения Всемирного банка, считает себя оптимистом, однако сомневается, сможет ли российская экономика - сильная тяжелой промышленностью, слабая малым бизнесом, повсеместно обеспечивающим экономический рост - действительно вывести страну из экономической ямы.
"В Польше, в Чешской Республике, в Венгрии шестьдесят процентов работников трудятся на малых или средних предприятиях, - говорит Руэл. Эти цифры сравнимы с аналогичными показателями в Западной Европе. - Теперь взгляните на Россию. На малых или средних предприятиях работает менее тридцати процентов работников".
Есть и иные предостережения. Возрождение России в большей степени относится к крупным городам, таким, как Москва и Санкт-Петербург, отчасти из-за того, что отсутствие банковской системы не позволяет найти деньгам лучшее применение. Г-н Руэл отметил, что рейтинг 200 крупнейших компаний России практически не изменился с 1998 года - это означает, по его словам, что бизнес в стране менее динамичен, чем на это могут указывать многолюдные магазины. "Это дает основания предполагать, что на самом деле происходит очень мало структурных перемен", - сказал Руэл.
Однако, похоже, что русские с этим не согласны. Впервые с момента обретения независимости они вкладывают серьезные деньги в будущее.
Одним показателем является уровень утечки капиталов - то есть скорость, с которой прибыль переводится в оффшорные банки и иные налоговые гавани вместо того, чтобы быть вложенными обратно в экономику. Чем меньше люди верят в будущее, тем быстрее утекают деньги. Утечка капитала в июле 2000 года составила примерно 1,9 миллиарда долларов США. В июле этого года, согласно данным московского инвестиционного банка "Ренессанс Капитал", средства продолжали уходить за рубеж, однако их объем колебался от 700 до 900 миллионов долларов.
На самом деле, банкиры начинают отмечать, что россияне возвращают средства домой. "За последние двенадцать месяцев обратно в страну вернулось примерно 3,8 миллиарда долларов США, и это только в рамках тех сделок, о которых нам известно, - заявил в интервью Роланд Нэш (Roland Nash), экономист банка "Ренессанс Капитал". - Становится все яснее и яснее, что у россиян появилось чувство стабильности экономической и политической ситуации".
"Они чувствуют, что если у них есть средства, то эти средства не будут отобраны государством или их конкурентами. У них есть стимул преувеличивать свои капиталы", - добавляет г-н Нэш.
После восьмилетнего непрерывного спада, объем инвестиций медленно рос в 1999 году, затем взмыл вверх в 2000 и 2001 годах. Одновременно, после того, как обвал рубля сделал импорт иностранных товаров затруднительным, для российских товаров открылся огромный и совершенно новый рынок.
Однако, в этой картинке есть изъяны.
Например, в то время, как экономическому подъему в большой степени способствует увеличение спроса на потребительские товары со стороны простых россиян, ведущими отраслями промышленности по-прежнему остается экспортирующие отрасли, например, предприятия, экспортирующие нефть, никель или древесину. Некоторые эксперты даже потеряли надежду, что Россия когда-либо станет страной с развитой экономикой, пока ее главным источником дохода является продажа природных ресурсов.
В частности, в экспортных и налоговых поступлениях России преобладают поступления от продажи нефти и природного газа, что приводит к экономическому спаду, когда цены на эти товары уменьшаются, что и происходит, судя по всему, сейчас. Г-н Илларионов утверждает, что это не плохо: уменьшение надежды на поступления от нефти, по его мнению, будет способствовать тому, что Россия будет лучше действовать в других областях и более благоразумно расходовать средства.
Крупных российских инвесторов вряд ли можно назвать Хорейшо Элджерами (Horatio Alger) (Хорейшо Элджер -
американский писатель. Все творчество Элджера укладывается в самую примитивную схему "стопроцентного американизма", являясь идеальным воплощением знаменитой "американской мечты". (1832-1899) - прим. пер.). В общем и целом, они являются российскими олигархами, кланом махинаторов, сделавших миллиарды - и обеднивших миллионы россиян - лишая государство его имущества после распада Советского Союза.
Сейчас они пребывают на пике покупательской активности, расхватывая фермы, автомобильные заводы и предприятия по производству моторов, куриные фабрики, телевизионные рынки, компании мобильной связи, авиалинии и многое другое.
Если бы дело ограничивалось только этим, то это расхватывание имущества напоминало бы изначальный рейд олигархов по призовым кускам России. Однако эксперты считают, что на этот раз дело обстоит по-другому: магнаты вкладывают деньги в отрасли экономики, которые были недооценены или плохо управлялись руководителями советской закалки.
Стратегия заключается в быстром извлечении прибыли путем усовершенствования бизнеса и превращением его в малозатратный - что, несомненно, является как раз тем, что нужно российской экономике.
"Три года назад они просто хватали имущество, однако ни о какой реструктуризации не шло и речи, - говорит в интервью Эл Брич (Al Breach), московский аналитик компании "Goldman Sachs. - Это была чисто финансовая игра. Сегодня происходит консолидация собственности. Они начинают управлять этими компаниями".
Как говорит г-н Пескин, работающий в предоставляющей компьютерные услуги компании, эта стратегия приносит выгоду не только богатым олигархам. В настоящее время многие компании хотят, чтобы их финансовые сделки поддавались учету и были открытыми. "Я не хочу, чтобы мои менеджеры среднего звена воровали у меня деньги", - говорит Пескин.
Следующее, что им нужно, считает он, это техника, так как зачастую используется устаревшее компьютерное оборудование.
В компании г-на Пескина работает 1500 человек, и она имеет счета в 84 из 89 субъектов Российской Федерации и в Соединенных Штатах. Она даже начала нанимать программистов в Омске, отдаленном сибирском городе, в котором живет множество высокообразованных специалистов, безработных из-за упадка российского военно-промышленного комплекса.
Бартерная экономика, которая когда-то преобладала в России, сходит на нет: имея надежную внутреннюю валюту и растущее благосостояние, компаниям больше нет необходимости платить за стальные трубы шинами или грузовиками.
Государственная энергетическая монополия РАО ЕЭС когда-то получала менее одной пятой части своих доходов наличными средствами, текущие показатели близки к 90 процентам.
Никто не говорит, что Россия стала в одночасье современной страной. Государство до сих пор страдает от шокирующей сельской бедности, критического состояния здравоохранения и социального обеспечения, ветхой инфраструктуры, восстановление которой обойдется в неподдающиеся учету суммы. Инфляция достигает двадцати процентов в год.
О том, насколько упала мощная советская экономика, можно судить по следующим цифрам: официальный валовый внутренний продукт России в прошлом году равнялся примерно 300 миллиардам долларов. Это немногим больше аналогичного показателя штата Мичиган. Средний россиянин только начинает приближаться к уровню реального дохода, который существовал перед крахом Советского Союза десять лет назад.
Однако эти цифры могут быть обманчивы. Валовый внутренний продукт не учитывает объемную теневую экономику, которая постепенно легализуется по мере того, как улучшаются условия ведения бизнеса и налоговое законодательство становится более рациональным. Эти цифры не отражают также и низкого уровня цен, существующего в России: если посчитать стоимость товаров и услуг по американскому уровню цен, то валовый внутренний продукт приблизится к 700 миллиардам долларов.
И, конечно, никто не может подсчитать потенциал, хотя и многие пытаются. Центр изучения общественного мнения г-на Левады публикует "индексы социальных чувств". По шкале, на которой 100 баллов являются средней точкой между пессимизмом и оптимизмом, в 1998 году россияне имели 58 баллов. Последний опрос, проведенный в сентябре этого года, показал 137 баллов.
"Россия, конечно, не является раем, - говорит г-н Пескин. - И она не будет им еще долгое время. Однако посмотрите на историю США: она насчитывает двести лет, а мы должны были втиснуть все в десять лет".
